Великая Отечественная война складывалась для нас поначалу очень трудно и сложно. Были отчаянные трагические дни и ночи 1941 года, лета 1942 года, когда СССР потерял основной состав кадровой армии и огромные территории. Были и выдающиеся победы под Москвой, Сталинградом, Курском, блестящие наступательные операции 1944–1945 годов, завершившиеся сокрушительным поражением фашистской Германии и империалистической Японии и продемонстрировавшие высочайший уровень советского военного искусства.
     В последнее время за рубежом, да и в нашем Отечестве, предпринимается, к сожалению, много попыток дискредитировать нашу победу, изобразить дело так, что германские генералы и войска во всем действовали безупречно, а мы воевали бездарно. Поэтому вроде бы и победу нельзя считать победой. Но в итоге ведь не фашистские войска пришли в Москву, Ленинград или Лондон, а советские войска и их союзники вступили в Берлин, Кенигсберг, Харбин и Токио. А фашистская Германия и ее вермахт, Японская империя вообще перестали существовать. Это главный исторический факт, отменить который никому не дано.
     Основная задача всей нашей патриотической, воспитательной работы состоит в том, чтобы прочно закрепить в сознании общества и всего личного состава Вооруженных Сил величие и незыблемость Победы.
     Главный смысл изучения опыта войны – это извлечение уроков и выводов для строительства и подготовки Вооруженных Сил в современных условиях. Надо знать, как те или иные формы военной организации, способы боевого применения войск возникли, под влиянием каких обстоятельств и как совершенствовались, каковы тенденции их развития.
     Иногда говорят, что мы не можем готовиться к прошлой войне, мы должны ориентироваться на будущее. В принципе это правильно. Готовиться к прошлой войне практически невозможно. Каждая война и бой уникальны и неповторимы, поэтому решения и действия должны быть другими. Основной закон военного искусства и состоит в максимальном соответствии решений и действий конкретно сложившимся условиям обстановки.
     Какие же уроки войны особенно актуальны для наших дней?
     Во-первых, возьмем такой, казалось бы, старый, избитый вопрос – соотношение политики и военной стратегии. В прошлом всегда был общепризнанным примат политики, ее главенствующее значение по отношению к военной стратегии. Вместе с тем очевидно, что сбрасывать со счетов и обратное влияние стратегии на политику нельзя. Нежелание политического руководства считаться с этой объективной закономерностью, усугубленное коварной изощренной дезинформацией со стороны Гитлера, привело к катастрофе 1941 года, когда мы в начале войны потеряли основную часть нашей кадровой армии.
     До сих пор спорят о том, началась ли война внезапно или нет. Те, кто судит о событиях того времени, исходя из того, что сегодня известно и за свою сторону, и за противника, полагают, что вроде бы не должно было быть никакой внезапности. Но если поставить себя на место людей того времени, когда сам глава государства уверовал в то, что войны пока не будет, и требовал от всех исходить из этого, то тогда нетрудно понять, почему начало войны, которую все ждали, оказалось столь неожиданным. Политика предотвращения войны, не подкрепленная должной боевой готовностью Вооруженных Сил и четкой постановкой им задач, оказалась несостоятельной. Но извлечены ли уроки из этого?
     В 1979 году на Политбюро ЦК КПСС начальник Генерального штаба Вооруженных Сил маршал Н.В. Огарков выступил против ввода войск в Афганистан. Однако ему было рекомендовано не заниматься политикой и решать поставленную военную задачу. До сих пор твердят о том, что мы в Афганистане собирались стать гарнизонами и не втягиваться в боевые действия. Но заведомо было ясно, что невозможно войскам прийти в страну, где идет гражданская война, и попытаться остаться в стороне.
     В 1994 году в распоряжении правительства, касающемся Чечни, было сказано: «Разоружить бандформирования», хотя войскам предстояло сражаться против хорошо вооруженной дудаевской армии. К чему все это привело, также известно.
     Безусловно, последнее и решающее слово всегда за политическим руководством, но в выработке важнейших военно-политических решений должны принимать участие и военные профессионалы.
     Второй урок – о боевой готовности и боеспособности войск, готовности к отражению первого стратегического удара противника.
     Накануне войны в 1941 году подготовленность страны в целом к обороне и боеспособность вооруженных сил были значительно выше, чем их боевая готовность. Поэтому всю мощь государства и армии в полной мере не удалось реализовать. Ведь боеспособность и боевая готовность войск – это не одно и тоже.
     В современных условиях значение своевременного приведения армии и флота в боевую готовность многократно возрастает. Но система специальных мероприятий по поддержанию постоянной боевой готовности войск, кроме, может быть, стратегических ядерных сил, до последнего времени у нас явно недооценивалась. Хотя, казалось бы, опыт 1941 года должен научить нас на все времена.
     Но вот спустя 24 года после войны произошел конфликт на острове Даманском и, чтобы усилить пограничников, людей, средства связи и разведки для одного-двух батальонов собирали всем округом (!).
     В более крупном масштабе это повторилось при отправке войск в Афганистан. Во время первой чеченской кампании наспех тащили людей и технику не только из военных округов, но и с Тихоокеанского флота. Какая же это боевая готовность? Поэтому абсолютно правильно решение о переводе всех боевых соединений и воинских частей в категорию постоянной боевой готовности.
     Сегодня в деле борьбы с терроризмом руководители ряда стран все больше говорят о необходимости упреждающих, превентивных ударов.
     С учетом всего этого, как показывает опыт войны в районе Персидского залива, в Югославии, Афганистане, Ираке, противостоять первому массированному удару, ориентируясь только на ответные действия, невозможно. Формально оборонительный характер военной доктрины исключает возможность первым начинать военные действия. Но это не значит, что при нападении противника мы всегда должны ориентироваться только на ответные оборонительные действия.
     При хорошо поставленной разведке, установив приготовления противника к нападению, можно заранее привести в боевую готовность ударные средства и буквально с первых минут военных действий нанести ответно-встречные удары по его ракетным, авиационным и морским дальнобойным средствам. Построение и организация такой операции имеют много особенностей, и ее проведению нужно заранее учиться.
     Третий урок – о предвидении характера вооруженной борьбы будущего.
     Наша военная теория относительно надвигавшейся войны многое предвидела в основном правильно. И масштабы войны, и то, что для ее ведения потребуются мобилизация всех сил и возможностей страны, массовые многомиллионные армии, оснащенные авиацией, танками и другим современным вооружением. Признавалось, что необходимо рациональное сочетание как «стратегии измора», так и «стратегии сокрушения». Была разработана «теория глубокой операции».
     Под эти доктринальные взгляды была подведена соответствующая материальная и духовная база. Осуществлена индустриализация страны, создана мощная промышленная база. Достаточно сказать, что, несмотря на все потери 1941–1942 годов, в 1943 году советская промышленность производила ежедневно 100 боевых самолетов.
     Нашей застарелой болезнью была и остается недооценка ремонтных подразделений, вообще полевой ремонтной базы.
     В 1941 году во вновь создаваемых соединениях была крайне недостаточной боевая выучка экипажей танков и самолетов. В 1940-1941 годах, когда шло массовое развертывание новых формирований, надо было усиленно заниматься их боевой выучкой. Но Наркомат обороны и Генштаб издавали директиву за директивой об ограничении расхода и экономии ГСМ. У немцев был железный закон: ни при каких обстоятельствах, ни при какой срочности формирований не сажать на боевую технику неподготовленные экипажи. У нас, увы, было иначе. Историки до сих пор недоумевают по поводу массовых потерь танков и другой боевой техники в начале войны. Но до 50–60 процентов танков вышли из строя до выхода соединений в районы предназначения или на рубежи развертывания для контрударов исключительно из-за слабых навыков механиков-водителей, из-за невозможности устранить даже незначительные неисправности в ходе марша.
     Извлечены ли уроки из этого? Если сегодня сравнить, какой процент занимают подразделения, занимающиеся ремонтом, снабжением ГСМ и боеприпасами у американцев и у нас, то увидим, что у нас эта сторона дела по-прежнему недооценивается.
     Что касается оперативно-стратегической составляющей, то в предвоенный период имелись совершенно смутные представления о том, каким может сложиться начальный период войны, как должны действовать войска в случае внезапного нападения противника.
     Предполагалось, что действия будут разворачиваться как в Первую мировую войну: в ходе приграничных сражений под прикрытием передовых соединений будут осуществляться отмобилизование и развертывание основных сил для решающих сражений. Но в 1941 году нашим приграничным округам противостояли заранее отмобилизованные и развернутые группировки немецких войск, готовые в любой момент нанести удар. По своему оперативному положению наши войска не были в полной мере готовы ни к обороне, ни к наступлению. Причем опыт показывает, что командующим, командирам еще в мирное время надо не только теоретически намечать себе схему предстоящих действий, но и максимально реалистически осмыслить, как будет действовать противник и как организовать на местности действия своих войск.
     Безусловно, боевые действия в будущей войне будут носить высокоманевренный характер. В ее ходе не будет, видимо, таких сплошных фронтов, как в прошлые войны. Но это не значит, что не придется заниматься прорывом обороны, организацией артиллерийской или авиационной подготовки. И первая, и Вторая мировые войны, Корейская война в 1950-х годах и другие начинались с маневренных боевых действий. Но с началом военных действий противостоящие стороны стремятся в первую очередь использовать разрывы в построении войск, выйти во фланг и тыл противника. Ни одна из сторон не хочет, чтобы по тылам и коммуникациям, районам расположения аэродромов разгуливали рейдовые отряды противника.
     Самое опасное в военном деле – бесплодное теоретизирование и фантазирование в отрыве от жизни, в отрыве от реальных обстоятельств.
     В наше время вполне обоснованно говорится о сетецентрическом подходе к организации и ведению военных действий. Это, конечно, исключительно прогрессивное дело, которое надо и теоретически разрабатывать, и практически осваивать, а главное, создавать для этого необходимую технологическую основу. Но важно и уметь учитывать применительно к современным реалиям уроки войн минувших.
     Исходя из опыта прошлых войн, прежде всего необходимо определиться, для ведения каких войн и для решения каких оборонных задач необходимо строить и готовить Вооруженные Силы и другие войска. В соответствии с новой Военной доктриной для российских Вооруженных Сил и других войск первоочередной становится готовность к выполнению боевых задач в локальных войнах, вооруженных конфликтах и антитеррористических операциях.
     При этом важно иметь в виду, что и локальные войны, и конфликты в наше время порой носят далеко не ограниченный характер. С учетом этого необходимо при всех обстоятельства сохранить нашу ядерную мощь, создать единую систему воздушно-космической обороны, а также укрепить силы общего назначения – ВВС, ВМФ, Сухопутные войска. В дополнение к производимым в настоящее время организационным преобразованиям важным представляется обеспечение мобилизационной готовности Вооруженных Сил к ведению крупномасштабных войн.
     В научной работе и в системе боевой подготовки желательно более реалистично изучать новые явления, не впадая в крайности, и искать обоснованные ответы на ряд возникающих весьма сложных и трудных вопросов. Уже сейчас со всей очевидностью проглядываются два направления, которых мы должны придерживаться: прежде всего, настойчиво добиваться принятия кардинальных решений в государственном масштабе, направленных на создание и развитие своих дальнобойных высокоточных видов оружия в Сухопутных войсках, ВВС и ВМФ. Недостаточно формально определить приоритеты, нужна такая же решительная концентрация финансовых и интеллектуальных сил, как это было сделано в послевоенные годы при создании ракетно-ядерных средств. Основной упор сделать на средства РЭБ и другие относительно дешевые асимметричные средства вооруженной борьбы.
     Одновременно разрабатывать и осваивать более активные, решительные способы стратегических и оперативно-тактических действий, научиться навязывать противнику такие действия, в том числе контактные, которых он больше всего избегает.
     Для использования в будущем нужен не просто собранный опыт войн прошлого, а те глубинные, подчас скрытые устойчивые процессы и явления, которые имеют тенденции к дальнейшему развитию и проявляют себя порой в новых, совершенно других формах, чем прежде. Каждая последующая война все меньше сохраняет элементы старого и все больше порождает новое. Поэтому требуется критический, творческий подход к опыту любой войны, в том числе и к опыту афганской и чеченских кампаний. Важно научиться заглядывать в будущее.