Спасибо Бернесу
     Мой собеседник Николай Иванович Фрязин на войне был командиром отделения разведки 3-й батареи 1-го дивизиона 477-го легкого артполка. Ему есть конечно же что вспомнить.
     11 сентября 1944 года в боях за крепость Прага, предместье Варшавы, он, расположившись на чердаке многоэтажного здания, корректировал огонь своей батареи. Немцы обнаружили наблюдательный пункт и обстреляли дом из пушек. Вместе со множеством ранений получил Николай Иванович тяжелую контузию и потерял слух.
     Когда находился на излечении, для раненых привезли уже знакомый всем фильм «Два бойца». «Слежу за тем, что показывают на экране, – вспоминает Николай Иванович, – и ничего не слышу. Немой для меня фильм. И вдруг как будто откуда-то издалека с полуслова прорывается: «Шаланды, полные кефали...» Вскочил я как сумасшедший и бежать. А боец из моего отделения Колька Ильин – за мной, чтобы успокоить, значит... Да разве тут успокоишься: слышу!
     Вспоминает артиллерист Фрязин и забавный случай. Было это в Восточной Пруссии, в Хохенштейне (ныне Ольштынек). Принялся Фрязин со знакомым радистом Сашей Бархотовым стряпать походный обед на двоих. У Александра это получалось особенно хорошо. Фрязин же решил полюбопытствовать, что хранится в соседнем строении. Зашел, а там на стеллажах – шлемы, кольчуги, копья, мечи. Взял и облачился сдуру в тяжеленную кольчугу, напялил шлем, закрывающий лицо, вооружился длинной, метра в четыре пикой. В таком снаряжении, еле передвигая ноги, направился к Бархотову. Толкнул пикой дверь... Саша оглянулся, взвился в воздух, словно кошка, и схватил автомат: «Ах ты сволочь!» Николай Иванович тогда еле успел крикнуть: дескать, свой я, свой!
     ...В канун 65-летия Великой Победы Фрязин отправил письма однополчанам. Получил ответ от Ивана Ярыгина из Киева, тому уже 90. Здравствует и его супруга, Елена Максимовна, в дни войны санинструктор их дивизиона. Она на пять лет моложе. Отозвался и Виктор Трунин, и ему уже 85.
     Мы вас, фронтовики, будем помнить всегда молодыми.
     
     Домодедово,
     Московская обл.
     Ночью и при оружии
     Январь 1943 года. Деревянный домик под Москвой. Несмотря на то что единственная в доме печь протоплена, очень холодно. Оконные стекла крест-накрест заклеены полосками бумаги. Электричества нет.
     Моя бабушка, которой в то время шел 54-й год, жила одна. Уже стемнело. Бабушка при свете керосиновой коптилки читала какую-то книгу. Вдруг стук в дверь. Бабушка забеспокоилась: кто бы это мог быть? Выбежала в сени: «Кто там?» С крыльца до боли родной голос: «Мам, это я!» – «Боже мой! Сынок! Родной! Генечка!» Дрожащими руками открыла засов...
     Три часа пролетели как одно мгновенье. «Мам, мне пора. Опаздывать нельзя» – «Может быть, переночуешь, а поедешь первой электричкой?» – «Нет, мама, могу опоздать. Поеду сейчас, переночую у тети Жени».
     Бабушка долго стояла на крыльце и после того, как силуэт сына растаял в темноте. Вернувшись в дом, случайно взглянула на тумбочку и... похолодела. На тумбочке лежала кобура с пистолетом. Мысль сработала мгновенно: «Скорей, скорей на электричку!» Слава богу, успела. Потом с Казанского вокзала добралась до Пятницкой улицы, где жила сестра бабушки, тетя Женя.
     Мой дядя Гена, двадцатичетырехлетний офицер, к счастью, вовремя явился на сбор. И при оружии. Впереди были еще два с лишним года жестокой войны. Выходил из окружения, воевал под Сталинградом, был ранен, лежал в госпитале.
     Конец войны застал дядю в Австрии, домой он вернулся в конце 1945 года с орденами и медалями.
     Сейчас никого из участников этой истории уже нет в живых, а мои дети и внуки помнят не только деда Гену, но и прабабушку, которая добиралась по ночной Москве к Пятницкой с пистолетом в авоське.