Открывая серию публикаций, посвященных известным писателям и поэтам, служившим в годы Великой Отечественной войны в «Красной звезде» (см. еженедельник № 44 за 2010 г.), мы говорили о том, что и газета не осталась перед ними в долгу. Судьба Александра Авдеенко, пожалуй, особенно показательна в этом плане.
     Он пришел в редакцию в октябре сорок первого, когда в Москве объявили осадное положение. Не желая уезжать в тыл, Александр Остапович решил прибегнуть к помощи ответственного редактора «Красной звезды» Давида Иосифовича Ортенберга, которого знал еще с конца двадцатых годов, когда тот редактировал одну из донбасских газет. Авдеенко был там литсотрудником. Он родился в Макеевке в шахтерской семье. С юных лет работал на шахтах и заводах Донбасса, паровозным машинистом на «горячих путях» Магнитогорска. Так что тематика донбасской газеты пришлась бывшему шахтеру по душе.
     Главная же причина, приведшая в «Красную звезду» 33-летнего молодого человека, подлежащего эвакуации, была в другом. В 1933 году Авдеенко издает первую книгу (вторая вышла в 1967-м) автобиографического романа «Я люблю», которую высоко оценил в речи на 1-м съезде писателей сам Максим Горький. Но затем все круто меняется. В 1940 году выходит фильм «Закон жизни», снятый по сценарию Авдеенко и подвергнутый сокрушительной критике в партийной прессе за клевету на советскую студенческую молодежь. Молодой писатель оказывается чуть ли не врагом народа. После проработки на заседании ЦК его исключают сразу из партии и из Союза писателей. Казалось, все кончено. Но тут начинается война, и Александр Остапович делает отчаянную попытку все-таки найти применение своим творческим силам.
     Однако, как ни симпатичен он был по старой памяти Ортенбергу, тот понимал: с такой биографией путь в газету лежит только через фронт. И вскоре младший лейтенант Авдеенко, окончивший Пермское минометно-пулеметное училище, оказывается в 131-й стрелковой дивизии, оборонявшей Ленинград. Узнав об этом, в редакции фронтовой газеты «На страже Родины» решают использовать автора романа «Я люблю» в качестве корреспондента. Заручившись поддержкой военного совета Ленинградского фронта, его даже отзывают из дивизии и поселяют на Невском проспекте, 2, где размещалась редакция. Вроде бы все - фортуна повернулась к опальному писателю лицом. Однако не тут-то было. После первых же корреспонденций, появившихся на страницах «На страже Родины» за его подписью, последовало предупреждение: больше не печатать. Да и вообще, как объяснили редакционному начальству, офицера нельзя было отзывать с фронта.
     Но Александр Остапович не сдавался. Вскоре несколько корреспонденций за его подписью пришли в «Красную звезду». Учитывая неудачный опыт ленинградских коллег, в Москве не стали торопиться с их публикацией. Здесь сочли, что после столь долгого перерыва автору надо бы выступить с чем-то более значительным. Об этом, как вспоминает Ортенберг, было сказано и Любови Авдеенко, когда она однажды пришла в редакцию узнать, почему не печатают ее мужа.
     Как раз в те дни в «Звездочке» думали над тем, как отметить годовщину известного приказа № 227. Было решено написать об офицере, разжалованном в рядовые и подвигом искупившем свою вину. Телеграмму с таким поручением послали Авдеенко. И некоторое время спустя пришел его очерк «Искупление кровью». В нем рассказывалось о судьбе лейтенанта Бориса Соловьева, который за нарушение военной присяги был лишен офицерских погон и послан в штрафную роту, но сумел в жестоких боях вернуть и потерянную офицерскую честь, и уважение товарищей по оружию.
     Повествование завершается эпизодом, когда ясным летним утром Соловьев с группой бойцов проводит разведку боем. Время для такого дела необычное. Но разведчики блестяще справляются с задачей: огневая система противника вскрыта, пленные доставлены. Вот как описывает автор состояние своего героя, который, будучи практически безоружным (в горячке боя он расстрелял все патроны), сумел добыть «языка»:
     «Счастье боя прояснило сознание Соловьева, и он поднялся на ноги. С разных концов траншеи к нему сбегались разведчики. Закопченные пороховым дымом, оборванные, грязные, окровавленные, они так счастливо улыбались сквозь трудовой пот и кровь, так обнимали и целовали его, что Соловьеву показалось это даже непонятным. И когда его друг Потапов сказал: «Ты теперь будешь офицером», Соловьев сначала не понял, о чем идет речь. Он совсем забыл о своей личной судьбе, обо всем, что не давало ему покоя. Он весь был полон радостью совершенного дела, благородным бескорыстием воина. И именно эта минута была моментом его внутреннего торжества и искупления...»
     Очерк, в котором явно просматривались нотки личных переживаний автора, всем понравился. Вместе с тем было ясно, что судьбу его, как и дальнейшую судьбу самого Авдеенко, могут решить только в Кремле. Поэтому, прежде чем подписать номер с уже сверстанным материалом, ответственный редактор направляет туда записку следующего содержания:
     «Писатель А. Авдеенко, находящийся на Ленинградском фронте, прислал в «Красную звезду» свои очерки. Некоторые из них, по-моему, хорошие.
     Авдеенко является младшим лейтенантом, служит в 131-й стрелковой дивизии, участвовал в прорыве блокады Ленинграда. По сообщению корреспондента «Красной звезды», которому я поручил ознакомиться с деятельностью Авдеенко, этот писатель ведет себя на фронте мужественно и пользуется уважением бойцов и командиров.
     Считая, что товарищ Авдеенко в дни Отечественной войны искупил свою прошлую вину, прошу разрешения напечатать его очерк в «Красной звезде».
     Ровно через час в редакции раздался звонок кремлевского телефона. Сняв трубку, дивизионный комиссар Ортенберг услышал знакомый голос: «Можете печатать Авдеенко. Он свою вину искупил».
     На следующий день большой, занявший три полных колонки четвертой полосы очерк «Искупление кровью» был опубликован. Более того, очевидно, по команде сверху он прозвучал и по радио. Так «Красная звезда» приобрела еще одного боевого корреспондента в Ленинграде, а заодно вернула, можно сказать, из небытия писателя, попавшего под каток партийно-пропагандистской машины.
     Нельзя не отдать должное и тому не названному в записке ответственного редактора ленинградскому корреспонденту, которому поручалось «ознакомиться с деятельностью Авдеенко». Это был Николай Шванков. Его взяли в «Красную звезду» в середине 1942 года с курсов Главного политического управления РККА по усовершенствованию газетных работников. Причем к тому времени на его груди уже была медаль «За отвагу», которой он удостоился в первый же месяц войны, будучи сотрудником газеты 11-й армии «Знамя Советов». Случилось так, что при отходе армии от границы редакционная колонна с типографским оборудованием очутилась не в тылу, где ей положено быть, а в боевых порядках войск. И когда возникла реальная угроза попасть в руки врага, он, понюхавший пороху еще на финской войне, сумел вывести колонну к своим, за что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля и был награжден медалью «За отвагу». Службу в «Красной звезде» Николай Шванков закончил уже в послевоенное время в звании полковника.
     А вот как вспоминал о своей реакции на появление очерка в газете сам Авдеенко:
     «Воскресенье, 17 июля 1943 года. Великий день. Ко мне ввалилась большая ватага работников редакции «На страже Родины». Все необыкновенно приветливы, все почему-то улыбаются, обнимают меня наперебой. Через минуту тайна их праздничного настроения раскрывается. Володя Карпов молча вручает мне сегодняшнюю «Красную звезду», доставленную самолетом, и я вижу на последней странице громадный трехколонник. Падаю на траву, лицом вниз, и плачу. Это были самые счастливые слезы в моей жизни. В тот же день я возвращаюсь в Ленинград, на Невский, 2».
     Окрыленный удачей, он шлет в «Красную звезду» материал за материалом. Причем добывает их автор зачастую с риском для жизни. Например, чтобы написать корреспонденцию о боевом рейсе эскадрильи «У-2», Авдеенко летит вместе с ней бомбить артиллерийские позиции врага под Ленинградом. Прежде чем в газете появится очерк «Боевое крещение» («Красная звезда» за 29 августа 1943 г.), он, пробравшись под минометным и пулеметным огнем гитлеровцев через полузатопленные траншеи и речку Тосно на «Невский пятачок», не один день проживет и провоюет там вместе с новобранцами. А за следующим свои очерком Александр Остапович и вовсе отправится на аэростате, в боевой расчет которого его как знающего толк в артиллерии временно зачислят корректировщиком.
     Дело в том, что после прорыва блокады Ленинграда немцы продолжали обстреливать переправы через Неву из тяжелых орудий. Для корректировки огня нашей артиллерии, ведущей контрбатарейную стрельбу, использовались аэростаты. Авдеенко же, как известно, до этого командовал минометным взводом. Вот и уговорил он командира полка, чтобы тот разрешил поработать на аэростате, который по месту швартовки, напоминавшем собачью конуру, воздухоплаватели прозвали «бобиком». Можно себе представить, каково было нашему новоиспеченному спецкору на этом болтающемся на ветру наблюдательном пункте, который к тому же являлся достаточно заметной целью для противника. Вскоре на горизонте появились немецкие истребители, и трудно сказать, чем могла закончится для него эта «экспедиция», если бы не четверка наших самолетов, стороживших аэростат из засады.
     Находиться рядом с героями своих материалов, пережить то, что переживают они, - этому принципу спецкор «Красной звезды» Александр Авдеенко следовал на протяжении всей войны. Это не значит, что он вовсе не ведал страха. Да, фронтовой опыт, который у него был, конечно, сказывался. Но... Позже он так писал о своих переживаниях: «Я был полон страха, когда седлал «бобика», но когда я спустился на землю, я был полон радости. Я понял, почувствовал со всей силой смысл того, что вложил поэт в строку: «Есть упоение в бою». Озарило меня счастье и в ночном полете на «У-2».
     Или вот еще один поучительный, на мой взгляд, эпизод из корреспондентской практики Александра Остаповича, связанный с преодолением себя «ради нескольких строчек в газете».
     В одной из частей был танк, носивший имя Назара Путякова, геройски погибшего в боях за Ленинград. Узнав, что новый экипаж боевой машины во главе с младшим лейтенантом Миловидовым достойно продолжает дело героя, Авдеенко решил сходить с ним в атаку. А поскольку он понимал, что разрешение на это могут не дать, уговорил командира экипажа взять его «нелегально». Однако кто-то, видимо, доложил об этом командиру части, и тот в самый последний момент и не в самой вежливой, надо сказать, форме выдворил из танка «любителя острых ощущений».
     Впрочем, свой замысел Авдеенко все равно осуществит. Но об этом потом. Сейчас же интересно посмотреть, что думал он, принимая решение «нелегально» участвовать в танковой атаке. Вот его откровения на этот счет:
     «Самому себе лжет безнадежный дурак или сумасшедший. Я не могу сейчас сказать себе, что привык к войне, к ее опасностям, что рвусь в танковую атаку... Я знаю, как трудна дорога танкистов на нашем фронте. Я видел, как подбивают вражеские противотанковые пушки наши «самоходные крепости», как они горят. Мне страшно, очень и очень хочется отказаться от своей затеи. Но и не меньше хочется побывать в смертельно опасной шкуре танкиста. С чужих слов я никогда не напишу того, что могу увидеть своими глазами, почувствовать своим сердцем. Властная нужда обстоятельств диктует мне линию поведения. Кто знает, может быть, этот вид храбрости не самого последнего порядка».
     Увидеть своими глазами, почувствовать своим сердцем... Наверное, это и есть то главное, что подвигало и подвигает наших корреспондентов на принятие неординарных решений.
     Что же касается мечты Александра Остаповича побывать в танковой атаке, то она осуществилась при освобождении Украины. К тому времени его уже восстановили в Союзе писателей. Вернее даже, не восстановили, а приняли заново путем опроса членов секретариата Союза, поскольку собрать президиум тогда было весьма сложно. Рекомендации ему дали Николай Тихонов и Константин Симонов. «Авдеенко показал примеры личной храбрости... Был в частях, на переднем крае под огнем, иногда в самой суровой обстановке... Очерки Авдеенко написаны на уровне лучших военных очерков», - так отрекомендовал его Тихонов, который и сам неоднократно бывал под огнем. В рекомендации, написанной Симоновым, подчеркивалось, что Авдеенко «проявил себя как мужественный командир и военный журналист и создал ряд отличных военных очерков, напечатанных в «Красной звезде».
     Радуясь возвращению в писательский строй, Александр Остапович не забыл и о той поддержке, которую оказала ему в трудную минуту «Звездочка». Он писал: «Я снова держу в своих руках маленькую коричневую книжечку. Первая, которую у меня отобрали осенью сорокового года, была подписана А.М. Горьким, теперешняя - Фадеевым. Раньше я был членом ССП с 1934 года, теперь - с 1943. Ничего! Ни для меня и ни для кого это не имеет никакого значения. Собственно, права писателя вернули мне значительно раньше, 17 июля этого года, когда был напечатан в «Красной звезде» очерк «Искупление кровью».
     На 1-й Украинский фронт Авдеенко, теперь уже с членским билетом Союза писателей и корреспондентским удостоверением «Красной звезды», попал по ходатайству Тихонова. И в редакции с новой силой почувствовали боевой натиск своего спецкора. В газете одна за другой появляются его корреспонденции «Флаг над Киевом», «Бабий Яр». Вместе с десантным отрядом он форсирует Случь и врывается в Новоград-Волынский. А в районе Радзивилова наконец участвует в танковой атаке. Правда, в этот раз Авдеенко уже находился не в танке, а на его броне. И закончилась эта атака, к сожалению, весьма плачевно для нашего спецкора. Взрывной волной его смело с танка.
     Но, получив контузию, Александр Остапович не засиделся в медсанбате. Это хорошо видно, когда листаешь пожелтевшие страницы «Красной звезды» военных лет. По заголовкам очерков и корреспонденций, под которыми стоит подпись «А. Авдеенко», запросто можно проследить славный боевой путь писателя: «В Сандомире», «На Западном Буге», «Танкисты за Вислой», «Дорога в Чехословакию», «В Берлине»... Был он и на Красной площади во время Парада Победы, о чем рассказал в очерке «Исполненный долг».
     Закончив войну в звании капитана, Александр Остапович не порывал связи с армией, с «Красной звездой». Читателям разных поколений известны его военно-приключенческие повести «Над Тисой», «Горная весна» и другие. Заканчивая одну из своих фронтовых былей, где рассказывается о боях на «Невском «пятачке», Авдеенко писал: «Никогда я не стану бедным, несчастным, не зачахну душой, не перестану любить людей, имея в душе такие сокровища, как воспоминания о фронтовых друзьях».
     Верность этой дружбе он пронес через все свое творчество.