У подножия Ключевской

     Небольшой поселок Ключи со всеми прилегающими окрестностями боевых полей военнослужащие называют «полюсом снега». Его здесь выпадает столько, что многие дороги полигона заметает почти наглухо. В этой снежной бескрайности границы занесенной трассы можно определить лишь по верхушкам деревьев и кустов. Даже гусеничные тягачи из городка на отдельные измерительные пункты (ИПы) ползут по сугробам по-черепашьи медленно, а «Уралы», случается, просто вязнут в снегу. От штаба до ближайшего ИПа, как от Москвы до Власихи - столицы стратегических ракетчиков, - менее сотни километров. Однако провести в дороге немудрено и сутки Тут никого этим не удивишь, все уже привыкли...
     Когда наступают морозы, показаниям термометра никто не доверяет: ветер усиливает их и c каждым метром в секунду на градус.
     Чтобы определить направление ветра, не обязательно носить с собой компас, достаточно повернуться лицом к штабу. Если он дует в спину, значит, восточный - жди оттепели. Западный, напротив, заставляет щуриться и обжигает щеки - похолодает! Ни южного, ни северного ветров в Ключах не бывает.
     Здесь слышишь каждое дыхание природы, как свое собственное. Поэтому, например, нелетную погоду в гарнизоне предсказывают и без синоптиков. Когда вороны, нахохлившись, недвижно замирают на ветках, - будет вьюга. Спрогнозировать осадки по полету птиц, подобно древнегреческим жрецам, здесь может каждый. Однако в служебных вопросах полагаться на интуицию и предания ракетчики не имеют права. Да и незачем. Недавно они оснастили полигон современным метеорологическим телекоммуникационным оборудованием. И теперь в этой отдаленной, первозданной глуши, метеоинформацию принимают с помощью телевизионного сигнала.
     Весной здесь особые приметы: накрыло, например, облаками, словно шляпой, Ключевскую сопку - к дождливому лету. Облака притягиваются к ней в таких прихотливых силуэтах, которые не увидишь даже на картинах импрессионистов. Пирамидальная маковка вулкана вычерчена, будто по линейке. Глядя на нее, так и хочется взобраться по снежному склону и заглянуть в дымящийся кратер.
     «Быть может, пройдет еще столетие, и никакое несчастье не обрушится над маленьким селением; но, слыша подземный гул Ключевской сопки на расстоянии шестидесяти миль и видя густые массы черного дыма, которые она временами выбрасывает, я удивлялся риску камчадалов при выборе такого опасного места для своего жилья», - писал в своих мемуарах американский турист Джордж Кеннан, побывавший на Камчатке в 1865 году.
     И хотя вулкан - предмет народного суеверия, военнослужащие спокойно воспринимают его вздохи, исходящие из глубины раскаленного кратера. Тем не менее, с ходу привыкнуть к подземным толчкам непросто, поэтому все, кто только-только прибыл на полуостров, поначалу даже не распаковывают чемоданы, чтобы с нехитрыми пожитками вовремя выбежать из дома. Пепел и песок, покрывающие их дома, при сильных ветрах так густо заполняют воздух, что трудно дышать. Сопка приносит немалый вред: временами из-за нее появляются удушье и сухой кашель. Не случайно на Камчатке «год за два»...
     А вспомним,
     как все начиналось
     По воспоминаниям первого начальника полигона генерал-лейтенанта Алексея Нестеренко, первопроходцы-испытатели жили почти как кроманьонцы: осенью - в палатках, а зимой - в землянках. На полуострове, в лесной глуши, где ни строительных рынков, ни супермаркетов, ракетчики создавали свои маленькие «гарнизоны-общины», отдельные измерительные пункты - без плаца и казарм. Разгрузка океанских пароходов была только рейдовой. Они не могли подойти к причалам. Приходилось фрахтовать плоскодонные речные баржи и буксиры. Стало ясно: без собственного флота никак не обойтись. Так возникло единственное в РВСН морское подразделение.
     До наступления распутицы и конца речной навигации оставалось всего ничего: чуть больше двух месяцев. Нагрянет зима - пиши пропало: ни технику, ни топливо, ни продовольствие не доставишь. Полагаться только на строителей было нельзя: их не хватало, как, впрочем, и стройматериалов. Нужно было прокладывать длинные гати и автомобильные дороги. Извилистые узкие тропы в лесистых низинах огибали бесчисленные озера и коварные, с тучами гнуса и комаров, болота. Суровая зима, глубокие снега и камни потрудились над созданием кряжистых, будто изуродованных, берез. Но сильные руки и «крепкое словцо» творят чудеса. «Мы из этих коряг дворцы строим», - шутили ракетчики, докладывая начальству о своих полушалашах-полуземлянках. Не только о комфортабельных гостиницах, но и о скромных сборно-щитовых домах на удаленных площадках никто не мечтал. Роптать было некогда. Не возмущались даже солдаты, увольнение которых в запас пришлось отсрочить. Уже на излете осени, когда на озерах появилась тонкая наледь, на вездеходах и вертолетах их доставили в порт. Все, кто ожидал увольнения, отправились на материк на самом последнем перед затяжной камчатской зимой пароходе.
     Вопрос перенесения сроков испытаний даже не рассматривался, этого просто не могло быть. Поэтому стратегические ракетчики призвали на подмогу артиллеристов из соседнего полка. Как утверждают ветераны, на малонаселенном, необжитом полуострове им было не легче, чем на фронте. И здесь не обходилось без горьких минут. Случалось, офицеры замерзали в пути или тонули на переправах. Камчатка покорялась не сразу.
     Впрочем, и сейчас во многие районы, как и в квадрат падения головных частей, можно долететь только на самолете или на вертолете.
     Под крылом самолета
     Авиаторы полигона первоначально располагались на так называемом большом аэродроме. Почти две сотни верст до поселка Ключи... Там не было ничего, кроме грунтовой площадки. Ее соорудили еще в 1943 году для перегона советскими летчиками американских боевых самолетов, поставлявшихся в СССР по ленд-лизу. После Великой Отечественной войны аэродром был законсервирован, но впоследствии он снова пригодился стратегическим ракетчикам. Однако бездорожье и удаленность вносили свои коррективы. Вскоре его перенесли ближе к поселку, и он приютился прямо-таки на окраине городка.
     При отклонениях от нормального пуска поиск головных частей затягивается. Куда ляжет «болванка» в таком случае, неизвестно. Однажды, пытаясь отыскать в бескрайних просторах Куры место падения учебно-боевых блоков, погиб начальник полигона генерал-майор Василий Чернышев. Телефон в его кабинете дребезжал не переставая. В Москве с нетерпением ждали доклада. Что же произошло с ракетой? Где она? Дошла ли до полигона? Находиться в неведении Чернышев не привык, поэтому сам на «кукурузнике» вылетел в предполагаемый район. А на Камчатке погода переменчивая: пурга, дождь, туман. Видимость была плохой, и самолет врезался в сопку...
     Центр и север полуострова буквально усеяны сопками и вулканами. Но, несмотря ни на что, надо работать по поиску точек падения. Впрочем, не только этим занимается на полуострове авиация.
     - Воздушная разведка и рекогносцировка местности, доставка промышленных и продовольственных товаров, почты, - рассказывает командир отдельной смешанной авиационной эскадрильи подполковник Анатолий Кизьяков, - санитарные рейсы на измерительные пункты и в отдаленные гарнизоны, участие в спасательных операциях при разливе рек - и это далеко не все задачи, которые мы решаем.
     Впрочем, и во время испытаний над точкой прицеливания барражирует несколько самолетов, оснащенных телеметрией.
     Летчики, сумевшие покорить просторы над Камчаткой, в любом небе будут чувствовать себя свободно. Им тут всегда было несладко. Они не раз выпутывались из различных передряг, особенно, если где-то рядом вдруг просыпался вулкан... Потому-то здесь так крепки военные династии.
     Пусть он в связке одной с тобой...
     Старший лейтенант Алексей Муравьев - помощник командира корабля Ан-26 - летает со своим отцом в одном экипаже. Случай в авиации необычайно редкий.
     - Впервые в кабине самолета я оказался малолетним ребенком, - вспоминает Алексей. - Отец посадил меня на колени, и я пытался дотянуться до штурвала. Пилотировать мне, конечно, не доверили, да и не смог бы, однако с тех пор заболел небом. Навсегда. Летал даже во сне.
     Затем Леша записался в авиамодельный кружок, а все свободное время проводил на аэродроме. Иногда он даже прогуливал уроки и тогда летел сломя голову на свою смотровую площадку, что была у дороги, за взлетной полосой.
     Каким-то необъяснимым внутренним чутьем он безошибочно узнавал самолет своего отца. Ему казалось, что только он может так плавно и мягко касаться земли...
     Летчик нередко предупреждал сына о предстоящей работе. Иногда он приходил домой и говорил: «Сегодня идет ракета».
     - Папа, я с тобой! - напрашивался Алексей, и тот не мог отказать сыну, если он не схлопотал двойку и выучил уроки. После ночных полетов мальчишка не успевал даже забежать домой и шел прямиком на занятия.
     - Мечтал только об одной профессии:- быть таким, как папа, - признается старший лейтенант Муравьев.- Мне хотелось поскорее окончить школу - и в училище, то же самое, что и отец.
     Впрочем, он еще не всего добился - летает-то «праваком». Однако Алексей уже готовится к тому, чтобы сменить кресло и взять управление самолетом на себя. Теперь он упорно сдает зачеты, ему осталось лишь проштудировать аэродинамику.
     - Она еще в училище мне давалась с трудом, - признается офицер. - Ну ничего, справлюсь. Главное - не отступать от поставленной цели. Зато по количеству прыжков с парашютом перещеголял отца, еще в курсантские годы стал инструктором.
     Ему даже предлагали капитанскую должность начальника парашютно-десантной службы, но он пожертвовал карьерой во имя неба.
     - В таком случае налет часов был бы резко сокращен, - рассуждает старший лейтенант Муравьев, - а для меня это важнее всего. Тут можно стать настоящим асом, потому что на Камчатке сложнее, чем на материке. Ветер меняется постоянно. Сейчас он дует так, сделаешь круг, сносит в другую сторону. Как начнется болтанка, вцепишься в штурвал мертвой хваткой, так что воду из него можно выжимать...
     После таких полетов командир корабля всегда с улыбкой обращается к сыну: «Привыкнешь к болтанкам, на материке будешь управлять мизинцем». Он знает, о чем говорит. Подполковник Игорь Муравьев - летчик со стажем - уже заместитель командира эскадрильи. Алексею до него еще далеко, однако у парня все впереди, и отец его еще многому научит...
     Как проходят
     испытания?
     В одном из номеров «Красная звезда» уже подробно рассказывала об этом. Поэтому теперь мы лишь освежим в памяти читателей их алгоритм. Перед каждым пуском на боевом поле выставляются посты наблюдения, усиливаются дежурные смены, дублируется система электроснабжения, тщательно проверяется вся аппаратура. В небо взмывают самолеты, оснащенные телеметрией.
     Когда учебно-боевые блоки достигают полуострова, предварительные координаты точек их падения на командный пункт выдает специальная сейсмоакустическая система. Погрешность информации, получаемой ею, весьма и весьма значительная, зато такая оперативная засечка не зависит от метеоусловий. Кроме того, за полетом головной части пристально следят расчеты выносных постов сопряженного наблюдения, подчиненные подполковника Дмитрия Попова, начальника отделения боевых полей и астрономо-геодезического обеспечения. Впрочем, параллельно с ними траекторию «падающих звезд» регистрируют телеметрическая и оптическая станции.
     Затем на поиски места падения ступени отправляется вертолет Ми-8. Следующий этап работы - за военными топографами и вертолетчиками эскадрильи. Когда воронка обнаружена, подполковник Попов проводит геодезическую привязку.
     После этого все данные о конечном участке полета объекта стекаются в научную кузницу. Испытатели ОНИС занимаются только первичной обработкой информации, а затем для более скрупулезного изучния передают ее на космодром Плесецк. На этот раз наш корреспондент побывал в отделе сбора и обработки измерительной информации.
     На ПИКе испытаний
     Позируя перед фотоаппаратом, мы стараемся замереть на несколько секунд, не моргать как можно дольше. Тем не менее камера частенько ловит опущенные, прикрытые веки. Если вдруг снимок чем-то не устраивает нас, то всегда остается возможность попробовать еще раз. А потом еще и еще... И так до тех пор, пока не получим удачный кадр или не закончится терпение. У ракетчиков, готовящих пуск, есть всего лишь один шанс заснять прибытие учебно-боевых блоков: включил теодолиты чуть позже, и секунду уже не вернешь. Работу над ошибками сделать не получится.
     - Представьте себе, скорость боеголовки - два километра в секунду, - говорит начальник отдела сбора и обработки измерительной информации подполковник Виктор Викторов, - ее фотосессия длится мгновение, которое мы и должны запечатлеть. Работа теодолита рассчитана лишь на одну минуту. Бесконечно щелкать не получится - не хватит пленки. Поэтому, чтобы не упустить блоки, проводится большая предварительная подготовка.
     На полуострове действуют фоторегистрирующие станции патрульного типа. Теодолиты привязываются к географической системе координат и системе единого времени. Иначе их показания окажутся несогласованными. Используя классический метод триангуляции, ракетчики находят единственно верную точку в пространстве.
     - Мы же не можем к земле приложить линейку, - шутит подполковник Викторов, - а пересекающиеся лучи теоделитов дают нам четкие координаты. С их помощью мы строим пространственную картинку в формате 3D.
     Результаты пуска - штрихи на пленке - обрабатываются кропотливо. Используя формулы, шокирующие своей длиной несведущего человека, - они даже не помещаются на экране монитора - офицер получает сведения о конечном участке полета болванки.
     Как уже было сказано, испытатели станции занимаются только первичной обработкой информации. Однако подполковник Викторов совместно с сотрудниками Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики, проводит исчерпывающий анализ полета изделия: от активного участка до падения головных частей. Одним словом, построение баллистической траектории без него не обходится.
     Он служит на Камчатке с середины 1990-х. Поэтому все новейшие ракеты «учились летать» на его глазах, а уж о темпераменте бывалых изделий он тем паче знает не понаслышке. О советских ракетах, «тряхнувших стариной» незадолго до моей командировки на станцию, подполковник Викторов говорит вдохновенно.
     - Точность «Воеводы» никогда не оставляла меня равнодушным, - признается он. - Получив целеуказания по этим ракетам, мы не сомневаемся: они попадут в «колышек». Если бы эти изделия стреляли по одним и тем же точкам, то я убежден, что блоки прибывали бы в старые лунки. Заметьте, на расстоянии почти в 7.000 километров. «Тополь» тоже идет без проблем, гарантированно.
     Полигонный измерительный комплекс (ПИК) Куры не позволяет испытывать изделия на максимальную дальность (для этого расстояние от стреляющего полигона до полуострова должно быть не менее 10.000 километров), однако подполковнику Викторову довелось однажды видеть воочию такой пуск. Он всегда находился на пике испытаний, и не только на полуострове, но и на корабле.
     - «Маршал Неделин» выходил в район Маршалловых островов, - вспоминает ракетчик. - Такого опыта в получении и обработке информации, как у нас, у моряков, безусловно, не было. Вот меня и «оморячили»...
     Еще в бухте подполковник Викторов предложил морякам навести теодолиты на трубы котельной станции Петропавловска-Камчатского, которые в простонародье называют «тремя сестрами». Более подходящий ориентир трудно было найти. Моряки посмеялись: дескать, нечего башни фотографировать, пленку переводить понапрасну. Не поверили, что так просто можно настроить аппаратуру, проверив систему автоматического наведения. «Мы для боевой работы предназначены», - деловито возражали они.
     - «Вы ж, ракетчики, вы все усложняете», - вспоминает Виктор Викторович разговор с моряками. - Поэтому уже после выхода им с корабля пришлось пускать изделие-свет. Каждую ночь, целых две недели. Столько пленки перевели в результате, работая по движущейся цели, а ведь можно было проверить теодолиты по фиксированным ориентирам. Эх, и намучились они, добиваясь того, чтобы установочный угол соответствовал заданному. Только тогда признали нашу правоту...
     Этот «тополиный пуск» для Викторова стал самым запоминающимся. Одно дело - работать в лаборатории, другое - с палубы наблюдать, как ракета вздымает океанскую гладь и огромный столб воды устремляется ввысь. Тогда стратегический ракетчик Викторов был награжден лишь морским знаком «За дальний поход» да именными часами. Его представили и к государственной награде, однако он так и не получил ее...
     - Не за медали и ордена служим мы на Камчатке, - высказывает свое мнение офицер, - ими ракетчиков никогда не баловали, а вот новое оборудование мы в этом году ждем с нетерпением.
     Теперь система сбора и обработки информации на станции будет полностью автоматизирована. Застоя здесь не было никогда, но в наши дни модернизация вышла на качественно новый виток. Впрочем, и на этом никто не остановится. Викторов уже сейчас пытается заглянуть в будущее. Он убежден, что настанет время, когда блоки будут сами себя привязывать в пространстве и выдавать данные на наземный приемный пункт.
     «Пузыри» над Камчаткой
     Приютившаяся в гарнизоне воздухоплавательная комендатура - кстати, единственная в России - тоже принимала участие в испытаниях ракет. Да-да, не удивляйтесь, аэростаты вовсе не пережиток старины. В отличие от самолетов для получения измерительных данных их можно разместить даже в опасной зоне. Если существенного отклонения в полете изделия не произойдет, то сведения, полученные «пузырями», как шутя их называют здесь, могут оказаться не менее, а может быть, и более, полезными, чем другие источники информации.
     По словам начальника комендатуры подполковника Владимира Давыдова, помощь, которую они оказали стратегическим ракетчикам, - далеко не главная задача. Их конек - постановка пассивных помех, ретрансляция связи...
     Изначально это воздухоплавательное подразделение разместилось здесь только потому, что тут пролегает самая протяженная испытательная трасса. Однако автоматические аэростаты в Ключах уже давно не запускают, только привязные... «Старт на якоре», как принято говорить здесь.
     - Если в смутные 1990-е годы наша часть вообще бездействовала, - продолжает Давыдов, - то теперь не сидим без дела. Вот и сейчас готовимся к предстоящим учениям «Восток-2010».
     Наша справка. 29 апреля 1955 г. постановлением Совета Министров СССР для отработки и совершенствования ракетного оружия еще только зарождавшегося вида войск было принято решение о создании в поселке Ключи Камчатской области района испытаний под условным названием «Кама». По установленным срокам он должен был быть готов к работе не позднее марта-апреля 1957 года. Уже 22 августа учебно-боевые блоки впервые поразили условную цель полуострова. Приказом министра обороны СССР в 1960 г. был установлен ежегодный праздник отдельной научно-испытательной станции - 2 июня. Начиная с 1963 г. ОНИС обеспечивала пуски ракет Камчатской военной флотилии, с 1970 г. - Краснознаменного Тихоокеанского флота, с 1979 г. - Северного флота. В 1975 г. полигон установил связь и начал обеспечивать пуски ракет с полигона Капустин Яр. На боевые поля ОНИС было сброшено более 5.000 головных частей межконтинентальных баллистических и крылатых ракет.
     Ракетное прошлое,
     космическое будущее
     На прошлой неделе научно-испытательная станция вошла в состав Космических войск. До этого они отслеживали полет ракеты на всех ее участках, за исключением финального этапа - момента вхождения в плотные слои атмосферы, падения головной части и соприкосновения ее с землей. Этим-то и занимались стратегические ракетчики. Решение министра обороны РФ было продиктовано идеей создания единого информационного поля.
     По словам помощника начальника ОНИС по информационному обеспечению Олега Трусова, после включения полигона в состав Космических войск глобальных изменений здесь не произойдет. Станция по-прежнему будет обеспечивать измерения пусков РВСН, ВМФ, Космических войск и крылатых ракет стратегической авиации. Возможно, в скором времени на нее будут возложены и новые задачи - обеспечение контроля космического пространства. Впрочем, за свои 55 лет полигон сделал многое для укрощения космоса!