на главную страницу

28 Июля 2010 года

К 80-летию ВДВ

Среда

Генерал-лейтенант Леонид ЩЕРБАКОВ:
«Никто, кроме нас!»



     
(Окончание. Начало в №129)

     
Первый прыжок

     ПОДГОТОВКА к первому прыжку началась с обучения укладке парашюта, после чего дважды прошел строгую предпрыжковую подготовку и через день рано утром выехал с экипажем и другими офицерами на аэродром. Солнце только поднималось, стояла тишина, земля пробуждалась во всей своей красе. Спокойно проверили подгонку парашютов, приборов, ножей-стропорезов, шлемофонов. Молча заняли места в самолете, пристегнули карабины вытяжного парашюта. Самолет начал плавный разбег и оторвался от земли. Гулко убрались шасси.
     Волнение, поначалу еле заметное, по мере подъема нарастало, участился пульс. Сам себя успокаивал: «Капитан, ты среди десантников, здесь никому нет поблажек и привилегий: кто бы ни был в самолете – генерал, прапорщик, сержант, рядовой, офицер, у всех одни и те же парашюты, одна и та же задача – с неба в бой».
     Резкий звук ревуна заставил прокрутить в памяти порядок действий от выхода из самолета до приземления. Медленно раскрылись створки заднего люка самолета. Вытяжной парашют системы десантирования боевой техники вырвался из люка наружу и утащил БМД-1 за борт. Она провалилась в бездну, подняв за собой пыль. Десантники, словно не желая от нее отставать, бежали к краю люка и улетали в утреннее небо.
     ...Рывок – и мой купол раскрылся. Чувство первого прыжка неописуемо! От восторга хотелось петь, кричать от радости. Но небо – строгий экзаменатор для всех, тем более для перворазника. Земля стремительно надвигалась. Вот тут-то я, видимо, оплошал. При приземлении нога попала на небольшой валун, приняв всю нагрузку на себя, и я поплатился двойным переломом голени...
     Из Каунаса, где мне загипсовали ногу до колена, санитарный уазик доставил меня к домику испытателей на берегу Немана. Там меня ждал празднично накрытый стол. Начали с того, что десантники дружно поставили автографы на еще сыром гипсе, и приступили к обряду посвящения в десантуру. Налив до краев стакан водки, опустили туда голубой ромбик парашютиста-перворазника. Дружно прокричали приветствие. Я добросовестно осушил емкость, достал зубами значок и потянулся за закуской. Но тут же получил по рукам: в ВДВ, оказывается, после первой не закусывают. При повторе мне вручили удостоверение перворазника и три с полтиной за прыжок.
     С учетом моей «инвалидности» за мной закрепили уазик, на котором я в любое время суток выезжал к местам испытаний, аккуратно записывал результаты и корректировал план на следующий день. Однажды меня предупредили: прилетает командующий, так что будь готов получить за самовольство по полной программе. Другие, наоборот, успокаивали: за такое батя не то что похвалить, но и поощрить может.
     Тут мне припомнилась встреча с Маргеловым на подмосковном танковом испытательном полигоне, где мы проводили показ БМД для командного состава ВДВ. Командующий тогда поблагодарил нас, а в конце заметил, что любой военнослужащий, оказавшийся в расположении войсковой части ВДВ, обязан прыгнуть с парашютом. Сегодня в моих руках это был козырь: товарищ командующий, я, мол, выполнял ваше указание.
     По приезде Маргелов вызвал меня в штаб полка. Потрогал гипс с автографами десантников. Усмехнулся:
     - Ну что, допрыгался?
     - Допрыгался.
     - Забираю тебя в десант. Такие мне нужны.
     ...И вот испытания в Прибалтике закончены, подведены итоги, намечены мероприятия по устранению отказов и неисправностей, выявленных у БМД-1 в ходе испытаний.
     Десантники уже как своего проводили меня на московский поезд, а утром на Белорусском вокзале меня встречали жена с дочерью, которые оторопели при виде моей экипировки: спортивный костюм, гипс, костыли, за спиной рюкзак с армейской формой и новая гитара. На площади ожидала санитарная «Волга» из Кубинки с нашим начмедом В. Цыбулько во главе.
     
Я в ВДВ!

     Моим рабочим кабинетом стала отдельная палата в медсанчасти НИИ, куда мне приносили чемоданчик с материалами испытаний. Я целиком погрузился в составление отчета о прибалтийской командировке. Однажды меня посетила целая делегация – генерал Г. Якубчик со своими заместителями. Обстоятельно поговорили о результатах испытаний. Не обошли молчанием и мой самовольный прыжок. Георгий Васильевич произнес что-то бодрящее вроде: «Выздоравливайте», – и сообщил, что меня вызывает в Москву Маргелов.
     Одетый по форме – насколько позволял это сделать гипсовый «сапог», с голубым значком парашютиста-перворазника на кителе и завернутой до колена штаниной, я предстал перед человеком, от решения которого зависела моя судьба. Встретил меня командующий приветливо, обстоятельно познакомил с ходом перевооружения войск новой боевой техникой, с тактическими новинками боевого применения воздушного десанта в тылу противника и, конечно же, с преимуществами ВДВ перед Сухопутными войсками.
     - Забираю тебя в десант. Работы тебе, танкист, будет у нас много. Возглавишь автобронетанковое направление в НТК. Прежде поезжай по нашей путевке в санаторий и подлечи ногу.
     Но...
     - Товарищ командующий, я подчинен главному маршалу бронетанковых войск Бабаджаняну.
     Командующий тут же снял трубку:
     - Амазасп Хачатурович, отдай мне с Кубинки танкиста Щербакова.
     В ответ молчание, но слышимость была настолько хорошей, что можно было различить, как на том конце провода кто-то подсказывал маршалу, что следовало бы отказать.
     Наконец раздался голос со знакомым армянским акцентом:
     - Понимаешь, Василий Филиппович, у него много испытательной работы на Кубинке. К тому же он замыкается на «капиталистов». Есть для испытаний один «американец» – бронетранспортер и «немец» – танк «Леопард». Да и с твоими машинами надо продолжать испытания.
     Маргелов, настаивая на своем, хитро перевел разговор на дела семейные, на здоровье: что для сосудов лучше – армянский коньяк или русская водка. Короче говоря – заговорил и уговорил.
     В январе 1973 года после санатория я был назначен старшим инженером Научно-технического комитета ВДВ по автобронетанковой технике.
     
Модернизация БМД-1 продолжается

     ГЕНЕРАЛА АРМИИ В. Маргелова уже занимала установка на БМД-1 более мощного современного вооружения для борьбы с танками и бронированными машинами. БМД-1 были вооружены ПТУРами «Малютка». В конце 1970-х годов в КБ приборостроения (Тула) под руководством А. Шипунова были разработаны новые ПТУРы второго поколения – «Конкурс» и «Фагот». Ракета «Конкурс» обеспечивала поражение цели с толщиной брони до 600 мм, а с тандемной боевой частью – до 800 мм на дальности 75-4000 м. Бронепробиваемость «Фагота» составляла 400 мм, а после доработки была доведена до 460 мм.
     Маргелов и главный конструктор А. Шипунов были дружны и часто обсуждали вопросы повышения вооруженности боевой машины. Так, в одной из поездок в Тулу к Шипунову в моем присутствии было принято решение перевооружить один бронедесантный батальон 7-й вдд на новые ПТУРы. В Каунас, где дислоцировалась дивизия, были доставлены нужные специалисты, материальные средства, оснастка, проверочная аппаратура, коммутация, ПТУРы, другое необходимое оборудование.
     После моего доклада из Каунаса по телефону командующему ВДВ о готовности к выполнению работ, тот с нашими планами и предложениями согласился и, помолчав, добавил: «Даю тебе срок на выполнение 15 суток». Работа закипела.
     Через девять дней меня вызвал из Москвы к аппарату Маргелов и потребовал доложить о ходе выполнения задания. Я попросил добавить к 15-суточному сроку еще неделю, на что командующий ответил: если установленный им срок будет сорван, то в Москву я могу не возвращаться и мне будет определена должность в 7-й вдд. Деваться было некуда, уложились...
     Доложить командующему о выполнении задания я решил из кабинета начальника завода Н. Хохлова. Николай Иванович соединился с Москвой и, выйдя на Маргелова, стал докладывать. В конце просил командующего поощрить меня и представителей промышленности за оперативное выполнение задания. Обрадованный таким докладом, Маргелов «расщедрился»: «Щербакова от моего имени поцелуй – куда, сам знаешь, а он пусть так же отблагодарит представителей промышленности».
     Но командующий не мог, конечно, удовлетвориться телефонным докладом и решил во всем убедиться лично. Бронедесантный батальон был поднят по тревоге и с новыми ПТУРами «Фагот» и «Конкурс» выведен на полигон для практических стрельб. Первым делал пуск комдив В. Краев. Точно в цель! Второй пуск произвел представитель КБ приборостроения А. Калинин, третий доверили мне, четвертый – наводчику-оператору командирской машины. Все цели были поражены. Командующий расцеловал нас всех и прилично поощрил. Батя был доволен, а нас одолевала гордость за причастность к первому в Вооруженных Силах перевооружению БМД-1 ПТУРами второго поколения.
     Боевая машина получила индекс БМД-1П и БМД-1ПК (командирская). С 1979 по 1987 г. их было изготовлено более 1220 единиц. Такого результата мог достичь только Маргелов с его потрясающей пробивной силой.
     Вторая идея, которая не давала покоя командующему, – это десантирование БМД на воду с последующим ведением боевых действий в тылу противника в прибрежной зоне. Первое десантирование БМД решено было провести без экипажа. В случае удачи – с экипажем. Выбор пал на нас с Александром Маргеловым, сыном командующего.
     Испытания проходили во Пскове. Экипаж Ил-76 с загруженной в самолет боевой машиной сделал несколько заходов над озером на высоте 5 – 7 м. Летчики высказали опасение, что при выброске почти 8-тонного груза, самолет трудно будет удержать в устойчивом горизонтальном положении и все может закончиться катастрофой.
     Но тренировочные полеты на предельно малой высоте продолжались. Росла уверенность в успехе. В назначенные день и час над озером появился красавец Ил-76, все замерли на берегу в тревожном ожидании. Открылись створки заднего люка, и вытяжной парашют вырвал машину наружу. Она резко с передним креном ударилась носовой частью о воду и скрылась. Прошло минуты две, прежде чем на поверхности появилась наша «крестница». Двое из экипажа на моторной лодке помчались к машине. Но БМД вдруг стала медленно крениться в сторону кормы и, задрав нос, словно тонущий корабль пошла ко дну.
     Состояние членов комиссии понять нетрудно. Вывод напрашивался один: «разбор полетов» будет крутой. Катер с водолазами помчался к месту затопления. Буксирными тросами соединили затонувшую машину с катером, и началась медленная буксировка БМД к берегу. После детального осмотра машины пришли к выводу: произошел разрыв водометной трубы в моторном отделении, что привело к заполнению водой всего моторно-трансмиссионного отделения.
     Случилось это потому, что расположенные на кормовом листе заслонки были закрыты, и вода, не найдя выхода, разорвала водометную трубу и затопила машину. Недосмотрели, недодумали. Недаром говорят, что человек умен задним умом. Теперь всем было ясно: заслонки сдедовало бы зафиксировать в открытом положении.
     Как докладывать командующему? Начальник отдела ПДС полковник М. Арабин докладывал первым. Ему-то и досталось больше всех. Вторым к аппарату вызвали меня. Командующий назвал меня «плохим инженеришкой» и приказал опыт повторить. Второе десантирование прошло успешно. Но летчики категорично заявили, что выброс боевой техники с малых высот требует дополнительной подготовки и опытных экипажей. Так что десантирование боевой техники на воду отодвинулось на перспективу. Хотелось, чтобы на ближайшую.
     
Как не разминуться с БМП на земле

     КОМАНДОВАНИЕМ ВДВ практически с первого дня существования войск решался кардинальный вопрос создания единого комплекса «боевая машина-экипаж-средства десантирования». Самолеты ВТА уже были в состоянии десантировать части и соединения ВДВ, выбрасывать крупные оперативные десанты. Самолет Ан-12 поднимал и десантировал одну БМД-1, Ан-12Б – две, Ил-76М – три, Ан-22 – четыре. Войска интенсивно перевооружались на новую боевую технику и превращались в мощную ударную броневую силу.
     Воздушно-десантным войскам, наверное, было предначертано судьбой рождение тандема «Маргелов-Привалов». Алексей Иванович Привалов был главным конструктором московского агрегатного завода «Универсал», головного предприятия по разработке средств десантирования боевой техники, грузов и десантно-транспортных средств для самолетов. На заводе в свою очередь сложилась «троица» активных разработчиков в лице главного конструктора и двух его заместителей Г. Петкуса и М. Дрезгова.
     В Медвежьих Озерах – есть такой населенный пункт под Москвой – завод «Универсал» имел свою испытательную базу. Мне часто приходилось бывать там и участвовать в копровых испытаниях БМД-1, а позже и других образцов. Для создания средств десантирования с сохранением боевых и технических характеристик боевой машины необходимо было определить допустимые перегрузки при ударе ее о грунт. Исходя из этого – и скорость приземления. На испытаниях машину со средствами амортизации поднимали краном или на копровом сооружении и сбрасывали. При этом велась тщательная регистрация перегрузок.
     После копровых испытаний приступили к разработке средств десантирования. Это были парашютные платформы ПП-128-5000, П-7, П-7М, а для более тяжелой техники П-16. Все эти платформы применяются с многокупольными системами МКС-5-128Р и обеспечивают десантирование техники с высот 500 – 8000 м со скоростью снижения 9,5 м/сек.
     Весной 1970 года на учении «Двина» в Белоруссии 76-я вдд на упомянутых средствах десантировала более 1500 единиц техники и 7000 человек десанта. И это за 22 минуты! Действительно достойно Книги рекордов Гиннесса.
     На «Двине» стало очевидным, что сбор десантируемых отдельно друг от друга боевых машин и экипажей занимает много времени, и такую роскошь в тылу противника мы позволить себе не могли, так как десант мог быть уничтожен еще на стадии сбора. Как сократить время на сбор десанта? На первом этапе для этого применялись маркерные радиопередатчики, установленные на платформе, и поисковые приемники у каждого члена экипажа. Экипаж выходил на свою машину по радиосигналу. Позже экипажам было разрешено занимать любую ближе остальных приземлившуюся машину. Но это вносило неразбериху, и некоторые экипажи оставались без машины.
     Как этого избежать в боевой обстановке – над этим ломали голову лучшие десантные умы.
     В Рязанском училище ВДВ была разработана система автоматического запуска БМД-1 после приземления, освобождения ее без участия человека от средств десантирования и вывода к месту приземления экипажа по радиосигналу. Вначале систему продемонстрировали командующему на строевом плацу училища.
     Все шло как по маслу, пока одна из двух представленных машин, не подчинившись радиосигналу, не въехала в большое зеркало на плацу. Первый блин комом не смутил Маргелова. Тут же командующий распорядился оборудовать системой еще три БМД-1 и испытания провести на полигоне.
     Там машины довольно успешно продемонстрировали без участия экипажа ведение огня из пушек и пулеметов на ходу. Когда по радиосигналу их стали возвращать в исходный район, одна из БМД-1 все-таки застряла, въехав в кучу древесных корней. Вторая вдруг открыла огонь холостыми боеприпасами из пушки и пулеметов по членам комиссии. Василий Филиппович понимал, что в изобретательстве ничего не получается с первого раза. Поэтому, несмотря на явный конфуз, он поддержал офицеров-разработчиков братьев Сметанниковых и благословил их на дальнейшие дерзания.
     
Десантируемся внутри БМД

     ОДЕРЖИМЫЙ идеей десантировать экипаж вместе с БМД-1 командующий заразил ею буквально всех. Она витала в штабе и Научно-техническом комитете ВДВ, в частях, в промышленности и на всех других уровнях.
     Мы, офицеры НТК, под руководством полковника Л. Коленко активно включились в разработку проекта десантирования экипажей внутри БМД-1. Все понимали, что на штатных сиденьях экипаж переломает позвоночники и, приземлившись, окажется небоеспособным.
     К работам кроме завода «Универсал» были подключены две авторитетные организации: ГНИИИ авиационной и космической медицины под руководством начальника института генерал-майора медицинской службы Н. Рудного и подмосковного завода «Звезда» под руководством главного конструктора Г. Северина. В ГНИИИ проводились сбросы с собаками по методике, аналогичной той, по которой готовили к полету в космос Белок-Стрелок. С добровольцами-военнослужащими институт отрабатывал свою программу на копрах. Дважды и мне пришлось испытать перегрузку на копре завода «Звезда» в подмосковном Томилино. Ощущение далеко не из приятных.
     На всех уровнях – от штаба ВДВ до министерств, промышленных предприятий и их главных конструкторов – шел поиск улучшения, доработки средств десантирования. Вся эта многоплановая работа была направлена на достижение конечной цели – сохранение боеспособности экипажа, десантируемого внутри БМП, сохранение боевых и технических возможностей машины. И определенные успехи вскоре обозначились.
     К началу 1980-х годов десантники с участием завода «Универсал», АНТК им. Ильюшина и НИИ автоматических устройств разработали систему П-219 с вытяжным парашютом площадью 50 кв. м для десантирования техники с малых высот 3-7 м. От летчиков требовалась филигранная техника пилотирования, чтобы при скорости самолета до 300 км/час и сбросе из самолета моногруза более 8 т удержать его на этой предельно малой высоте. На системе П-219 было выполнено несколько десантирований на землю и воду.
     В ТЕЧЕНИЕ сорока лет, начиная с 1968 года, подмосковный завод «Звезда», работавший на космос и авиацию будущего, возглавлял Г. Северин, будучи одновременно и генеральным директором, и главным конструктором. Под его руководством были разработаны космические скафандры, шлюзовой модуль для выхода человека в космос, кресла космонавтов «Казбек-У». Он был создателем уникальных систем жизнеобеспечения и спасения космонавтов и летчиков. Его авиационные катапульты спасли жизни более чем 900 летчикам. К сожалению, в Томилино так и остались музейными экспонатами скафандры, изготовленные для полета человека на Луну.
     Выбор десантников пал на кресло космонавтов «Казбек-У». Оно имело хорошую амортизацию и достаточно эффективно принимало перегрузки в космическом корабле при посадке. Кресло «Казбек-Д» – десантный вариант – не имело амортизации и жестко крепилось на броню сзади конвейера-боеукладки со снарядами. Приятное, прямо скажем, соседство. Особенно когда перегрузки при десантировании выйдут за пределы расчетных.
     Дружно взялись за дело. Вначале на копрах отработали десантирование манекена в креслах «Казбек-Д». Затем «Ивана Ивановича» сменили мы с А. Маргеловым, но уже в креслах, индивидуально подобранных и подогнанных.
     Переход к практическому этапу исполнения проекта «Кентавр» – так был назван наш эксперимент – стал возможен в январе 1973 года. До этого десантировали собак – тройками и в одиночку. Всех их после приземления рвало, они как-то странно мотали головами, и ни одна из них потом не принесла потомства. После освобождения от привязных систем и комбинезонов четвероногие «десантники» в ужасе разбегались от боевой машины. Некоторые погибали вместе с машиной при отказах средств десантирования. Так случилось со знаменитым псом по кличке Буран при его спуске на парашютно-реактивной системе. Можно себе представить после такого зрелища состояние тех десантников, которые готовились к десантированию внутри БМД-1.
     5 января 1973 года наступил день «Х». Сработал первый «Кентавр». Под Тулой на Тесницком полигоне 106-й вдд было осуществлено десантирование двух офицеров ВДВ – подполковника Л. Зуева (механик-водитель) и старшего лейтенанта А. Маргелова (наводчик-оператор) внутри боевой машины. После приземления машина некоторое время не заводилась, потом, произведя выстрел из пушки, подошла к командному пункту. Вопрос десантирования части экипажа внутри боевой машины принципиально был решен. Система «Кентавр» показала свою достаточную надежность.
     О «Кентавре» узнали на Западе, стали работать в этом направлении. У французов эксперимент закончился гибелью «десантника», роль которого исполнял заключенный, приговоренный к смертной казни. Машина не выдержала перегрузок и разбилась. Начатые было и в других странах опытно-конструкторские работы в этом направлении прекратились. Но не у нас...
     ДЕСАНТИРОВАНИЕ двух основных членов экипажа – механика-водителя и наводчика-оператора решает главную задачу – приведение машины сразу после приземления в боевую готовность и ведение огня на поражение. Но за бортом оставались еще пять человек десанта, в том числе и их командир. Проблему десантирования всего экипажа должен был решить разработанный НИИ автоматических устройств комплекс совместного десантирования (КСД). В этом случае механик-водитель и наводчик-оператор в креслах «Казбек-Д» десантировались внутри боевой машины, остальные члены экипажа размещались в открытой кабине на парашютной платформе, за кормовой частью БМД-1.
     К десантированию в КСД готовились три офицера Научно-технического комитета ВДВ: Александр Маргелов, Александр Петриченко, автор этих строк и три десантника 137-го пдп 106-й вдд. Полком командовал энергичный и смелый в решениях майор В. Ачалов. В прошлом танкист, в будущем командующий ВДВ, заместитель министра обороны СССР.
     На базе полка готовился сбор командиров дивизий и полков. Важнейшими этапами сбора были десантирование полка, боевые стрельбы и форсирование реки Оки. Кроме руководства ВДВ на учении присутствовали республиканские и областные руководители, директора и главные конструкторы промышленных предприятий – создатели боевой машины десанта и средств десантирования.
     26 августа 1975 года впервые в мировой практике с высоты 1.200 м было осуществлено десантирование из самолета Ил-76 полного экипажа и десанта БМД-1 в составе 7 человек. На случай отказа парашютной системы в воздухе предусматривалось покидание десантниками кабины КСД, что в порядке эксперимента и сделал майор А. Петриченко. Применив затяжной прыжок с парашютом, он оказался под спускаемой БМД-1 и лишь благодаря выдержке и мастерству ушел из-под днища и приземлился рядом с машиной.
     Сама конструкция кабины КСД мешала десантникам нормально покидать комплекс. Мы с наводчиком-оператором Александром Маргеловым размещались в креслах «Казбек-Д» внутри БМД-1 без средств спасения и в случае отказа парашютной системы не могли покинуть боевую машину, оставаясь заложниками счастливого случая.
     Внутри машины было душно и темно. При выходе КСД из самолета свет через смотровые приборы проник внутрь, мы увидели друг друга и одобряюще подмигнули. В креслах «Казбек-Д» мы располагались полулежа, наклоненными назад под углом 38 градусов. При десантировании ощущалось сильное давление привязной системы. В некоторых местах на теле остались синяки.
     Приземлившись, мы буквально за минуту привели машину в боевую готовность, покинув при этом кресла «Казбек-Д» и заняв штатные места механика-водителя и наводчика-оператора. Подобрали Петриченко и помчались к командному пункту. Там царила настоящая мужская радость из-за успешного экспериментального прыжка «Кентавра» с КСД. Нам досталось сполна и внимания, и благодарностей, и почестей. Мы сделали свое дело профессионально и по-мужски этим гордились.
     
Прорыв «Реактавра»

     ОТ ЗОРКОГО глаза десантников не ускользнула система мягкой посадки космических «шариков». Да, заманчиво было наблюдать снижение космического корабля на одном куполе, срабатывание у земли блока реактивных тормозных двигателей и гашение скорости снижения практически до нуля. В глазах Маргелова без труда читался вопрос: «А мы что, хуже?» Конечно, нет.
     Поехали на московский завод «Универсал» к Алексею Ивановичу Привалову в надежде, что тот как главный конструктор возьмется за разработку парашютно-реактивной системы (ПРС) для ВДВ. Привалов – героическая личность! – согласился.
     Работа по десантированию экипажа внутри БМД-1 на парашютно-реактивной системе под кодовым названием «Реактавр» сразу же взяла с места в карьер. В Звездном городке мне удалось обстоятельно переговорить о работе космической ПРС при приземлении и получить важную информацию от космонавтов Г. Титова, Е. Хрунова, Б. Волынова, своего земляка Н. Ляхова, В. Горбатко, С. Савицкой и других. Все они давали разные советы, но сказано было главное: спасение человека обеспечено.
     Поздним вечером в начале января 1976 года командующий вызвал к себе меня и Маргелова-младшего. Доброжелательно поздоровался, усадил. Достал наши фотографии, испытующе и одновременно с какой-то трогательностью посмотрел каждому из нас в глаза, словно сличая соответствие копии и оригинала. Мы поняли, что сейчас нам будет сообщено что-то очень важное. Выдержав паузу, Василий Филиппович придал своему лицу официальное выражение и по-деловому произнес: министр обороны маршал А. Гречко утвердил экипаж в составе подполковника Щербакова Леонида Ивановича и майора Маргелова Александра Васильевича.
     ...Вечерним поездом Москва – Псков с Ленинградского вокзала в мороз и пургу мы отправились, чтобы выполнить прыжок в неизвестность. Там в одном из полков 76-й вдд готовилась боевая машина, парашютно-реактивная система, крепились внутри на броне кресла «Казбек-Д».
     Через неделю в дивизию прилетел командующий с группой генералов и офицеров ВДВ, руководителями промышленных предприятий, ряда КБ, ответственными работниками партийных и государственных органов.
     Время «Ч» было назначено на 10 утра 23 января 1976 года.
     Накануне под контролем начальника тыла дивизии нам разрешили попариться в бане. Когда, распаренные, надевали чистое белье, подумалось: как перед смертным боем.
     В домике, где мы жили, нам приготовили новые меховые комбинезоны, унты, шлемофоны, пистолеты с боевыми патронами, десантные штык-ножи и по две боевые гранаты Ф-1. Командующий потребовал, чтобы все было по-боевому и никаких условностей.
     Легкий ужин состоял из печени лося и крепкого чая. Медики в очередной раз проверили наше состояние. Перед сном мы с Александром мысленно и вслух «обыграли» все этапы предстоящего уникального прыжка на ПРС.
     Подъем был поздний – в 8 утра, затем дотошный осмотр медиками, физзарядка, завтрак и выезд на аэродром. Командующий подошел к нам, потрепал за воротники, прижал по-отцовски к своим щекам и сказал: «Вам-то что, разобьетесь – и все, а мне перед Богом всю жизнь отвечать. Сынки, я жду вас на земле с победой». Крепко пожал руки.
     Взревели двигатели самолета, и мы пошли на взлет. Вышел на связь выпускающий – полковник Виталий Парийский, подбодрил. Вскоре командир экипажа объявил о десятиминутной готовности, затем – о пятиминутной. Чувствую, как учащенно заработало сердце, как полезло вверх давление, как пульс достиг предельной частоты.
     Двухминутная готовность – и высшая степень психологического напряжения.
     Наконец медленно начали открываться створки грузового люка, через смотровые приборы машины брызнул свет. Вытяжной парашют сорвал машину из самолета, и восемь тонн брони устремились к земле. Машину перевернуло на 120 – 135 градусов, и мы оказались перевернутыми вниз головами. Наступил момент невесомости, в лицо полетели болты, гайки, ветошь, брызги воды.
     Еще секунды – и мы почувствовали, как начал выходить основной купол, затем сильный рывок и нарастание нагрузок на тело. Все, купол сработал, началось медленное амплитудное раскачивание из стороны в сторону и наконец-то нас перевернуло с головы на ноги. Снижение шло со скоростью где-то 25 м/сек.
     И вот под нами на днище долгожданно щелкнули замки телескопических щупов. Это уже спасение! Купол работает, щупы отложились штатно. Через мгновение над нами громыхнули реактивные двигатели и довели наше стремительное падение до нулевой отметки. Резко пошли перегрузки, произошло довольно жесткое приземление. Голова пошла вперед, показалось, что затрещали шейные позвонки и мышцы.
     И тишина, зловещая тишина.
     Все на командном пункте замерли, ожидая то ли чуда, то ли печального исхода. Я медленно повернул голову в сторону Александра и русским матерком поздравил его с победой. Мое поздравление пошло и в эфир, так что его услышали все. Командный пункт ликовал!
     Нам понадобилось каких-то полминуты, чтобы привести БМД-1 в боеготовое состояние. Поднимая снежную пыль, мы помчались отработать упражнение стрельб из всех видов штатного вооружения боевой машины и личного оружия. Преодолели все искусственные и естественные препятствия, выполнили другие элементы программы.
     Выжимая всю мощь двигателя, понеслись к трибуне руководства. Доложили о выполнении задания и выразили готовность выполнить новые. Нас кидали в воздух, все торжествовали победу.
     В те дни в одной из центральных газет появилось сообщение: «...В холодный январский день 1976 года под Псковом произошло знаменательное в истории военного дела событие: впервые в мировой и отечественной практике с неба на землю на парашютно-реактивной системе «Реактавр» спустилась боевая машина десанта – БМД с экипажем на борту».
     На снимках: Шестерка отважных, третий слева – Леонид ЩЕРБАКОВ; Генерал армии В. МАРГЕЛОВ: «Сынки, вы совершили подвиг, поздравляю вас с победой».


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex