МНОГОЧИСЛЕННОЙ армии консервативно мыслящей части населения, особенно в США, совершенно чужд по духу тот факт, что СССР при Сталине помешал созданию мирового порядка, при котором нас сразу после Второй мировой войны вполне могла поработить всемирная центральная власть. Этот вопрос из сферы realpolitik соседствует с другим фактором политического реализма. Заключается он в том, что Нью-Йорк и Вашингтон исторически являлись столицами мировой революции. Глобалистские элиты вкладывали деньги в революционные движения, в то время как Сталин деятельно уничтожал международный большевизм, считая его троцкистской угрозой, а также ликвидировал многие аспекты социальных экспериментов большевиков у себя в стране.
     Россия всегда не очень хорошо укладывалась в планы тех, кто стремился навязать человечеству единообразную и стандартную систему. Эта страна оставалась неприрученной с точки зрения утонченных западных либералов, пытавшихся создать однополярный миропорядок, и была похожа в этом на буров, иракцев, иранцев, сербов... Но разница в том, что русские до сих пор представляют собой значимую оппозицию, которую необходимо ниспровергнуть.
     Западные финансисты считали российскую экономику отсталой, в связи с чем многие не только приветствовали мартовскую, а затем и ноябрьскую революции, но и оказывали поддержку революционерам при свержении царского режима, считая его аномалией в «прогрессивном» мире.
     Промышленники и финансисты с оптимизмом смотрели на Россию после свержения царя, поскольку новый режим намеревался вступить на путь индустриализации, а это означало рост потребностей в иностранном капитале и профессиональных знаниях независимо от разглагольствований о зарубежных капиталистах. Однако самопровозглашенное «внешнеполитическое ведомство», Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations, CFR), призывал зарубежных инвесторов действовать в России быстро, поскольку он полагал, что ситуация может вскоре измениться.
     В 1923 году совет собрался с силами для систематического изучения большевистского режима, укрепившегося во власти после Гражданской войны в России. Стимулом для первого исследования стала ленинская новая экономическая политика (НЭП), благодаря которой боровшаяся за выживание экономика большевиков, казалось, открылась для иностранных инвестиций. Половина исследовательской группы совета представляла собой членов различных компаний, занимавшихся бизнесом в дореволюционной России.
     В заключительном докладе были отвергнуты «истерические» опасения, по поводу того что революция перешагнет российские границы и распространится на Центральную Европу. Было также признано невозможным, что революционеры из России объединятся с националистически настроенными мусульманами на Ближнем Востоке и свергнут европейский империализм. Большевики находятся на пути к «благоразумию и здравой деловой практике», делала вывод исследовательская группа CFR.
     Сталин даже на этом зачаточном этапе формирования советского режима выступал в качестве помехи, в то время как Троцкий хотел привлекать иностранные инвестиции, как это было при ленинской политике НЭПа. Арманд Хаммер из Occidental Petroleum, рассказывая о своей встрече с Троцким, вспомнил, что его спросили о том, считают ли американские капиталисты Россию «желанным местом для инвестиций». Вернувшийся с Урала Троцкий полагал, что в этом регионе есть огромные возможности для вложений американского капитала. В свою очередь, Ленин говорил Хаммеру: «Новая экономическая политика требует заново развивать наши экономические возможности. Мы надеемся ускорить этот процесс за счет создания системы промышленных и коммерческих концессий для иностранцев. Это даст огромные возможности для Соединенных Штатов...»
     КОГДА НАЧАЛАСЬ война между Германией и СССР, вновь появилась надежда на то, что Россию удастся интегрировать в послевоенный новый мировой порядок. Сталину нужны были западные средства и техника для его военной машины, ведшей войну с немцами. Однако он был слишком упрямым, самовластным и расчетливым политиком, чтобы стать подчиненным или даже равноправным партнером в общемировой послевоенной реорганизации, которую наметили США.
     Пока «дядюшка Джо», Рузвельт и Черчилль воевали с общим врагом, отношения между ними были весьма неплохими. Однако Сталин уважал временных союзников на Западе не более, чем своих временных партнеров Каменева и Зиновьева, которые боролись за укрепление собственных позиций в большевистской иерархии. Когда личные позиции Сталина в советском аппарате были надежно закреплены, у этих презренных старых большевиков не осталось никаких вариантов. В итоге их призвали к ответу.
     Жизненные обстоятельства не дали Сталину возможности похожим образом поступить с бывшими союзниками на Западе. Но когда он закрепил позиции - на сей раз всего Советского Союза, он сбросил за борт тех, кто подобно незадачливым Каменеву и Зиновьеву полагал, будто удастся манипулировать Сталиным и Россией к собственной выгоде.
     Добившись в Потсдаме согласия союзников на создание новой российской империи вопреки стремлению США не допустить возрождения старых европейских империй в послевоенном мироустройстве и установить вместо этого империю доллара, которая будет править миром, Сталин не собирался ослаблять своих позиций равного.
     ПЕРВЫЙ разрыв в военном альянсе наметился, когда Америка выступила с новым грандиозным планом по созданию Организации Объединенных Наций в качестве мирового парламента и центра «нового мирового порядка», чего добивался президент Вильсон в отношении Лиги Наций после Первой мировой войны. Однако Сталин не был сторонником парламентской системы, и его невозможно было купить на обещания о том, что он станет равноправным партнером в прекрасном новом мире.
     Американцы в своих планах по созданию ООН предусматривали, что власть там будет принадлежать Генеральной Ассамблее, основанной на мажоритарной системе. Советская позиция заключалась в том, чтобы главным и окончательным арбитром в принятии решений был Совет Без-опасности, члены которого обладают правом вето. Вот как резюмировал эту ситуацию Андрей Громыко в своих воспоминаниях:«Позиция США фактически давала возможность для превращения ООН в инструмент для навязывания воли одной группы государств другой, и прежде всего Советскому Союзу как единственному социалистическому члену Совета Безопасности».
     Несмотря на давно уже существующие у консерваторов теории заговоров, согласно которым ООН являлась элементом советского плана по созданию мирового государства под властью коммунистов, именно СССР сделал ООН бесполезной как инструмент навязывания нового мирового порядка де-факто, если не де-юре. Такая ситуация сохраняется и по сей день благодаря тогдашней настойчивости Советского Союза, добившегося национального - или имперского - суверенитета для себя и своего силового блока.
     ВТОРЫМ краеугольным камнем в планах по созданию нового послевоенного мирового порядка стала идея о так называемой интернационализации устрашающей своей мощью атомной энергии. СССР воспринял эту идею «интернационализации» точно так же, как и демократический с виду американский план по созданию мирового парламента, - как стремление навязать власть и контроль США.
     В 1946 году в госдепартаменте был создан комитет под руководством заместителя госсекретаря Дина Ачесона и Дэвида Лилиенталя. Этот комитет во взаимодействии со «вторым комитетом граждан», который возглавлял международный банкир и вечный президентский советник Бернард Барух, должен был составить план «некоей системы международного контроля над ядерной энергией». 14 июня 1946 года Барух представил этот план на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН.
     Это была попытка обойти стороной проблему вето, на котором настаивал СССР в интересах обеспечения своего суверенитета. Одним из главных доводов, выдвинутых СССР в обоснование отказа от плана Баруха, было то, что никакого вмешательства в право вето великих держав быть не должно.
     Громыко, вспоминая о своей работе на посту советского представителя в Комиссии ООН по атомной энергии, так говорил о плане Баруха:«Реальные намерения маскировались созданием международного органа по контролю над использованием ядерной энергии. Однако Вашингтон даже не пытался скрывать, что он намеревается играть ведущую роль в этом органе, удерживая в своих руках все, что имеет отношение к производству и хранению расщепляемых веществ, и под маской необходимости проведения международных инспекций вмешиваться во внутренние дела суверенных государств».
     Мы можем теперь задним числом оценить те события в мире и понять подозрительность Советского Союза. Япония пыталась договориться о мире (летом 1945 года. - Ред.) на основе соблюдения принципа неприкосновенности императора, а ее в это время подвергли атомным бомбардировкам. Позиция США была безоговорочной, и, как можно предположить, администрация знала, что японцы не согласятся ни на какие условия, способные скомпрометировать Хирохито и императорский двор. Аллен Даллес (работал в годы войны в разведслужбе США. -Ред.) рассказал в 1963 году в интервью Клиффорду Эвансу, что он находился в контакте с японскими группировками, которые могли настоять на заключении мирного соглашения. Он вспоминал, что единственное требование японцев состояло в том, чтобы императора как объединяющую силу нации оставили в покое. «А спустя всего несколько недель... Хиросима и Нагасаки подверглись бомбардировке».
     В своей весьма информативной статье Боб Фиск так комментирует атомную бомбардировку Японии: «Сталина очень впечатлило воздействие нового оружия Трумэна на Хиросиму. Он очень сильно хотел, чтобы такая бомба была и у России. Когда американцы бескомпромиссно заявили о необходимости сохранения такой бомбы только в руках Америки, сталинские ученые ускорили работу в этой области».
     Можно себе представить, что Советы были просто уверены в том, что бомбардировка Японии это демонстрация американской мощи Советскому Союзу. Однако даже Британия в то время была обеспокоена намерениями США. Ее премьер-министр Клемент Ричард Эттли объяснял тогда: «Мы должны были отстаивать свою позицию по отношению к американцам. Мы не могли позволить себе полностью оказаться у них в руках... Мы не могли согласиться с тем, что атомная энергия должна быть только у Америки...»
     ГУРУ ПАЦИФИЗМА Бертран Рассел в статье в Бюллетене ученых-атомщиков в 1946 году четко дал понять, что атомная бомба - это козырная карта в борьбе за насильственное установление мирового государства: «Правительства США и Британии... должны четко заявить, что больше всего они хотят подлинного международного сотрудничества. Но хотя мир должен быть их целью, им нельзя создавать впечатление, будто они готовы платить за него любую цену. На определенном этапе, когда созреют их планы по созданию международного правительства, им следует предложить эти планы миру... Если Россия с готовностью уступит и согласится, все будет хорошо. Если нет, то надо будет оказать на нее давление, даже если это создаст риск начала войны».
     Рассел предложил то, что вполне определенно входило в замыслы администрации США и прочих глобалистов, включая предназначение плана Баруха. Этими замыслами подразумевалось, что «международное правительство» монополизирует атомную энергию и будет иметь полномочия предпринимать действия против любого упорствующего государства:
     «Совершенно ясно, что существует всего один способ для перманентного предотвращения больших войн и заключается он в создании международного правительства, имеющего монополию на серьезные вооруженные силы. Когда я говорю о международном правительстве, я имею в виду правительство, которое реально правит, а не создает видимость дружелюбия и доброжелательности, как Лига Наций, и не занимается претенциозным обманом, как Организация Объединенных Наций с ее сегодняшним устройством. Международное правительство, чтобы иметь возможность для сохранения мира, единолично должно обладать атомными бомбами, предприятиями по их производству, военно-воздушными силами, боевыми кораблями... Его атомный штаб, его авиационные эскадрильи, экипажи боевых кораблей и пехотные полки должны состоять из представителей различных стран; в любой части и подразделении крупнее роты не должно быть никакой возможности для возникновения националистических настроений. Каждый член международных вооруженных сил должен быть воспитан в духе преданности международному правительству.
     Международная власть должна обладать монополией на уран, а также на любое другое сырье, которое можно будет в перспективе использовать для создания атомных бомб. Она должна иметь многочисленную армию инспекторов, обладающих правом без предупреждения посещать любое предприятие. Любую попытку помешать им или воспрепятствовать их работе следует рассматривать как повод к войне. Они должны быть оснащены самолетами, дающими им возможность обнаруживать секретные заводы, создаваемые в удаленных районах - как возле полюса, так и посреди огромных пустынь».
     А условием пригодности ООН для роли глобального правительства, для чего эта организация и предназначалась, станет устранение международной помехи и источника опасений - навязанного Советами права вето великих держав: «Чтобы Организация Объединенных Наций могла служить полезной цели, необходимо поочередно провести три реформы. Во-первых, право вето великих держав должно быть отменено. Необходимо объявить, что все вопросы, стоящие перед ООН, будут решаться компетентным абсолютным большинством. Во-вторых, воинские контингенты различных держав в составе вооруженных сил ООН необходимо увеличить до таких размеров, чтобы они стали сильнее любой армии отдельно взятой страны.
     В-третьих, эти контингенты не должны оставаться монолитными национальными блоками; их следует распределить таким образом, чтобы ни в одном крупном подразделении не осталось коллективного национального чувства или национальной сплоченности».
     Совет по международным отношениям предусматривал (еще в годы Второй мировой войны. - Ред.) создание совместной исследовательской группы в составе представителей совета и СССР в целях подготовки предложений для «будущего мирового порядка». Директор исследовательской программы совета Перси Бидуэлл в январе 1944 года прозондировал почву в советском посольстве, чтобы пробудить интерес к совместному проекту. Его принял посол Андрей Громыко. Безо всяких претензий на дипломатический такт он сказал людям из совета, что не позволит ни одному ответственному советскому представителю вступать в такие дискуссии...

     

---

     К. Эттли (слева), Г. Трумэн и И. Сталин.
     Потсдамская конференция, июль-август 1945 г.