В СОВРЕМЕННОЙ популярной российской исторической литературе можно обнаружить все что угодно – от обильной и откровенно графоманской пошлятины, смакующей интимную жизнь полководцев, до издаваемых весьма скромными тиражами серьезных аналитических исследований, пытающихся проанализировать и дать объяснение событиям военной эпохи. Естественно, что подобное изобилие предполагает разнообразие точек зрения, суждений, идей, некоторые из которых порой носят экстравагантный характер. Что ж, любой автор имеет право высказать собственную точку зрения и отстаивать ее в споре с оппонентами, соблюдая нормы приличия.
     Одна из болезненных тем – блокада Ленинграда, унесшая жизни многих сотен тысяч мирных жителей города и военнослужащих Красной Армии. Полное окружение города на Неве оказалось возможным лишь при условии вступления в войну на стороне гитлеровских войск Финляндии.
     Именно этот факт определяет значимость ответа на вопрос: «Почему Финляндия вступила в войну и можно ли было избежать подобного развития событий?»
     Нахождение германских войск в Финляндии стало одним из ключевых и наиболее неприятных для немецкой стороны вопросов на переговорах Молотова в Берлине в ноябре 1940 года. Всякое упоминание о Финляндии вызывало крайнее раздражение Гитлера, мгновенно пытавшегося перевести разговор на свою излюбленную тему «раздела британского наследия».
     Почему Германии удалось втянуть Финляндию в войну? На сей вопрос даются разные ответы. Давайте предположим, что прав Марк Солонин, автор книги «Бочки и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война?». Согласно выкладкам автора, война с Финляндией, приведшая к столь трагическим последствиям, была начата утром 25 июня 1941 года мощным налетом советской авиации на мирную, «ничего плохого не замышлявшую» Финляндию. Это событие и послужило-де поводом к тому, что финский парламент уже вечером того же дня объявил войну Советскому Союзу.
     Обратимся к цитируемому труду: «На рассвете 25 июня 1941 года все вышеперечисленные авиационные соединения, а также крупные силы авиации Северного и Балтийского флотов нанесли мощный внезапный удар по врагу. Вот как описывает эти события главный маршал авиации СССР А.А. Новиков: «Рано утром 25 июня я был на узле связи, размещавшемся в полуподвальном помещении здания штаба округа. Последние приготовления, уточнение данных, короткие переговоры с командирами авиасоединений, и на аэродромах заревели моторы. Воздушная армада из 263 бомбардировщиков и 224 истребителей и штурмовиков устремилась на врага... Налет длился несколько часов, одна группа сменяла другую... Впервые в истории наших ВВС к одновременным действиям привлекалось такое количество боевой техники, причем на всем фронте: от Выборга до Мурманска... та первая в истории советской авиации многодневная операция убедила нас...» Ну и так далее. Только удар этот пришелся вовсе не по немцам! Воздушная армада устремилась на... Финляндию. Сотни тонн бомб обрушились на мосты, дороги, заводы и железнодорожные станции, города и аэродромы по всей территории страны, «от Выборга до Мурманска», как без тени смущения пишет товарищ маршал. «Состоявшиеся воздушные налеты против нашей страны, бомбардировки незащищенных городов, убийства мирных жителей – все это яснее, чем какие-либо дипломатические оценки, показало, каково отношение Советского Союза к Финляндии», – заявил депутатам парламента премьер-министр Финляндии Юкко Рангель. Вечером 25 июня финский парламент объявил, что Финляндия находится в состоянии войны с СССР».
     Да простит читатель вынужденное обильное цитирование. Далее Солонин рекомендует финским историкам «дальше дискутировать по поводу того, стало ли нападение с воздуха причиной вступления Финляндии в войну или оно было просто использовано в качестве благовидного предлога финским руководством, мечтавшим об отмщении за трагедию «Зимней войны» 39-40 гг.». Сам же он предлагает читателю постараться «сопоставить то, что произошло на рассвете 25 июня на советско-финской границе, с тем, что началось ранним утром 22 июня того же года на другой границе, советско-германской».
     ПОСЛЕДУЕМ его совету. Итак, для начала обратимся к свидетелям. Наиболее ответственным из них с финской стороны является маршал Маннергейм, опубликовавший свои мемуары уже в послевоенное время. Вот что он пишет о тех давних событиях: «10 июня 1941 года в Хельсинки снова приехал полковник Бушенхаген. Из его заявлений в генштабе стало ясно, что на этот раз в его задачу входило, с одной стороны, проведение переговоров о практических деталях возможного сотрудничества в том случае, если СССР нападет на Финляндию, а с другой – получение гарантий того, что Финляндия выступит в войне в качестве союзника Германии».
     Далее следует рассказ Маннергейма о последних предвоенных днях, причем ни слова не говорится ни об иных контактах с немцами, ни о начале мобилизации. Отметим это обстоятельство. Маршал сообщает доверчивому читателю: «Информацию о том, что Германия намерена начать военные действия против Советского Союза уже на следующий день, поступила к нам 21 июня».
     Читаем дальше. «Ранним утром 22 июня 1941 года немецкие войска перешли границу Советского Союза, и в 6.00 утра по радио было передано известное заявление Гитлера, в котором, в частности, было сказано, что финские и германские войска стоят бок о бок на побережье Северного Ледовитого океана, защищая финскую землю».
     Напомним: немецкие войска в тот день отнюдь не стояли, а весьма энергично наступали, рассекая советскую оборону танковыми клиньями. Отметим также, что в заявлении о начале войны, прочитанном Геббельсом, никого из остальных потенциальных союзников Гитлер не упомянул. Даже Японию, хотя со стратегической точки зрения было весьма желательно втянуть в войну именно ее, тем самым заставив СССР сражаться на два фронта.
     Далее Маннергейм приводит взаимные обвинения МИД СССР и МИД Финляндии о пограничных обстрелах, нарушениях и бомбежках. Финны заявляли о бомбежках и обстрелах боевых кораблей, Молотов – о сбитом над Ленинградом немецком самолете, взлетевшем с финского аэродрома. Финские войска получили разрешение открывать ответный огонь уже 24 июня, но при этом «им было запрещено переходить государственную границу до 24 июня». Упоминание о переходе границы весьма и весьма многозначительно.
     Теперь посмотрим, как описывает маршал Маннергейм последующие события: «25 июня военно-воздушные силы России начали широкомасштабные воздушные налеты на города Хельсинки и Турку, а также на многочисленные открытые промышленные и жилые центры... Было сбито 26 бомбардировщиков». Оставим на совести маршала число сбитых самолетов, которое нигде более не упоминается, и обратимся к иным источникам, свидетельствующим о «мирной и совершенно не агрессивной» Финляндии.
     ИТАК, финскую сторону выслушали. Посмотрим, как события отразила советская сторона. Иллюстрацией событий на советско-финской границе служат выписки из «Донесения начальника пограничных войск Ленинградского округа», впервые опубликованные в сборнике «Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны». В частности, выясняется, что на участке 5-го погранотряда 22 июня «солдаты (финские. – Ред.) забивали двери и окна домов, откуда эвакуировано население... Производится мобилизация всех возрастов, начиная с 1897 года, введена цензура на печать». На участке 33-го погранотряда «отмечено выселение жителей погранполосы Финляндии».
     С трех до четырех часов «мирную» границу в сторону Ленинграда пересекли в общей сложности 38 самолетов различных типов. Затем – еще 15, однозначно определенных постами ВНОС как германские бомбардировщики. Чуть позже финская пограничная стража передает пограничные посты регулярным войскам и эвакуируется в тыл. Отмечается перемещение групп финских и немецких солдат. И так в первые военные дни на всех участках финско-советской границы. Вкупе с заявлениями Гитлера налицо все симптомы готовящегося активного вступления Финляндии в войну.
     Обратимся к Уинстону Черчиллю. В очень интересных, весьма подробных, великолепно написанных (недаром он получил за них Нобелевскую премию по литературе) военных мемуарах «Вторая мировая война» сэр Уинстон упоминает многие, даже, казалось бы, малозначащие детали и подробности событий. Но вот факт нападения СССР на Финляндию обнаружить в мемуарах не удается. Сомнений нет: если бы такое весьма важное для июня 1941 года событие действительно произошло, то в мемуарах, написанных уже после войны, Черчилль, особой симпатией к СССР никогда не отличавшийся, подобный факт обязательно отобразил бы и соответствующим образом прокомментировал.
     Это, впрочем, не означает, что сэр Уинстон вовсе о Финляндии не упоминает. Во время «зимней войны» Черчилль прилагал массу усилий для предотвращения втягивания союзников в войну с СССР. Да, Финляндия, как жертва агрессии, вызывала у него сочувствие: «Я горячо сочувствовал финнам и поддерживал все предложения, направленные им на пользу».
     После начала войны против СССР ситуация, по мнению Черчилля, выглядела следующим образом: «Советская Россия... приступила к блокированию всех линий, ведущих в Советский Союз с запада... Третья – через Финляндию и Карельский перешеек и заканчивалась на финской границе в пункте, отстоящем от ленинградских пригородов лишь на 20 миль. Советы не забыли опасностей, которым подвергался Ленинград в 1919 году. Даже белогвардейское правительство Колчака уведомило мирную конференцию в Париже, что базы в прибалтийских государствах и Финляндии были необходимой защитой для русской столицы. Сталин высказал ту же мысль английской и французской миссиям летом 1939 года... Мы видели, как естественные опасения этих малых государств служили препятствием англо-французскому союзу с Россией и проложили путь соглашению Молотов – Риббентроп». Как видно, такое заявление если не практически полная индульгенция для СССР, то вполне определенное «имперское» обоснование его действий в «зимней войне».
     В дневниковых записях Черчилля в ноябре 1941 года Финляндия фигурирует вновь. Обращаясь к вопросу о разрыве отношений с Финляндией, Черчилль пишет: «Финны воспользовались нападением Германии на Россию, чтобы возобновить в июле 1941 года военные действия на Карельском фронте... Их военные операции осенью 1941 года представляли серьезную угрозу не только для Ленинграда, но также и для линии снабжения из Мурманска и Архангельска к русско-германскому фронту».
     В личном посланию маршалу Маннергейму, согласованному с советским правительством, Черчилль настоятельно предлагает тогда Финляндии «просто выйти из боя, прекратить военные операции, что будет вполне оправдано суровой зимой, и выйти из войны де-факто».
     Ответ Маннергейма показал, что «финны не собираются отвести свои войска к границам 1939 года и английское правительство начало готовиться к объявлению войны». Еще бы, ведь немецкий союзник одерживает победы, и становится очень соблазнительной возможность значительных территориальных приобретений. Как видим, о нападении Советского Союза на Финляндию в воспоминаниях Черчилля не сказано ни слова. Наоборот, речь идет о нападении на СССР.
     Нельзя не сказать о мирных предложениях СССР. Вновь процитируем в этой связи бывшего государственного секретаря США К. Хелла. Вот что он писал о попытках американского правительства образумить финнов: «Заместитель госсекретаря Уэллес еще 18 августа (1941 г.- Ред.) уведомил финского посланника Прокопе, что Россия готова вступить в переговоры с Финляндией о мире, который будет связан с территориальными уступками со стороны русских, но этот шаг не дал никаких результатов... Масштабы немецкого вторжения в Россию произвели на Финляндию слишком большое впечатление». Таковы высказывания авторитетных свидетелей со стороны западных союзников СССР.
     ТЕПЕРЬ обратимся к германским источникам. В военных дневниках генерала Гальдера, занимавшего пост начальника генерального штаба сухопутных войск Германии, и в рассекреченных документах военной разведки (абвера) говорится о Финляндии очень часто и подробно во вполне деловом, союзническом тоне. Пересказываю записи такого важного немецкого свидетеля, как Гальдер. С октября 1939 года, согласно договоренности между немецкой и финской секретными службами, гауптман Лепп отправлен в Финляндию для ведения разведки против Красной Армии. К работе против СССР активно подключается и разведка Эстонии. Вся полученная финнами и эстонцами информация, в соответствии с достигнутой на правительственном уровне договоренностью, централизованно направлялась в абвер. С начала и до самого окончания советско-финской «зимней войны» абвер совместно с контрразведкой Финляндии проводил активную диверсионно-разведывательную работу в тылу Красной Армии. Немцам при этом приходилось проявлять известную осторожность, ведь еще не высохли чернила на Договоре о ненападении Молотова – Риббентропа. Особо ценную информацию приносили финские дальние патрули, с особой жестокостью пытавшие и затем убивавшие пленных красноармейцев и командиров РККА.
     В 1940 году, параллельно с подготовкой войны против англичан и их союзников, выполняя указания Гитлера, люфтваффе значительно увеличило число разведывательных полетов над территорией СССР. В операции оказались задействованы многие из самолетов эскадрильи особого назначения «Ровель», использующие аэродромы на территории Финляндии...
     25 мая 1941 года немцы информируют генеральный штаб финской армии о дате предстоящего нападения на Россию. Вот так, Гальдер, оказывается, информировал финнов за месяц, а не за день до войны. Удивительным образом маршал Маннергейм этот факт подзабыл.
     Кстати, столь заблаговременно о точной дате войны сообщают только одному союзнику – финнам. Все остальные – ненадежны, не столь важны и о времени вторжения вермахта узнают в самый последний момент. Финляндия же узнает первой. Именно она должна ударить в тыл Ленинграду одновременно с немецкими войсками.
     Вот почему Гитлер во всех предварительных набросках обращения к армии и нации упоминает Финляндию как союзника. В вопросе участия или неучастия финнов в войне сомнения у фюрера не было. Дело только в сроках готовности. В день начала войны Финляндия будет официально провозглашена фюрером союзницей Германии в крестовом походе против СССР.
     ПРОДОЛЖАЮ пересказывать записи Гальдера и архивные материалы абвера. В первых числах июня с территории Финляндии абвер забрасывает прошедших подготовку в финских разведшколах агентов в Прибалтику. Две группы, одетые в форму красноармейцев, высаживаются на острове Хийумаа. Еще одна группа перехватывается советскими пограничными катерами и после боя возвращается в Финляндию. Через несколько дней эта группа десантируется в Эстонии с самолетов на парашютах. Перед диверсантами поставлены задачи сбора информации о стратегических объектах и фортификационных сооружениях в полосе группы армий «Север» на участке Нарва – Кохтла-Ярве – Раквере – Таллин.
     Все транспортные самолеты, участвовавшие в операции, благополучно возвращаются на финские аэродромы, но первая советская экспериментальная радиолокационная сеть, состоящая из станций в районе Ленинграда и Таллина, четко определяет маршрут их полета, включая места взлета и приземления на территории Финляндии.
     3 июня Сталин, обеспокоенный наличием в Финляндии германских воинских формирований и постоянными провокациями с ее территории, имел беседу с финляндским посланником Хайниненом. Подчеркивал желание поддерживать с Финляндией добрососедские отношения. Намекал на нежелательность немецкого военного присутствия и использования территории Финляндии для «недружественных» действий против СССР. В качестве первого жеста «доброй воли» предлагал поставить финнам двадцать тысяч тонн зерна. В целях соблюдения в тайне создания в СССР сети РЛС о наличии неопровержимых данных радиолокационной разведки в отношении самолетов-нарушителей Сталин в беседе не упоминал.
     5 июня в немецком генеральном штабе обсуждались проблемы проведения в Финляндию новых линий связи, идущих через территорию «нейтральной» Швеции, и установке там нового мощного радиопеленгатора. Финнов подстегивают, немцев начинает раздражать их извечная медлительность и неторопливость.
     7 июня полковник Кинцель доложил Гальдеру о возвращении из Финляндии, где согласовывал вопросы взаимодействия с руководством финского генерального штаба: «Финское военное руководство приняло окончательно немецкие предложения и полным ходом приступило к выполнению задач. Пятый финский корпус в составе двух дивизий предназначается для операций против Кандалакши. Аландские острова должны быть заняты одним пехотным полком, усиленным сверх установленного штата. Для захвата полуострова Ханко предназначена одна дивизия. На ленинградском направлении развертываются четыре дивизии. Севернее Ладожского озера две дивизии образуют оперативную группу для наступления восточнее Ладожского озера. На центральном участке – пять-шесть дивизий. В резерве – одна дивизия у Хельсинки и одна дивизия у Або».
     Точными сроками руководство Финляндии устанавливает: 10 июня – призыв запасников пограничной стражи и мобилизация трех батальонов; 15 июня – окончание мобилизации 5-го корпуса; 20 июня – готовность к высадке на Аландских островах и наступлению на полуострове Ханко.
     Финны заверили немцев, что для мобилизации потребуется не более двенадцати дней. В том числе пять дней для развертывания на операционном направлении. До 22 июня планируется мобилизация запаса пограничной стражи и пятого корпуса, но общая мобилизация начнется только после наступления Германии. Это очень важно, чтобы не вызвать раньше времени ответной реакции Советов и усыпить их бдительность. Финские войска вступают в бой немедленно после форсирования немецкими войсками Западной Двины.
     Видимо, маршал Маннергейм капризничает. Пытается отстоять некую самостоятельность. Настаивает на направлении главного удара восточнее Ладожского озера. Немцы настаивают на дате 26 июня.
     18 июня В. Молотов, обеспокоенный происходящим в Финляндии и на других участках границы, поднял вопрос об организации переговоров с Гитлером, но ему отказали. Развертывание немецких войск на восточном фронте продолжалось по плану.
     20 июня генерал Энквист изложил генералу Гальдеру пожелания финского главного командования. Среди прочего оно настаивало: «Решение германского командования о начале «ладожской» операции должно быть принято как можно позже. Наиболее желательна операция к востоку от Ладоги. И самое главное – командование финскими сухопутными войсками хотело бы получить как можно скорее в свое распоряжение 5-й армейский корпус для Ладожской операции». Мобилизацию Финляндия тайно объявила уже 18 июня, но в полную готовность приведет войска только 28-го. «Неожиданно возникли трудности продовольственного снабжения», – пояснил позицию финнов генерал Энквист.
     «Наконец в Финляндии официально объявлена давно обещанная мобилизация!» – записывает в дневник Гальдер 20 июня.
     24 июня немцы отправляют указание финнам подготовиться к началу операции восточнее Ладожского озера. В операции должны участвовать не менее шести дивизий. Операция должна преследовать не ограниченные (тактические), а далекоидущие цели оперативного характера.
     Напуганная размахом немецкого вторжения нейтральная Швеция не возражает против переброски 163-й немецкой дивизии через свою территорию. Кроме того, разрешает пролет немецких самолетов и обещает, что, если в шведском воздушном пространстве появятся русские самолеты, они будут безжалостно обстреливаться и сбиваться.
     Гальдер записывает в дневник, что 25 июня русские самолеты совершили наконец налеты на финские военные объекты – десять портов и аэродромов. Как видно из записей, о мирных городах и селах речь не идет. Но, естественно, пропаганда, получив повод, немедленно называет их гражданскими. Дело сделано, Финляндия объявляет войну СССР. Базирующиеся на ее территории немецкие разведывательные подразделения немедленно начинают проникновение в глубину советской территории через бреши в линии обороны Красной Армии.
     Как видим, военные связи Финляндии и Германии не одноразовы, не эпизодичны, как пытался представить маршал Маннергейм в своих мемуарах. Становится ясно, почему командование Красной Армии попыталось нанести предупреждающий удар по финским и немецким частям, изготовившимся для нападения (насколько эффективно и удачно, это другой вопрос). Ведь первоначально вступление финской армии в боевые действия планировалось именно на 26 июня...
     Если бы в 1940 году финское правительство спокойно и без амбиций взвесило обоснованную просьбу советского руководства и ответило согласием, огромное число людей с обеих сторон границы осталось бы живыми.
     

     

---

     Финские САУ в Карелии, 1943 г.
     Финские солдаты в Выборге, август 1941 г.
     Гитлер в Финляндии на дне рождения Маннергейма, 1942 г.