Но однажды все рухнуло, и он все эти годы мучительно искал виновного. Сначала ему было все ясно: русских победили, наступила свобода, которая принесет счастье. Только надо немного потерпеть. Но институт закрыли, буровую сломали. Начались разборки между своими - кто главнее? Появились кровные враги. Но он терпел. Затем русские вернулись и снова ушли, но ни нефть, ни работу никто ему не дал. И вот пришли арабы, забрали его свободу, и у него ничего не осталось. Теперь у него ничего не осталось. Уже четыре года он ходит по горам, прячется от федералов, кадыровцев, милиционеров и не может вернуться в родное село, в котором работает школа и строят дома. Все чаще он задает себе вопрос: «Может, не надо бороться с русскими?» Он помнит, как раньше с Россией всем было хорошо. Была работа, мир и будущее. Сейчас у Супьяна ничего нет. Он не может работать и жениться. Читать годами Коран в исламском институте - не для него. Он хотел жить здесь, на берегу реки Вердыэрк, и добывать нефть, как его отец, но час назад он, Супьян, был вынужден покинуть родной дом и направиться в горы по его любимой тропе, прячась, как вор. На вершине хребта его ждали трое таких же несчастных парней из соседних сел.
     В душе у Супьяна нарастала злость на судьбу: «Почему свои молодые годы он провел, как волк? Время уходит, здоровье уходит. Ради чего?» Он шел по родному хребту не таясь и даже не услышал условного свиста из ложбины справа.
     - Ты чего не отвечаешь? У тебя все в порядке дома? - глядя ему за спину, спросил встретивший его Халил, растопыренные уши которого показались Супьяну смешными, так как их не скрывали лохмы вьющихся волос.
     - Салам, нормально все, - Супьян глядел в темное лицо Халилу и еле сдерживался от смеха. Его рыжая щуплая и бесформенная борода поднималась до растопыренных, как крылья, ушей. Здесь же находились совсем молодые и заросшие Адлан и Гела. Они не смели вмешиваться в разговор старших по возрасту, но по лицам было видно, что они очень встревожены и хотят уйти в глубь леса, опасаясь вертолетов.
     - Убить же могли, осторожнее будь.
     - А-а, - сдерживая смех, отмахнулся Супьян и привалился, не снимая рюкзака, к склону ложбины.
     - Пора идти.
     - Подождем, пока стемнеет. Вертолетов меньше, - Супьян не мог преодолеть желания бросить рюкзак и вернуться домой. Он надеялся, что скоро это пройдет, и не хотел уходить из этой заросшей кустами терна лощины, вспомнив, как однажды нашел здесь корову, которую искал полдня весь его класс.
     Заметно темнело. В горах свет уходил быстро. Им предстояло пройти на север около семи километров мимо разрушенной молочной фермы до буковой рощи, где располагался скрытый лагерь, и ждать там амира - их командира по имени Ахмад. По этой местности он мог идти спокойно, даже с закрытыми глазами, и поэтому не торопился.
     - Халил, надо идти по правому склону, чтобы не пересекать тропу к Шатою, я пойду впереди, а связь - по рации.
     - Ахмад запретил пользоваться рациями.
     - Тогда идите ближе.
     «Как все надоело, надо уйти в Грузию, пока силы есть», - подумал Супьян.
     База располагалась в густом буковом лесу в излучине притока реки Шароаргун. Супьян с товарищами неделю занимались ее укреплением и маскировкой. Подходы к базе были заминированы Халилом. С южной и северной стороны на вершинах хребта были подготовлены огневые позиции, которые использовались как наблюдательные пункты. Дежурили по очереди. Для Супьяна это было самым лучшим временем, но его угнетало скорое наступление зимы и необходимость перехода на базу в район Шароаргуна, а возможно, и дальше. Зимой в этих местах оставаться было опасно, так как база становилась уязвимой с воздуха, а пути отступления ограничивались с запада рекой Аргун, а с востока - рекой Шароаргун. Он хотел предложить своим товарищам на зимний период осесть в многочисленных селах Шатойской долины и был готов сдаться властям, чтобы быть амнистированным и получить легальные документы, но Халил боялся Ахмада, а молодые Адлан и Гела еще были полны иллюзий.
     Через два дня на базу пришел Ахмад, щеголяя пистолетом Стечкина - атрибутом всех достойных начальников среди моджахедов, и чванливо осмотрел базу. Крепко сложенный, заросший, как араб, в новеньком натовском камуфляже, он улыбался и вел себя, как великий полководец, свысока разговаривая со своими моджахедами религиозными лозунгами. Глаза его блестели и выражали уверенность. Рядом с ним постоянно ходил Гела с видеокамерой. Ахмаду нравилось позировать, играя роль амира, командира отряда моджахедов - воинов ислама. Он выпячивал подбородок, как Муссолини, и принимал значительные позы. Кино должно получиться хорошим, чтобы получить финансирование его отряда, состоящего пока из семи человек и вооруженного двумя гранатометами, двумя пулеметами Калашникова и двумя ПЗРК «Игла».
     - Познакомьтесь, братья, с Исламом, он из отряда амира Дачу-Борзоя, - Ахмад похлопал по плечу незнакомого молодого бритого человека, пришедшего вместе с ним. - Нет с нами брата из Атагов, но согласовать действия уже можно... База неправильная, Халил, нельзя так базу ставить. Отдыхаете здесь.
     Три дня назад в Улус-Керт заходили федералы. Надо ждать через неделю в Шатое, поэтому надо провести операцию. Какие есть идеи?
     - Ждать на дороге у развилки к Лаха-Варанда, - Халил был родом из соседнего села Зоны и хорошо знал эти места.
     - Куда потом уйдем? - Ахмад внимательно изучал карту.
     - В селе много нежилых домов. Можно уйти дальше на восток на консервированную базу у горы Гамырберт.
     - Твое мнение, Ислам?
     - На развилке можно, а затем мост взорвать от погони. Гранатометы надо, - голос Ислама был неуверенным. Видимо, он не имел достаточного опыта.
     - Ладно. Джабраил, скоро попробуем сбить вертолет. В эту базу не вернемся. Пора делать настоящие дела.
     Супьян почувствовал гнев и наклонил голову, чтобы не было видно его глаз: «Козел к Шуре готовится, отчитаться хочет. Этот его крикливый, надрывный тон разговора - для этих детей, меня этим не возьмешь. Если бы не Джабраил, убежденный моджахед и правая рука Ахмада, я б его убил». Он ковырял бурую землю ножом, скрывая злые глаза.
     Ахмад говорил пафосно, часто обращаясь к Всевышнему, проклиная русских и предателей:
     - Кто в Юкерч-Келой мунафики? Супьян, ты здесь всех должен знать. Через кого мы сможем выманить собак в Зоны.
     - Через главу администрации, - он не поднял головы, так как знал, что глава был из одного тейпа с Ахмадом и поэтому ему ничего не будет. Упоминать его было дерзко со стороны Супьяна, но он не сдержался.
     - Месяц назад ты говорил, что федералы останавливались у дома Салихова Хусейна, его накажем.
     - Он им просто дорогу показал, - Супьян удивился, так как знал Салихова давно, и он точно не сотрудничал с федералами.
     - Супьян, ты неправильно себя ведешь, мы с тобой потом отдельно поговорим, - голос Ахмада стал жестче. - Настало время возмездия. Мы погоним собак с Аргунского ущелья до Грозного, - Ахмад все более распалялся. - Завтра мы выходим на север и встречаемся с отрядом амира села Дачу-Борзой. Операцию надо провести в этом районе, а уйти в Дуба-Юрт. Там нас ждут братья. Халил, сегодня ночью иди в Шатой к Хамасу, он тебя доставит к братьям в Дачу-Борзой. Встречаемся через три дня. Если что не так, выйдешь по рации на седьмом канале, - он осмотрел свой отряд. - Гела, ты сколько взрывчатки из села собрал?
     - Мало. Мы совсем денег не давали. В лес никто не ходит и снаряды не ищет. Опасно. На той неделе в Дехестах ребенок погиб, разбирая снаряд. Аллах велик.
     - Плохо. Аьхка иллинарг, аи идда (тот, кто лежал летом, бегал зимой). Надо ради Аллаха заставлять, - Ахмад выходил из себя. - За два дня надо собрать всю взрывчатку, какая есть.
     Гела отвернулся, а остальные молчали, понимая, что это невыполнимо. Чтобы достать взрывчатку, нужны деньги или самим придется искать и ковырять снаряды. Это очень опасно и на это нужно время, которого нет.
     - Операция... - Ахмад замялся, посмотрев на Супьяна, но решился: - Через нашего человека в Шатое мы сольем информацию федералам, что из Лаха-Варанда на запад через два дня выйдет группа моджахедов, а ментам комендантским он сольет информацию, что ночью, наоборот, эта группа войдет через мост. Пусть, собаки, друг друга постреляют. В этот же день мы совершим акцию против федералов, которые поедут разбираться на место боя, на развилке дороги в село Зоны. Дополнительно попросим наших братьев обстрелять базу федералов и взорвать колонну.
     Супьян лежа наблюдал за равниной хребта и думал о предстоящем походе по Аргунскому ущелью. Он сильно сомневался в том, что Гела достанет взрывчатку и у них хватит патронов и гранат для осуществления более одной акции. Группа из Дачу-Борзой включала легализовавшихся моджахедов и не будет участвовать в рискованных операциях, таких как нападение на колонну федералов. Скорее всего все кончится убийством местных милиционеров, а вину свалят на тех, кто пришел с гор. «Не хватало мне врагов еще и среди тейпа Борзой, - подумал Супьян. Он сорвал травинку и перевернулся на спину, уставившись в звездное, безмятежное небо, которое ровно посередине пересекал Млечный Путь. - Почему я плохо в школе учил астрономию?»
     От наблюдения его отвлек приближающийся по ущелью рокот вертолета. Супьян никак не мог привыкнуть к чувству страха и обреченности, которое вызывало у него появление ночью грозных «крокодилов». По ночному небу мелькал еле различимый силуэт, угадываемый опаздывающим и умножающимся в ущелье глухим рычанием. Зато он ощущал, как летчик сверху сканирует буковый лес и готов разнести ракетами целый холм. «Может, базу обнаружит?» - в голове у Супьяна мелькнула предательская мысль. Действительно, уничтожение базы и Ахмада решало все его проблемы. Никто тогда не смог бы помешать ему сдаться властям. Но вертолет прошел по ущелью дальше на север.
     Супьян перевернулся на живот: «Хорошо бы все закончилось тем, что опытный Джабраил хотя бы один раз попал из ПЗРК «Игла» в вертолет или самолет, заснять бы все на пленку и можно уходить. Акция хорошая. Нас начнут преследовать, и еще не поздно уйти в Грузию».
     Шорох раздался внезапно со стороны базы.
     - Супьян, ты где? Это я, - из-за деревьев вышел Ахмад.
     «Испугался вертолета, - подумал Супьян. - Делает вид, что посты проверяет».
     - Что с тобою происходит, Супьян, скажи, не бойся, - Ахмад старался казаться другом, его голос был вкрадчивым и тихим.
     - Все нормально, Ахмад, я прос
     то немного устал... Меня беспокоит, что мало гранатометов, взрывателей и радиостанций. Больше одной операции не проведем. Нужны деньги, чтобы у федералов покупать или канал в Грузию наладить, - Супьян старался перевести разговор и напроситься идти в Грузию.
     - Только после операции. Надо показать свою силу, Супьян,тогда можно попробовать на Шуре поговорить об этом... Ты в Грузию ходил?
     - Нет. Но я найду проводников.
     После длительной паузы Ахмад спросил:
     - Ты с нами, Супьян?
     - О чем ты говоришь? - Супьян попытался заглянуть в темноте в глаза Ахмаду.
     - Хорошо, я так...
     «Может, действительно отправить его в Грузию - не нравится он мне», - подумал Ахмад.
     Иисус
     Местная школа представляла собой запущенное одноэтажное, покрытое потрескавшимся шифером здание с облупившейся штукатуркой, обнажившей кирпичную кладку. Стены были испещрены следами обстрелов, и по ним можно было определить применяемое оружие. Среди многочисленных осколков разорвавшихся гранат вокруг оконных проемов зияли выбоины от подствольных гранатометов, крупнокалиберных пулеметов и автоматов. Со стороны казалось, что вокруг этой школы остановилось время и в любое мгновение вновь зазвучат выстрелы, зазвенит бьющееся стекло, буравчиками вздыбится штукатурка и с крыши посыплется шифер. Однако у школы и внутри ее мирно сновала детвора разных возрастов.
     - Автоматы не берите. Зверь, аккуратно расставь прикрытие, - скомандовал Кэп, когда на двух УАЗах оперативники въехали во двор. Из «буханки» высыпали «тяжелые» и спокойно расположились по периметру.
     - А коробки брать? - спросил Роман, имея в виду приобретенные ранее на общие деньги подарки для школы: тетради, карандаши, ручки и другая мелочь.
     - Людвиг, помоги ему, и несите за мной, - бросил Кэп.
     Подростки, стоявшие у входа, демонстративно разглядывали вошедших. Младшие, стараясь отличиться и заработать уважение перед старшими, перебегали дорогу и косо наблюдали за военными. На Романа производило странное впечатление поведение чеченских детей. Это был не цинизм перестроечной молодежи столичного города, когда все вдруг стало доступным, «гласность» позволяла ругать старших, а «панк-культура», выгнанная из Европы, как опухоль метастазами расцвела в умирающем СССР. Во взглядах, которыми дети сопровождали федералов, читались независимость и превосходство, смешанное со страхом. Упущенное поколение? Прежде всего это их упущенная жизнь. Что их ждет? Горы, палатки из целлофана, ночная жизнь, питание «сникерсами», китайской лапшой и дешевым лимонадом? Кто им объяснит, что вместо российских они получат арабских начальников, более жестких и аморальных, которым абсолютно наплевать на обычаи горцев. Кто им объяснит, что жить свободным - это не значит делать все, что хочешь. Они жизнь, отличную от войны, не видели, поэтому, как на любой войне, им нужен конкретный враг. Но почему так получилось, что главным врагом им назначили русских? Воевать со взрослыми было понятно, но с детьми... Неужели нельзя все исправить?
     Кабинет директора располагался сразу у входа в школу на первом этаже. Войдя в здание, Кэп оглядел коридор и, не обращая внимания на пристальные детские взгляды, открыл дверь. Роман и Михаил, оглядываясь, направились следом.
     - Де дика хулда хан (добрый день), - учтиво произнес Кэп.
     Директор школы Ваха Сулейманович Масуев, пожилой, давно не стриженый интеллигент, в видавшем виды костюме, снимая старомодные очки в толстой черной оправе, вскочил со своего стула, радостно приветствуя гостей. Не поворачивая головы к присутствующим в кабинете учительницам, он коротко сказал одно слово на чеченском, после чего они, с интересом оглядываясь на вошедших русских и закрывая тетради, поспешили к выходу.
     - Марша вогийла шу (с миром приход ваш), - директор протянул две руки для рукопожатия. - Проходите, садитесь, пожалуйста. Что-то случилось?
     - Подождите, возьмите, пожалуйста, к новому учебному году, - Кэп, улыбаясь и освободившись от рукопожатия, остановил учительниц и стал открывать принесенные ящики.
     - Большое спасибо, - директор был польщен и искренне выражал благодарность. - Да-да, среди младших классов раздайте, - приказал он, обращаясь к женщинам.
     Кэп и Михаил сели за стол. Роман занял место у окна, рассматривая заросшую бурьяном площадь перед школой с остатками деревянного забора, вдоль которого стоял выцветший фанерный плакат с какой-то надписью эпохи социализма. «Как все перемешалось в этих местах. Социализм, перестройка, независимость, война, религиозный фанатизм... И все это по детям асфальтовым катком».
     

     (Продолжение следует.)