- Как у вас здесь обстановка, никто не угрожает? – Кэп начал со стандартной фразы.
     - Да нет, все нормально... все спокойно, – в голосе директора Роман почувствовал неловкость или страх.
     - Бандиты не появлялись в последнее время?
     - К нам не заходили, – директор с испугом посматривал на Романа и Михаила, теребя в руках дуги очков.
     - Это новые сотрудники, – пояснил Кэп. – Теперь будут вас навещать они.
     - Ну, тревожно, конечно, но в целом все спокойно, – старый учитель говорил с сильным акцентом и, волнуясь, бессмысленно передвигал тетради на своем обшарпанном столе.
     - Дети бомбы не делают в школе?
     - Как не делают... То есть настоящих не делают, – директор заторопился, поняв, что проговорился. – Недавно в Шатойском районе ребенок взорвался... А у нас пока, слава Аллаху, ничего такого нет.
     - Есть семьи, кто детей в школу не посылает?
     - Мало. Адиевы, Муслимовы, Гочияевы. Ну, вы их знаете.
     - Новых нет?
     - Нет, нет, новых нет.
     Роман с сожалением смотрел на пожилого человека, вынужденного находиться меж двух огней. Днем он разговаривал с федералами, стараясь не нанести никому ущерба, контролируя каждое слово, а ночью со страхом ожидал прихода непримиримых или просто бандитов. Роман испытывал злость за собственную беспомощность и неспособность защитить этого старика, этих детей и их школу: «Ночью мы его не защитим и поэтому он вынужден смириться с двумя противоборствующими силами. Это объективно реальные причины и требовать от него стопроцентной лояльности невозможно, и мы не имеем права».
     - Финансирование в каком объеме осуществляется? Никто деньги не отбирает? – спросил Михаил.
     - Мало денег. Финансируют через Грозный... Зарплаты маленькие. Ремонт надо делать, книг мало, но стараемся. На прошлой неделе обещали кинопроектор привезти, туалет чинить надо, свет есть, а так хорошо в целом.
     - К зиме подготовитесь?
     - Конечно, если глава поможет. Роман чувствовал, что директор был психологически скован и что-то скрывал. «Наверное, надо ему и Михаилу выйти, оставив его наедине с Кэпом». Он мигнул Людвигу и направился к двери.
     - Что-то он не договаривает, – прошептал он Михаилу, закрывая за собой дверь.
     - Похоже. Все-таки первый раз нас видит.
     В коридоре окна были не застеклены, и в них свободно лазили дети, бросали в Романа с Михаилом камешки, корчили рожи, что-то кричали на чеченском и убегали по расшатанным и скрипящим половицам.
     - Миха, ты прямо как Иисус в Иерусалиме: пришел в Чечню налаживать мирную жизнь, а они в тебя камни кидают.
     - Хорошо, что не стреляют и не взорвали еще, – москвич нахмурился.
     «Может, ему сравнение с евреями не понравилось? Значит, точно он еврей», – подумал Роман.
     При виде разрушенной школы, обозленных детей, затравленных учителей у оперативников обострилось чувство сопереживания, желание помочь и все исправить. Казавшаяся вначале чужой война втянула их в свою черную воронку. Кроме Сома никто уже не ныл на тему «Кому это надо?», но найти выход определенно становилось все сложнее и сложнее.
     - Роман, ты веришь, что когда-нибудь здесь настанет мир? – Михаил с тоской разглядывал коридор с недавно окрашенными светло-зеленой краской стенами.
     Этот вопрос так или иначе задавали себе все, пытаясь объяснить смысл этой дурацкой войны. Но Роман уже нашел на него ответ, и это его успокоило.
     - Стабильность здесь нужна, работа и собственность, – Роман посмотрел на Михаила. – Что у них есть? Дома разрушены, строить смысла нет, так как опять взорвут. Работы нет. Что им еще делать, особенно вон этим, через год-два? – он кивнул на мрачных подростков.
     - А какой смысл давать компенсации за жилье, если бойки половину отнимают? Получается, что сами же их финансируем, – возразил Людвиг.
     - Ты хочешь, чтобы после военного бардака все было тип-топ? Пойми, пока у человека собственность есть, он ее не бросит и в горы не пойдет, а будет договариваться с властью. Особенно собственность на средства производства.
     - То-то они вместо домов на компенсации машины накупили, – он сплюнул и отвернулся.
     Но Роман убежденно продолжал:
     - А если он босой да еще злой... Вот мы с теми и воюем, у кого все было, а теперь не стало. А машины – это и есть средства производства. Им они нужнее сейчас, чтобы работу найти или здесь что-нибудь организовать, торговлю мелкую или кафе какое-нибудь.
     - Власть здесь надо жесткую, чтобы порядок навести. Без этого из замкнутого круга не вырваться, – сказал как отрезал Михаил повышенным тоном.
     Дверь отворилась, и из кабинета вышел Кэп. Роман сдержался от продолжения спора и, глядя на спину командира, подумал: «Интересно узнать мнение Николаича».
     Сев в машину, Кэп сказал:
     – Хорошо, что вышли. Боится он пока. Теперь в Грозный, надо с человеком встретиться.
     - Куда в Грозный? – повернулся Зверь.
     - В наше кафе.
     - Шашлычок поедим?
     - Поедим.
     Через час УАЗ остановился у придорожного кафе со странным названием «Даггара», представлявшим собой обычный навес, накрывавший деревянные столы с лавками, между которыми висели брезентовые шторы, а с потолка свисали липкие желтые бумажные ленты с мертвыми мухами. В кафе громко звучала ритмичная чеченская музыка.
     Подъехав, Кэп созвонился по сотовому телефону и, убедившись, что его ждут, вышел из машины.
     - Волжанин, пойдем со мной. Автомат не бери.
     В жаркий осенний день в кафе посетителей было немного. Николаич, войдя под навес, холодно поздоровался с мужчиной возраста около сорока лет, одетым в темно-серый строгий костюм и черную рубашку, на рукавах которой ярко светились золотые запонки. Седина едва тронула его черные, коротко постриженные волосы, обрамлявшие правильный овал лица с вытянутым прямым носом, на котором сидели черные очки с широкими, расписанными серебряным орнаментом дужками. Перед незнакомцем на салфетке лежал дорогой сотовый телефон.
     - Де дика хулда хан (добрый день), Резван! – Кэп сел напротив после традиционного теплого рукопожатия с полунаклоном туловища.
     - Муха аш ву хо (как вы поживаете)? Ты не один? – спросил чеченец и внимательно посмотрел на Романа. – А где Виктор?
     - Уехал. Вой наост (наш человек), – он кивнул в сторону Романа. – Что у тебя есть? – Кэп выехал в Грозный без санкции руководства и поэтому не планировал долго задерживаться, тем более время было к вечеру.
     - Будешь хаш или шашлык, я заказал уже.
     - Шашлык.
     - Тебе не понравился хаш в прошлый раз?
     - Нет.
     - Ты давно здесь, должен уже привыкнуть.
     Романа привлекал запах жареного, приправленного острыми специями мяса, особенно после надоевшей тушенки, и ему захотелось выпить грамм сто водки под предлогом профилактики кишечных заболеваний. Особую атмосферу создавала доносящаяся из магнитофона удивительно мелодичная чеченская песня, исполняемая красивыми и тонкими женскими голосами. Он родился в Средней Азии, и с детства ему нравились узбекские мелодии, отличающиеся витиеватостью и глубиной, достигавшейся использованием больших медных труб, которые с трудом держат мужчины. В чеченской песне, несмотря на мелодичность, он чувствовал напряжение и скрытую энергию.
     - Давай к делу, – Кэп окунул кусок мяса в острый соус. – Ты обещал узнать, где сейчас Ахмад.
     - Не торопись, я узнал. Давай поедим, а после все обсудим.
     Время тянулось медленно, и разговор не складывался. Роман уже решил, что эта встреча не будет результативной.
     Резван дождался, когда хозяин кафе отошел к мангалу, и громко сказал:
     - А зря ты не заказал хаш, – и, наклонившись через стол, вполголоса произнес: – Завтра из Лаха-Варанда на запад выйдет банда Ахмада.
     – А ты сам почему хаш не заказываешь? – Кэп потянулся за куском мяса. – На западе Аргун, как будут переправляться?
     – Долго будут готовить, чтобы тебя не задерживать, – глаза чеченца хитро сузились. – Севернее мост есть.
     - Или не вкусно? Откуда узнал?
     - Не могу говорить.
     - Сколько?
     - Не больше десяти рублей.
     Роман понял, что количество человек в банде не более десяти человек. Его охватило возбуждение и тревога опасности. Наконец-то реальное дело и ему предстоит воевать по-настоящему. Конечно, стрелять он был готов в любую минуту, точнее, отстреливаться. В этом кафе они были практически беззащитны, в любой момент ожидая нападения. Другое дело – засада в лесу, где не надо останавливать и спрашивать документы у людей с оружием... Вот и решится вопрос, который он задавал себе много раз: а сможет ли он стрелять в человека и тем более убить?
     - Здесь говядина бывает? – видимо, Кэпа больше ничего не интересовало.
     - Бывает. Но лучше не спрашивать, – Резван внимательно смотрел на собеседника, пытаясь, что-то уловить. Ноздри его крупного красивого носа раздувались, выдавая волнение.
     - Деньги в следующий раз, – Кэп отодвинул пластиковую тарелку с такой же вилкой и остатками шашлыка.
     - Жди у моста, – добавил Резван.
     - Баркалла (спасибо) за шашлык. Гурду вой (увидимся).
     - Адикел (до свиданья).
     После встречи в Грозном Кэп выглядел озабоченным. Роман считал, что полученная информация сама по себе была очень важная и сулила большую удачу. За поимку главаря бандформирования Кэпу светил орден и карьерный взлет, но командир не был воодушевлен, как новые опера. Роман внимательно следил за ним, и настороженность передавалась ему: «Все-таки быстрее надо учить чеченский язык. Немецкий в школе не освоил, английским заниматься по нынешним временам неплохо было бы, а здесь чеченским приходится. Так и полиглотом станешь».
     Понеслась!
     На базе их ожидал озабоченный Шмель:
     - Николаич, Хажалиев просил срочно перезвонить.
     - Что случилось?
     - Не сказал.
     - Никому не расходиться, может, в Атаги смотаемся, – Кэп отошел в сторону и, достав сотовый телефон, долго пытался соединиться, проклиная неустойчивую, как погода в горах, сотовую связь. – Здравствуй, Лема, что случилось?
     - Кто такой Лема? – спросил шепотом Роман у Шмеля.
     - Это начальник местной милиции... Или сам сейчас приедет, или вы к нему.
     Роман смотрел на подходившего командира, пытаясь угадать – придется сейчас куда-то ехать или нет?
     - Не раздеваться, – командир выглядел спокойным. – Шмель, организуй встречу гостей. Говорить будем в отдельной палатке, и стол накрой.
     - Когда и сколько их?
     - Как обычно. Едут уже... Собери Доцента и Лома с Белым.
     - Есть.
     Через час Роман с удивлением наблюдал появление на военной базе группы вооруженных чеченцев в военной форме, большинство из которых носили аккуратные бороды. Их отличало уважение к оружию и военной атрибутике, а также обостренное чувство собственного достоинства, иногда схожее с позерством. Кэп тепло, но корректно обнял низкого, коренастого, немного скособоченного на правую сторону командира милиционеров по имени Лема. Здороваясь, Роман с интересом жал крепкие ладони мужчин, которых до сего момента считал врагами. На их лицах было заметно недоверие, которое они пытались скрыть за независимым и гордым взглядом и дежурной улыбкой.
     - Костян, а что это у них за патронташи? – спросил Роман у Берии, указывая на ленты, которыми были обвешаны чеченцы, и где вместо охотничьих патронов из мелких карманов торчали выстрелы для подствольного гранатомета к автомату Калашникова.
     - Это «хаттабки». Они их переделывают под обычные гранаты.
     - Куда ему одному столько гранат?
     - Служба у них опасная, врагов много, так что в случае чего на всех хватит, – улыбнулся Берия.
     - А что им надо от нас?
     - Ну, мало ли. Информацией поделиться, мероприятия вместе провести. Может, помочь чем. Много вопросов. Этот Лема, командир их, молодец. Вот они не пьют и воюют сколько уже лет без выходных и отпусков. Мы-то что... так, – Берия махнул рукой. – За голову этого Лемы Басаев бабки назначил не слабые.
     Роман с интересом и некоторым уважением рассматривал гостей, сделавших сознательный выбор и, ежеминутно рискуя, отстаивающих свое право на жизнь, на свою Чечню, свое село и семью. При этом они не лебезили, не искали заступничества и не просили о помощи.
     - Пошли ужинать, а то вдруг насовещаются до чего-нибудь и придется хватать ноги в руки и бежать в засаду или в адрес голодными, – резонно заметил Берия.
     Однако ничего срочного и непредвиденного не произошло. Роман еле успел составить отчет и направился вместе со всеми к командиру на ночное совещание. После беглого решения многочисленных хозяйственных и бытовых вопросов, при обсуждении которых Кэп был зол и раздражителен, он отослал лишних людей из палатки и обратился к операм:
     - Завтра планируем оперативно-боевое мероприятие, – он оглядел присутствующих. – Зверь, позови командиров «тяжелых» и «вованов». Утром выдвигаемся в Ярышмарды, оставляем технику и идем лесом к месту предполагаемой засады. Еще раз напоминаю, как себя вести в лесу: не курить, естественные надобности не справлять, не есть, не шуметь. Одеколоном не пользоваться. В горах запах – наш главный враг, ясно? Главное – смотреть в оба. Впереди пойдут «тяжелые», но все равно смотреть не только под ноги, боевики растяжки стали ставить теперь высоко на кустах и где угодно. Оружие почистить.
     Для многих это будет первый выход. Поэтому смотрите, куда стреляете, чтобы своих не зацепить. Все ясно?
     - Ясно.
     - При стрельбе отработали и ушли, никакого геройства, без дурных атак и обходов с флангов, не рисковать, смотреть и слушать команды, ясно?
     - Так точно.
     В палатку вошли высоченный Лом, согнувшийся пополам, чтобы не задеть головой потолок, и командир «вованов» с позывным Белый – светловолосый, среднего роста крепкий мужичок с искривленным в драке носом. Кэп, поздоровавшись и рассадив их за столом, на котором была разложена карта, продолжал:
     - Завтра планируем засаду до ночи у моста в районе Лаха-Варанда. Есть данные, что через этот мост с запада реку Аргун пересечет банда из десяти человек, – Кэп ткнул карандашом в карту, над которой склонились Лом и Белый.
     - Что, вот так открыто по мосту и попрутся? – удивился Лом.
     - Ты думаешь, они как-то иначе ходят? Охота им с рюкзаками мокнуть в реке. Выставят наблюдателей на дороге – и все, – Кэп выглядел еще более раздраженным. – Наша основная группа тайно высадится перед мостом у села Ярышмарды и уйдет в лес. Транспорт и группа прикрытия направятся к ментам в это село проводить проверку паспортов и ждать вызова на помощь. С их командиром я договорился, он будет ждать. В отделе у ментов оставить двух-трех бойцов. В группу прикрытия войдут Хизри, Людвиг и ваши, – он посмотрел на Белого, который, лениво ковыряясь в зубах спичкой, спросил:
     - Сколько человек?
     - Дай десять. Надо шумом отвлечь внимание. Остальные – в первую группу. Выдвигаемся вдоль русла реки на юг не более трех километров и занимаем позиции на берегу вот этого протока. Там по месту определимся.
     - Сколько в первую группу? – вяло поинтересовался Лом.
     - Все, кто поместится в «Урал» и БТР, ты что, в первый раз? – огрызнулся Кэп, раздражаясь на инфантильный настрой командира «тяжелых». – В случае боя вторая группа выдвигается на помощь по дороге. Шмель, со штабом согласовал?
     - Квадраты, в которые входит место проведения операции, закрыты. Только южнее, вот здесь, кадыровцы работают, – начштаба показал на карте.
     - С артиллеристами связывался?
     - Так точно. Огонь по этим квадратам они вести не будут.
     - А другие подразделения?
     - Для всех, кроме нас, квадраты закрыты.
     Кэп склонился над столом, оценивая услышанное. Во-первых, то, что южнее кадыровцы планировали работу, вовсе не значит, что их группы до сих пор там. Во-вторых, увеличивается вероятность выдавливания бандитов на наш участок. Он удовлетворенно бросил карандаш и осмотрел присутствующих:
     - Ладно, на юг мы не пойдем.
     - Перекрыть бы боевикам отход, – лениво, растягивая слова, заметил Лом, играя карандашом.
     - Считаю, что блокировать нецелесообразно, – возразил Кэп. – Местность у реки хорошо простреливается и удобна для засады только с южной стороны. Хорошо бы поймать всех, но здесь риск провала слишком велик. Гранит нас поддержал. Отстреляемся, а там посмотрим по обстановке. Дальше дело летунов, плюс милиционеров с комендатурой вызовем для зачистки близлежащего села Зоны. Раненых далеко не утащат. Если местные, то в селе оставят, если пришлые – добьют. Лес там хороший, вполне можно на базу с засадой наткнуться, поэтому внимание и еще раз внимание.
     Солнце осветило малиновым цветом небо с легкими, причудливо вытянувшимися облаками. «Какие красивые здесь закаты. У нас природа скромнее, не такая яркая», – Роман наслаждался тишиной, сидя у палатки после совещания, и в который раз прокручивал сегодняшнюю встречу в Грозном. Что-то его беспокоило. Он был совсем не начинающий опер, но что именно было не так, он никак не мог понять. Слишком все просто. «Конечно, классическую оперативную работу в мирных условиях нельзя сравнивать с работой в Чечне, да и люди на «большой земле» совершенно другие. Может, иначе здесь нельзя? Что я себя терзаю? Командир столько лет здесь... Хватит думать, а то еще не усну».
     Он прислушался к смеху в палатке. Доцент и Каспий играли в нарды. Где-то далеко раздались хлопки, похожие на праздничные фейерверки. Роман не придал бы им значения, пытаясь уснуть, если бы не Зверь, который поднялся и, выглянув из палатки, внезапно присел и заорал:
     - По нам шмаляют!
     Схватив автоматы, на ходу надевая на майки тяжелые бронежилеты, опера выскочили из палатки и, пригибаясь, побежали к огневым позициям на южном краю базы. На бегу, на фоне общего мата, падающих табуреток и ведер, оставленных днем где попало, запоздавшего сухого стрекота пулеметов, Роман различал короткий легкий свист пуль. «А ведь это настоящие пули. Значит, не мои... Если бы не Зверь, так и сидели бы, как бараны, в палатке».
     Лежа на щебне, голыми коленками упершись в камни, он вглядывался в ночь, с трудом различая в темноте деревья и силуэты гор, понимая бессмысленность стрельбы: «Куда стрелять? Если кого-нибудь заденет, то только из крупнокалиберных...» От злости Роману захотелось пальнуть очередью по луне, воровато выглядывающей из-за темных облаков и иронично помигивающей глазами-кратерами. Он ощутил себя одиноким и беззащитным во вселенной, между скрывшимся солнцем и холодной луной.
     Уже через полчаса в палатке возбужденный Зверь смеялся:
     - Это вам не минометный обстрел, а только автоматный. Привыкайте...
     Доцент, отряхнув на ходу штаны, вновь уселся за нарды:
     - Ну, елки-палки, какая зараза нарды опрокинула? Леха, садись, у меня все ходы записаны. – Он был в хорошем расположении духа – видимо, разминка и стрельба по прилегающему к базе лесному массиву добавили адреналина в его кровь, и она гуляла, не успокаиваясь, по огромному телу.
     - Звери, в натуре в плен лучше не попадаться – зарежут. Блин, поймаю Басаева – зарежу. Век воли не видать, – он с шумом азартно бросил кости.
     - Да ну тебя, что, патронов нет или гранат? Весь в крови измажешься, – невозмутимо ответил Артем.
     - А я аккуратно, умеючи. Я, Тема, дома свиней запросто режу. Это тебе не стихи писать и не в шахматы... Просто надо знать, как и куда. Если не знаешь или не попадешь, то брызнет, конечно.
     Роман не переставал удивляться, как воронежский мужик написал и защитил диссертацию, став кандидатом географических наук, и после этого пошел в фээсбэшные опера.
     - Нет, можно, конечно, и стрельнуть, только тоже уметь надо, – продолжал Доцент.
     - Че уметь-то. Зарядил пулю побольше, подошел поближе – неужели промахнешься? Черт, где же он? – Леха уронил кубик под кровать и наклонился, шаря ладонью по полу.
     - Ну ты, герой астраханский! Посмотрю я на тебя, когда до дела дойдет. У меня случай был. Да вон же он, – Доцент ткнул пальцем на кубик. – Сосед позвал знакомого свинью заколоть. Ну, я ему говорю: «Давай я». А тот: «Да ты, типа, салабон. Я сейчас ее мигом». Я ему говорю: «Ты под ухо стреляй и не целься долго». А он мне: «Отойди, типа, учись. Я в лоб всегда стреляю», а сам маленький такой, а свиняка, я вам скажу, здоровая. Ну, думаю: «Знает человек. Хотя как это в лоб он собрался? Там кость – хрен пробьешь».
     - Ну и что, убил? – Леха перестал двигать фишки.
     - Ага, убил... – Доцент оглядел благодарных слушателей. – Взял ружье, еле держит, качается. Вошел в сарай, а я за дверью остался и наблюдаю. Он подошел к ней и так старательно целится. Ну а свиняка, что, дура? Она, зараза, все чувствует на раз-два... Прикинь, пока он целился, она мордой резко вверх как мотанет – он со страху ба-бах – и полпятака ей разнес к чертям... Ха-ха-ха, представляешь!
     Леха от приступа хохота снова уронил кубики. Доцент, размахивая руками, весело продолжал:
     - Все врассыпную, свиняка прыжками по сараю. Этот гад в дверь ломится, а я ее припер, думаю: «Выбежит же тушка, где ее потом ловить?» – и кричу ему: «Стреляй!», а сам дверь держу.
     - Ну и что?
     - Да ни хрена! Всю башку ей разворотил. Умеет же человек болтать! – Доцент выдержал паузу и, дождавшись, когда все отсмеются, продолжал: – У меня в роду дед и его родня все резаки были. Он меня и учил. Отец нет. Если дома надо было свинью или гуся резать – отец меня посылал.
     - Главное под лопатку попасть, – вставил Денис.
     - Ерунда это все, – отмахнулся Доцент, – там кровь застаивается. А если горло... там, как аорту перережешь, так кровь во все стороны хлещет. А когда вены режешь, то кровь черная густая, а если аорту – там все... Умеючи – так ничего сложного и нет. Так что, Леха, ты лучше воблу потроши.
     - Ой-ой-ой, короче, если патроны кончатся, мы тебя позовем как главного спеца – боевиков резать, как они наших ребят.
     Каспий все испортил. В палатке смолкли. Доцент молча встал и направился к выходу, доставая сигарету:
     - Этих, что на кассете, я даже если патроны будут, перочинным ножом на ленточки порежу...
     «Чего только не узнаешь, с кем только не встретишься на этой войне. Может через полгода таким же стану? – только в полусне Роману удалось отключиться от тревожных мыслей... – Как там мои? Дочка, наверное, спит, раскинув пухлые мягкие ручонки и рассыпав на подушке золотистые шелковые волосы...»
     Как по нотам
     Колонна из двух УАЗов, «Урала» и БТРа въехала в глубокое извилистое ущелье, по которому петляла разбитая дорога. Роман рассматривал горы, небо, удивляясь тому, как в такую теплую солнечную погоду в этой вековой тишине могут совершаться убийства. За очередным поворотом прямо над дорогой повисла круглая, похожая на смоченный водой лед луна. Забыв про «зеленку» и опасные обочины дороги, он стал искать восходящее солнце и долго смотрел на оба светила, настоящее и отраженное, пытаясь догадаться, о чем они между собой могут говорить? Что им сказать друг другу? Торгуются за жизни? Чьи? Наши? Может, луна задержалась, чтобы наблюдать за тем, что скоро случится с нами?
     Командир включил рацию:
     - Доцент, выскочи вперед, подъезжаем.
     - Пять.
     - Лом, Белый, готовность по сигналу.
     - Пять.
     - Пять.
     Деловое немногословие, металлическое бряцание оружием на фоне рычания двигателей и запаха масла с порохом напомнили об опасности среди наполненной солнцем курортной местности.
     - Сзади чисто.
     - Доцент, обстановку, прием.
     - Чисто.
     - Лом, Белый, понеслась!
     - Пять.
     В нос ударил горный воздух, резко контрастировавший с угарной соляркой и маслом бронетехники. Роман кожей почувствовал себя частичкой группы сумасшедших людей, покинувших толстую броню бронетранспортера и смело вошедших в густой пугающий лес мрачного Аргунского ущелья, а также причастность к чему-то большому, правильному и светлому. Молча, без выражения любви и дружбы, сейчас они были самыми близкими людьми, объединенными одной целью и одним врагом, каждый был готов рубиться до последнего друг за друга, за честь и Россию. Они оказались на самом острие борьбы.
     Впереди шел головной дозор во главе с Кувалдой и Зверем, замыкал группу Лом. Роману нравилось, как отработаны действия «тяжелых», и идти в середине цепочки под их прикрытием было спокойнее. Рядом с огромным Ломом он ощущал себя всесильным. После посещения школы он перестал сомневаться в правильности выбора, и сейчас, держа в руках автомат, еле сдерживал возбуждение: «Это раньше с подачи Горбачева мы свою же страну стали пинать, верить в сказки про запад и завидовать всякой швали. Суверенитет, демократия... Эти слова использовались только для прикрытия передела собственности и власти, а простые люди стали верить, что где-то там, в демократических странах, настоящий рай. А в Америке еще хуже, просто они продают себя красиво и не посыпают голову пеплом. У нас целые поколения выросли с уверенностью, что в России не может быть хорошо, а ведь это наша страна. Это моя страна, и она лучше других. У нас матери три года с детьми сидят, а в Америке две недели. Там женщины как кошки – выдавил и вперед, на конвейер. Пусть наши демократы поживут в пригородах Парижа, где девочек изнасиловать как покурить, куда полиция на кражи не едет вообще. Разве об этом мечтают чеченцы? Или об афганском бардаке? Нет, мы не можем проиграть. Кто может быть сильнее нас? Скоро мы всем докажем, и сомнения, страхи разрешатся сами собой». При этом он не замечал, что лица старых не светились уверенностью и торжеством, напротив, они были сосредоточенны и тревожны.
     Проходя между редких берез, стоящих на опушках зарослей граба и бука, он с сожалением подумал, что в этом году не свозит родителей за грибами. У него дома березы повыше и стоят на светлой песчаной неплодородной земле, покрытой высохшей жидкой травой. Здесь же, под сплетающимися кривыми серыми стволами деревьев, земля имела красивый бурый оттенок.
     Роман любил лес. Школа, в которой он учился, находилась на окраине города, и он с друзьями целыми днями пропадал в тени заросших оврагов. С восьми лет он безошибочно по запаху определял съедобные грибы. Сейчас же Романа окружал теплый сухой лес, не испорченный комарами и паутиной, как в средней полосе. Он всматривался, словно сканируя землю, выявляя прямые линии растяжек, периодически отвлекаясь то на знакомый папоротник, то на цветок или камень, напоминавшие о доме. В голове всплывали картины, как он с мальчишками со своего двора в летний жаркий полдень лежал на холме, покрытом зеленой нежной травой посреди леса, наслаждаясь прохладой и удивительной, насыщенной тысячами звуков тишиной. Купаться на Волге было жарко, а в лесу можно было пробродить до вечера. Шум города исчезал, сменяясь посвистом птиц, жужжанием шмелей и пчел, шелестом листьев и журчанием воды в ключе.
     Выстрелы прозвучали громко и сухо, сопровождаясь треском сломанных веток и матом Кэпа. Красивая картинка, как после щелчка фотоаппарата, внезапно исчезла, и сознание Романа провалилось в устрашающую бездну. Лес стал черным и злым. Он трясущимися руками пытался достать гранату, но липучки жилета не открывались. «Зачем она мне? Куда я собрался ее бросать? Откуда стреляют? Где наши? – Роман медленно приходил в себя. – Что это? Где я? Почему? Это по нам стреляют! Ребята впереди... Что с ними?»
     Он пытался понять, откуда и из какого оружия ведется огонь. Пули летели мощно, хаотично рикошетя. Вдруг впереди раздался взрыв гранаты, потом еще два. «Куда стрелять? По передним палят, а я что лежу?» – испытывая чувство стыда, Роман на корточках стал продвигаться вперед.
     - Куда?! Лежать! – хрипел Кэп.
     - А как они? – Роман не узнал свой голос. Он не понимал, как можно лежать.
     - Не дергайся. Каспий, пройди на пятьдесят метров направо, Сибиряк – налево. Наблюдайте.
     Деревья и кусты стали угрожающе чужими и враждебными. Интенсивность обстрела стала уменьшаться и пули свистели выше, но страшна была неизвестность, так как было не ясно, где враг: выжидает, окружает или отошел? Вокруг чужой страшный лес.
     Сзади раздались быстрые легкие шаги – это, прижимаясь к земле, полулежа, почти летел огромный Лом.
     - Как вы? Что лежим?
     - Ты сзади бойцов оставил?
     - Давай быстрее пошли, – Лом уже стоял, прячась за стволом дерева, вытягивая шею, пытаясь заглянуть вперед.
     - Волжанин, за мной, автоматом не маши, смотри куда стреляешь, – Кэп привстал и двинулся вперед.
     Появились просветы в лесу, значит, скоро кончится. Ноги еще больше подогнулись. Не прошли и двадцати метров, как увидели лежащих Кувалду и его бойцов.
     - Лом, валить стали с пяти точек, как только вышли на берег. – Кувалда смотрел куда-то влево.
     - Шмель, Кэпу, прием. Шмель, Кэпу, прием, – командир связывался с базой.
     - На связи.
     - По нам валят со стороны Лаха-Варанда у моста. Сообщи Беркуту и узнай, кто там. Что за ерунда?
     - Есть, понял, пять.
     Кэп, отключив рацию, внимательно смотрел на противоположный склон.
     - У тебя все целы? – Лом обратился к Кувалде, пытаясь сосчитать бойцов.
     - Кривого и Берии нет. Рванули налево в Аргун. Только поднялись на мост, как со стороны села начали палить. Если бы Зверь справа не ответил по кустам... После гранат покидали.
     - Пошли, покажешь, – Лом был настроен очень решительно. Ползком доползли до границы леса.
     - Вон Берия под мостом рукой машет. Хорошо, что заметил, – Лом успокоился. – По ходу, и Кривой там. Так, Кувалда, людей расставь. Взять на прицел лес напротив и дорогу. Как будешь готов, по моей команде открываем огонь по всей опушке и всему, что движется. Кэп, давай своих сюда. Под прикрытием будем вытаскивать. Стреляйте аккуратно.
     Кэп настроил рацию:
     - Бомба, Бомба, я Кэп, прием.
     Николаич вызывал командира батареи, стоящей рядом с Шатоем.
     - На связи Бомба, прием.
     - Бомба, по мне из леса к югу от моста на Лаха-Варанда валят. Помоги. Как понял? Прием.
     - Около моста на Лаха-Варанда и Зоны не могу. Прием.
     - Дай огня, сука. Нас тут поливают.
     - Не дам, там свои.
     - Какие, на хрен, свои?
     - Наши, шатойская комендатура, прием.
     - Бомба, они по нам валят!
     - А что я могу поделать? Разберитесь.
     - Если они моего бойца убьют, – тебе крандец.
     - Да пошел ты.
     - Сука! – уже не в рацию прорычал Кэп. – Ничего не пойму, ни хрена.
     Сзади подползли почти все, кроме группы прикрытия и занимали позиции вдоль опушки. Практически за каждым толстым деревом лежал или фээсбэшник, или «тяжелый».
     - По команде, через одного, беглым, валить по противоположному лесу, пока ребят из-под моста не вытащим, ясно? Перезаряжать вовремя. Кувалда, Зверь, разведайте справа, кто там? Жду через двадцать минут, – Лом выложил из разгрузки перед собой магазины с патронами. – Так, все на местах? Кэп?
     - Пять.
     По телу Романа пробежал легкий, сладкий зуд и в лицо хлынула кровь: «Третья всех порвет!» Азарт охотника, не изведанный им ранее, соединился с причастностью к общим усилиям. Он не один. Вместе мы сила. Он с удовольствием сжимал в сильных, немного дрожащих ладонях автомат и ощущал пальцем стальной курок. Через мгновение сотни пуль вылетят, сметая все на своем пути, в сторону невидимого врага. Через мгновение все, кто лежит на этой опушке, превратятся в одно целое и, прикрывая друг друга, будут выполнять общую задачу: «Да мы всех снесем, мы уберем их на раз!» И лучше, что Роман не видел конкретного врага в тех кустах. Тот лес уже его враг. Это оттуда стреляли по ним, по его товарищам...
     - По лесу беглым... понеслась! – не успел Лом прокричать, как вокруг все застрекотало, а Лом вскочил и стал махать рукой тем, кто прятался под мостом. Перезаряжая магазин, Роман видел, как из-под моста бежали по пояс в холодной воде Берия и спецназовец Кривой.
     


     (Продолжение. Начало — № 134, 139, 144, 149, 154.)

     

---

     (Продолжение следует.)