- Кэп, уводи своих, я Кувалду дождусь! – громовым голосом, перекрикивая ужасный треск со всех сторон, закричал Лом, когда убедился, что бежавшие поднялись на склон и скрылись в кустах. – Прижались все к земле! – кричал он на новых, как на неопытных, и это не вызывало возмущения, так как он был прав.
     «Научусь ли я когда-нибудь не теряться при обстреле и думать быстро?» – Роман пришел в себя и пытался сосредоточиться. В ушах стоял невообразимый шум, и все вокруг изменилось. Не было слышно ни лесной тишины, ни пения птиц, ни шороха листьев и дыхания друзей. Голова стала тяжелой и чужой, и теперь практически ничего, кроме гула, в голове он не слышал.
     Назад шли молча. Романа переполняла злоба за свою растерянность, проявленную в первые секунды, и поэтому сейчас, после всплеска адреналина в кровь, он внимательно рассматривал каждый куст, каждый холм, ища возможность доказать, что это было случайностью и при столкновении с новой засадой действовать он будет иначе. Ему было стыдно за то ощущение всесилия и праздничности, которое сменилось чувством страха и растерянности. Да, он растерялся, не смог сразу сориентироваться, определить направление стрельбы и быстро вытащить гранату. Ему было стыдно даже за то, что тряслись руки, и поэтому одолевало желание все вернуть назад и исправить.
     - Если бы не Зверь с Кривым – крандец всем, – Лом догнал Кэпа, – Кривой утопил в воде РГД-5, ПМ и радиостанцию.
     - Хрен с ней, спишем, – Кэп не мог решить, как докладывать в Ханкалу о происшедшем, так как при обсуждении операции с Гранитом тот сомневался в ее исходе, словно старый чуял неладное.
     - Что не так?
     - Кувалда сказал, что на опушке справа видел «бэтэр», Николаич, ты слышишь? – Лом потрепал командира за плечо.
     - Какой «бэтэр»? Зверь?
     - Настоящий. Наши по нам валили, не бойки, – спокойно сказал Ринат.
     - Вот и думай – кто вас подставил? Элита, блин, – Лом развернулся и пошел вперед.
     «Да пошел ты...», – было написано на злом и сером лице Кэпа.
     Роман понимал, что Лом во всем обвиняет оперов, которые «лоханулись» с информацией. Где-то они действительно ошиблись. Слишком было все просто.
     Берия, с облегчением бросив автомат на траву, сел на большой теплый камень и стал снимать ботинки.
     - Костя, они реально валили или пугали? – Николаич озабоченно сверлил глазами карту.
     - По-взрослому, – вылив из ботинок воду, Берия, улыбаясь, стал выжимать дырявые носки.
     Кэп включил рацию:
     - Шмель, я Кэп, прием.
     - На связи.
     - Мы вышли, все нормально.
     - Пять.
     - Людвиг, Кэпу ответь, прием.
     - Людвиг на связи, прием.
     - Мы на месте.
     - Пять, выдвигаемся.
     - Какой... – выключив рацию, прохрипел Кэп.
     В открытом эфире нельзя говорить о выдвижении или подходе.
     Вот она, дорога. Роман рассматривал ее вместе со всеми, не покидая леса, в который он несколько часов назад вошел полным уверенности и геройства, а выходил злым и раздосадованным. Что-то в бою он сделал машинально, как учили, но оказался не готов принимать решения, соображать и действовать. «Мясо, пушечное мясо – вот я кто», – Роман укорял себя, глядя на опытных «тяжелых». Вдруг он вспомнил, как спецназовцы также укрывались и не ломились сломя голову в атаку. И Лом не сразу бежал вытаскивать ребят из-под моста. Это не трусость. Пренебрежение правилами ведения боя и пустое геройство – признак глупости. Те, кто много раз видел убитых друзей, не стыдятся страха, но и не боятся убивать.
     К командиру вернулся Лом:
     - Ты «бэтэр» вызвал?
     - Да. Сейчас будут.
     Они не смотрели друг другу в глаза, но такт и опыт сдерживали эмоции. Еще ничего не кончилось, и надо добраться до базы.
     С опушки леса хорошо просматривалась река, шоссейная дорога и возвышающийся над ней густо заросший кудрявым грабом склон ущелья. Справа виднелось село Ярышмарды.
     «Мы как на ладони. Правильно Лом не вылез на дорогу, а ждет колонну в лесу», – Роман вновь почувствовал тревогу. Мысль о том, что ничего еще не кончилось, он попытался прогнать, но напряженно всматривался в противоположный склон. С облегчением он разглядел колонну, тяжело поднявшуюся на трассу, и даже различил звук моторов. «Хорошо, что хоть там без происшествий», – подумал Роман, наблюдая за тем, как два УАЗа, БТР, «Урал» колонной, набирая скорость, двигались по дороге к мосту. У него засосало под ложечкой, и он вспомнил, что с утра ничего не ел: «Так и гастрит заново обострится, надо что-нибудь проглотить». Еще студентом он испортил желудок, и, как сказали врачи, у него была повышенная кислотность, поэтому чувство голода у него было отчетливо болезненным. «Сникерс» только усугублял жжение в желудке, поэтому он взял с собой кусок белого хлеба, прочитав когда-то, что миллионерши-теннисистки в перерывах между матчами едят простые макароны на воде. Не успев откусить, Роман так и остался сидеть с хлебом в руке, пока не пришел в себя от раздавшегося грохота.
     На его глазах пространство между «Уралом» и БТРом вдруг заполнилось огнем, землей и пылью, а мгновением позже в голову ударил ужасный взрыв, содрогнувший воздух, землю и деревья. Он с ужасом наблюдал, как с элементами тлеющей одежды на голом черном теле, обезумев от болевого шока, боец, слетевший с брони, вскочил и, падая на ослабевших ногах, пытался тащить из дыма и огня товарища. Горевший длинный «Урал» и тяжелый лягушачий БТР, мягко подпрыгнув, пролетели сквозь адское облако дыма дальше за поворот от места возможного обстрела.
     Уже на бегу, спотыкаясь и падая, Роман пришел в себя, не обращая внимания на смертельную угрозу, таившуюся на склоне ущелья. Треск автоматных очередей раздавался сзади. Над головой свистели пули. «Куда я бегу? Боевики могут добивать... Вставай, это наши прикрывают», – он заметил, как БТР вернулся и, поливая на всякий случай огнем молчаливый склон ущелья, подобрал раненых.
     Когда Роман добежал до колонны, горький дым от горевшей резины со сладковатым привкусом пороха, густо смешанный с пылью, частично рассеивался. С кузова «Урала» взрывом сорвало тент, но дополнительная броня спасла жизни трех бойцов, лишь сильно их оглушив. Больше всех пострадали двое, сидевших сверху на БТРе, которых взрывной волной сорвало с брони и отбросило на дорогу, разорвав и опалив одежду. Те, кто был внутри бронетехники, несмотря на контузию, отказались от помощи и мужественно держались на ногах.
     Погрузив раненых в «буханку», командир «вованов» стал оказывать им первую помощь, собирая аптечки и обезболивающее. Роман отдал свою ампулу, мало заботясь о проблемах с ее списанием. Сейчас он думал, почему бандиты не добивают автоматным огнем? Значит, они опасаются погони, или взрыв произведен местным жителем ближайшего поселка.
     - Кэп, прочесывать будем? – кричал Лом. Он не хотел просто так покидать это место, желая отомстить. Очевидно, что взрыв был управляемым.
     - Тебе мало? Ты раненых одних отпустишь? – Николаич был возбужден и зол. – Вернемся, порвем всех, вывернем наизнанку все село. Машины, слава богу, целы. Уходим.
     - А-а-а-а, с-с-сукии-и-и..., – Лом поднял пулемет Калашникова в сторону склона и в ожесточении опустошил магазин в лес, который проглатывал свинец, как карамельки.
     Роман не знал, что делать. Вокруг все суетились, оказывая помощь раненым, сцепляя покореженные автомашины с исправными, кричали в рации. Он разыскал Михаила, который сидел у колеса БТРа, оглушенный и черный от дыма.
     - Как ты? – он обнял его двумя руками за плечи. Михаил не смог ответить и только криво улыбнулся, но по глазам Роман понял, что все нормально.
     Его не оставляло ощущение, что их предали. Никто из такой огромной военной группировки не помог: «Где вертолеты? Где танки?»
     - Может, вертолеты вызвать? – он спросил у проходившего мимо Доцента.
     - Не прилетят.
     - Почему? У нас же раненые.
     - А вдруг здесь сидит боевик с ПЗРК и ждет именно вертолет? Тогда вместо двух раненых получишь восемь трупаков.
     - И что, никогда не летают?
     - Теперь нет, научились бандиты заманивать. Поэтому вертушки не прилетят. Может, и правильно... Только сматываться надо быстрее отсюда, пока бандюки не устали ждать. Иди-ка от снайперов за броню.
     «Еще ничего не кончилось, – понял Роман. – Надо взять себя в руки».
     Этот взрыв изменил его навсе
     гда. После того как он увидел и обнял черного оглушенного Михаила, его сомнения стали неуместными. Все стало ясно, зачем он здесь и ради чего. В голове раз за разом прокручивался взрыв и черные контуженые бойцы. При этом Роман почувствовал странное на первый взгляд облегчение: его давно съедало ожидание встречи с врагом, и вот сегодня он превратился из условного телевизионного в коварного и жестокого. Роман понял, что он, как в детстве в драке, боялся нанести удар первым. Это было выше его сил – нанести боль и оскорбление людям, ничего не сделавшим лично ему плохого. Но теперь все изменилось. Он почувствовал силу и причастность к общему делу. Утреннее, восторженно-победное ощущение подвига исчезло без следа, сменившись злой, тревожной сосредоточенностью. Романтика мальчишеских геройских подвигов сменилась тяжелой опасной работой. Возвращаясь, он не чувствовал растерянности и на старых смотрел не иначе как равный. Сомнения по поводу, сможет он убить человека или нет, с этой минуты исчезли. Того, кто идет против него с оружием, он уничтожит.
     - Беркут, я Кэп, прием.
     - На связи.
     - Граниту доложи, у нас два трехсотых (раненых), идем на базу, как понял? Прием.
     - У вас два трехсотых, идете на базу. Прием.
     - Просим обработать вертушками лесной массив севернее Ярышмарды и забрать трехсотых. Прием.
     - Пять.
     - Кэп, Гранит на связи, прием.
     - На связи Кэп. Прием.
     - Следуйте на базу. Погоды нет. Надейтесь на себя, как понял, прием.
     - Надеемся на себя. Пять. Накройте артиллерией. Прием.
     - Ты о себе думай. Конец связи.
     - Пять, – Николаич бросил рацию в бардачок. – Суки, «выпутывайтесь сами», – передразнил он руководство. – Летуны задницу оторвать не хотят... Так, Хизри, с «вованами» едешь до госпиталя. Уладь все, растолкай «шприцов» (врачей).
     Если что, выходи на Гранита.
     - Есть, командир.
     Дорога стала страшнее. Роман ежесекундно ожидал взрыва: «Сегодня бандиты чуть промахнулись. Если бы «Урал» не пролетел место взрыва, то его перевернуло бы или он на части развалился бы». Он кожей чувствовал, как темное ущелье с усмешкой провожало колонну, и даже не пытался найти в небе луну, удовлетворившую свое холодное любопытство: «Умыли нас, сволочи. Ничего, злее будем, придет и наш черед».
     Солдат Петруха тихо подавал тарелки с лапшой, стараясь не нарушить напряженную и тяжелую тишину. Доцент и Берия, мрачно мешая ложками в тарелках, пристально смотрели на командира, который сидел, напрягшись, чуть наклонясь вперед, сосредоточенно смотрел в стол. В тишине время словно застыло. Всем все было ясно, и эмоций на гнев уже не осталось. Внезапно раздался скрип рации:
     - Хизри, Кэпа, прием.
     - На связи.
     - Доставили в лучшем виде. Легкие. Осложнений нет.
     - Пять. Останься там. Как понял, прием.
     - Ну, Кэп, я мигом...
     - Утром. Конец связи! – рявкнул командир и отложил рацию.
     Минуту он сидел молча, напряженно теребя ручку в руках и, наконец, подняв голову, произнес:
     - Завтра плотно работаем по селам Зоны и Лаха-Варанда. Через час совещание по разработке плана. До этого, Шмель, определись по взаимодействию с другими подразделениями. Завтра к нам дополнительно будет выделен спецназ внутренних войск. Отработаем район полностью. Николаич осмотрел всех, лукаво и приглушенно спросил:
     - Третья всех порвет?
     - Третья всех порвет! – ответили ему громовым, и пыль с потолка посыпалась на лапшу и хлеб.
     Темно-грязные тучи стелились низко, цепляясь за горы, застревая в расщелинах, накрывая долины, как одеяло. После сегодняшних событий горы казались Роману еще более чужими и жестокими. В узкой щели между туманом над землей и тучами в растерянности терялся слабый лунный свет. Не видно даже земли под ногами, будто висишь в черноте. Тишина съедает звуки. А в палатке – споры: кто виноват, когда и как отомстим.
     Интриги, склоки, наговоры, предательство, подстава – это все наше, оперское. Боль, утраты, поражения, победы – тоже наше. Собираем, перерабатываем, как жуки навозные. Что-то из этого тоже есть. Но ползем, толкаем к свету. А кто нам доверяет? Доверяет ли? Или играет, обманывает, подставляет сознательно, уверенно, мастерски использует. Как распознать? Как в душу залезть, как расположить? Главное, как потом не подвести, не подставить? Ошибся – и кого-то убил...»
     Вечером со стороны гор поднялся прохладный ветер, насыщенный запахами жилого села. Он бесцеремонно трепал брезент палаток, шевелил флаги и качал провода.
     - Что-то здесь не так, – рядом с Романом сел Михаил. Он уже пришел в себя и выглядел злым. – Давай разложим тему: комендатура ждет бойков со стороны гор, а мы ждем со стороны села, причем в одно и то же время. Информация поступила одновременно и нам, и им... На мой взгляд, реальная подстава. Разыграли грамотно, как по нотам.
     Роман чувствовал в Михаиле грамотного аналитика и любил с ним разговаривать.
     - Тот, кто это организовал, достаточно знает о порядке работы всей системы и владеет информацией, что с местными мы не согласовываемся.
     - Ты думаешь, прослушали переговоры по рации?
     До командировки Михаил работал по классической американской линии, и мысли складывались у него в направлении поимки иностранных разведчиков-дипломатов.
     - Не верю я в то, что у них есть грамотные специалисты. Кэп говорит, что они в картах-то не разбираются толком.
     - А наемники?
     - Кто имеет доступ к этим сведениям? – Роман работал по защите секретов на объектах промышленности и рассуждал от обратного, то есть ловил предателей среди своих.
     - Прежде всего надо выявить источник у комендатуры, – Михаил сделал логичный вывод. – В любом случае, я считаю, надо брать нашего источника и выяснить, откуда он узнал про боевиков.
     - Как бы Николаич не обиделся, что мы лезем в его дела. Хотя мне тоже не нравится его человек, какой-то он скользкий, как и позывной Алиса. Лично я бы ему не верил, но здесь не как на Большой земле, может, мы не привыкли еще?
     У Романа еще не сложилась полная уверенность в объективном видении ситуации, поэтому принимать решение он не решался, предварительно не согласовав его с теми, кто здесь работал дольше. Тем более с Кэпом, который, казалось, знал все и про всех, а также какую-то важную тайну, на основе чего он принимал решения и расставлял приоритеты.
     Для Романа стала уроком ошибочная оценка информации, и он однозначно сделал вывод, что большинство тех, кто напрашивался на контакт с федералами и с придыханием наговаривал важную на первый взгляд информацию, врали или стремились использовать фээсбэшников в своих целях. По оперативному опыту он четко осознавал, что многие хотят быть кукловодами, и в этом кроется угроза. За невинными, жалостливыми или гневными призывами к справедливости зачастую прячется как минимум ошибка, а в большинстве – холодный расчет. Но на войне ошибки дорого обходятся.
     - Ну, тема-то очевидная, – Михаил закурил. Ему было все ясно как дважды два. Это был не его источник, и у него не было перед ним никаких обязательств, а факт подставы был явный.
     Он говорил лениво и отрешенно.
     - А с учителем как?
     - Наверняка ни при чем. Он вывел их на человека, а что тот лепит на самом деле и поверим ли мы? Его вслепую использовали и подставили. Может, даже надеются, что мы его арестуем, и тогда раздуют шумиху, что мы учителей уничтожаем.
     - Думаешь, надо поговорить с Николаичем?
     - Он сам знает теперь.
     - Пожалуй, ты прав, – Роман не боялся ссориться с начальством, если был убежден в своей правоте. Но в данном случае он разделял ответственность, и ему было стыдно перед «тяжелыми» Ломом и Кувалдой за провал.
     «Разыграли, как по нотам. Но почему не боятся, что ответим? Значит, были убеждены, что погибнем. Ай-да Кэп, ай-да молодец. Не поверил полностью. Проверял? Черт ногу сломит в этих раскладах».
     - Миха, бросай курить, – Романа раздражал дым от сигарет и запах холодного пепла на одежде.
     - Нет, – Михаил покачал головой, – здесь не брошу. Вот домой приеду, тогда брошу.
     - Черт с тобой, я пошел спать...
     Роману снилось огромное ярко-голубое небо с жарким солнцем, освещающим зеленое ущелье, по дну которого весело петляла быстрая мелкая речушка. На склонах стоял теплый, светлый уютный лес, и солнечные лучи освещали деревья и блестели в воде тысячами зайчиков. Он сидел на берегу и вертел в руках собранные ветки причудливой формы, похожие на различных животных. Сухое гладкое дерево успокаивало.
     Вдруг от воды повеяло плесневелым холодом, а солнце испуганно закатилось за гору. Ущелье, злорадно изогнувшись, выплеснуло из своих недр ударной волной ледяной сырой воздух, сорвав листья с деревьев и кустов, которые так и остались стоять испуганно обнаженные. Симпатичные веточки в руках превратились в грязные заплесневелые коряги, и он с отвращением отбросил их в сторону. С почерневшего неба полил крупный холодный дождь, превратив реку в бушующий поток, сносящий все на своем пути. Раздался страшный взрыв, и в воздух взлетели камни, деревья, люди...
     Роман проснулся в поту с ощущением беспомощности и безысходности. Сев на кровати, он с трудом приходил в себя, преодолевая желание все бросить и уехать домой. «Зачем я здесь? Почему? Никто не справится с этой черной силой. К чему это все? Ради чего? Доверять никому нельзя, свободно передвигаться, проводить войсковые операции, адресные зачистки и людей задерживать нельзя. Ничего нельзя. А как работать? Может, действительно правы те, кто говорит, что надо всю Чечню изолировать забором и пусть все здесь умрет. Не нам, так и не вам. А лучше все взорвать к чертям...»
     Роман подошел к столу и налил в чашку холодного чаю. «Так и фашистом станешь... Врешь, есть выход. Должен быть. Надо взять себя в руки и применить правило: «Если выхода нет, раскладывай все по полочкам». Нужен системный подход. Что у нас есть? У нас есть танки и самолеты... Так-то все у нас есть, но это не то... Люди! Надо работать с людьми – вот где выход. Декала хулда... черт, забыл. Дружба народов, короче... Мы их все равно уделаем, только надо думать и работать с людьми – вот где выход! Вот где выход, но это утром, а сейчас спать. Сейчас спать».
     Гранит
     Гранит – Алексей Борисович Круглов – корректировал рапорт о вчерашних событиях, происшедших с третьей сводной группой. Он ввел за практику при наличии времени перед докладом руководству составлять отчет, в котором формулировал недостатки, возникающие вопросы и выводы, а также методы и пути выхода из создавшейся ситуации.
     Он четко представлял укоризненно сухую реакцию заместителя директора ФСБ, находившегося постоянно в Грозном и докладывавшего в Москву о всех происшествиях и событиях. Первые доклады по факту ЧП прошли, и сегодня наступило время оценок. Через полчаса предстояло доложить взвешенный анализ начальнику оперативного управления генерал-майору А.В. Семину.
     «Этот вынет душу и вывернет наизнанку. В нем словно черт сидит внутри и не дает покоя», – Гранит поморщился, вспомнив голос генерала, когда докладывал ему о ЧП. Несмотря на внешнюю флегматичность, Семин имел темпераментный характер и являлся мотором всего управления. В коллективе должен быть двигатель, источник энергии, который движет всех вперед и не дает прозябать на холостых оборотах и успокаиваться.
     Но больше всего Гранит опасался резкой реакции его зама — полковника Л.В. Грушева, позывной которого «Океан» вызывал трепет у подчиненных.
     Грушев находился в зоне контртеррористической операции длительное время, имел огромный опыт и при этом обладал отличной памятью. Он знал имена и «заслуги» практически всех боевиков, результаты и обстоятельства проведенных операций, ориентировался в межтейповых и политических разногласиях.
     «Московским штабным генералам, увлекающимся карьерными интригами и политическими раскладами, наверное, можно было бы «напеть» красиво, но не Семину с Грушевым. Значит, без наказания не обойтись. А как наказывать? Кого? Того, кто контуженный взрывом летел с бронетранспортера на асфальт, или того, кто оружие с рацией утопил в Аргуне, когда по нему крупнокалиберными валили? Может, оперов наказать, которые без оружия и достойного прикрытия на встречи ходят? - Гранит оттолкнул клавиатуру от себя, представив обрюзгшую, кислую рожу штабного инспектора. - Надо успокоиться... Но что же предложить? Какое решение? Что же предложить, чтобы не сломали группу и ребят? Почему не сработала система? Такие силы имеем и не задействуем... Так, главное успокоиться и все расставить по полочкам. Необходимо выяснить, во-первых, почему комендантские там сидели и кого ждали? Кто у них источник?»
     - Дежурный! Приехал Федотов? - час назад Гранит послал в штаб МВД сотрудника для выяснения действий их подразделений.
     - Нет, товарищ полковник.
     - Созвонись и срочно сюда, чтобы до приезда третьей был здесь.
     Гранит пододвинул к себе клавиатуру: «В любом случае в докладе надо упустить тему источника... Якобы случайно встретились. Не получится, - Гранит поморщился, вновь представив суровые взгляды Семина и Грушева, от которых не удастся скрыть промахи. - Но как не реагировать на информацию? Если перепроверять по сто раз, то можно утратить время. Нельзя сидеть на базе и не рисковать. Сейчас, конечно, не война, но все же... Во-вторых, почему при согласовании мероприятия штаб не уведомил о нахождении в этих квадратах сил МВД? Во-о-о-т, пусть штабисты и разбираются, это их любимое дело. Пусть штабистов и имеют... Только эти соскользнут, отболтаются, все равно будем мы виноваты».
     - Дежурный!
     - Я…
     - Все доклады по времени мне до секунды. Все звонки артиллеристам, летунам, в штаб, в группу где?
     - Уже у вас же.
     - Где? А, нашел... Ладно, иди.
     - Товарищ полковник, вчера из штаба дежурный звонил, орал громко, ругался...
     - Ты все вовремя докладывал?
     - Так точно.
     - Ну и не волнуйся, Виталий. Иди отоспись...
     «В-третьих, пострадавшие живы и травмы легкие - это хорошо, статистику штабистам не испортят. В-четвертых, почему не помогли ни артиллерия, ни авиация? Погода? Вот сводка - нормальная погода. Даже если в ущелье туман был, то артиллерии-то кто мешал? Близко к селу? Свои войска? Какие? И почему штаб не уведомил? В-пятых, источник... источник...»
     Гранит понимал, где причина - ошибка в работе оперативников, но наказывать ему своих ребят не хотелось. Не хотелось отдавать их на растерзание. По экрану компьютера ползала назойливая черная муха, и в раздражении Гранит смахнул ее рукой, уронив приклеенную скотчем подкову-сувенир: «Черт, умолчать бы, дурку свалять... С Грушевым не получится. Что-ж, виноват, так виноват...»
     Он услышал тяжелые шаги военных ботинок, от которых слабые фанерные полы модуля скрипели и прогибались, передавая вибрацию на стены: «Вот и третья».
     - Здравия желаю, Борисыч, - угрюмый Кэп заглянул в дверь.
     - Заходи, - Гранит привстал со стула поздороваться с Кэпом за руку. - Докладывай, через пять минут идем к генералу.
     - По данным источника Алиса...
     - Сядь, - Гранит перебил и поморщился. Он не мог долго слушать и старался обсудить главное. - Который завербован год назад, так?
     - Так точно, - Кэп сел за стол, положив перед собой черную кожаную папку, с которой обычно являлся к руководству и смешно выглядевшую у человека с бесформенной бородой, одетого в брезентовый камуфляж и грубые военные ботинки.
     - Как он тебе? Подозрения на него были?
     - Так, сливал малозначимую информацию. Эта показалась первой серьезной, - Кэп уронил бороду на руки, показывая всем своим видом готовность нести заслуженное наказание, признавая собственную ошибку.
     - Дальше.
     - На основании полученных данных запланировали засадное мероприятие в районе...
     - Это я знаю, результаты только, - Гранит нервничал.
     - При подходе к мосту в одиннадцать двадцать пять подвергся обстрелу из стрелкового оружия. Жертв и раненых нет. Открывали ответный огонь, - Кэпу было тяжело об этом говорить.
     - Жертвы с той стороны?
     - Данных нет... - он тяжело вздохнул. - В результате разведки визуально определили наличие бронетехники, что свидетельствует о том, что огонь вели подразделения регулярных сил или комендатуры, или МВД. Информация требует проверки.
     Некстати противно зазвонил телефон, и Гранит с гримасой зубной боли поднял трубку:
     - Да. Кто? После... - резко бросил ее и, подняв глаза на Кэпа, сказал: - Проверили уже.
     - На связь с нами не вышли.
     - Разберемся, дальше.
     - При отходе...
     - Так, некогда, все ясно, - он встал со стула, собирая в папку лежащие на столе листки. - Вывод: твой Алиса - сволочь. За вами следили и ждали, что вас милиционеры комендантские положат, а затем решили добить... Очень возможно у них есть ПЗРК, который месяц назад из Грузии переправили и они ждали вертолет... Где этот Алиса?
     - На телефон не отвечает.
     - Найти.
     - Есть.
     - У генерала про него много не говори. Случайно наткнулись... Лучше молчи, я скажу, понял?
     - Понял...
     Роман задержался по хозяйственным делам, связанным с получением запасных частей и ремонтом поврежденного «Урала», и поэтому шел по Ханкале мимо огороженных войсковых частей, автомобилей связистов, бань, столовых, огневых позиций и рвов. До вчерашнего дня он гордился этой силой. Но теперь его раздражала ее беспомощность: «Почему они в лесу остались одни? Где были пролетавшие над ними вертолеты и вообще куда они летят? За проститутками и водкой? Зачем это все здесь?»
     Проходя мимо очередного постового, он увидел за забором чистые и аккуратные бетонные дорожки. Роман решил сократить путь и направился прямо к калитке с постовым, резонно рассудив: «Не обходить же вокруг всю часть по надоевшей и дробящей ноги щебенке». Он сурово и уверенно бросил взгляд на молодого паренька, который даже не посмел спросить документы. Главное быть уверенным и передать свою правоту и непоколебимость собеседнику. Бывало, что не срабатывало, но не в этот раз.
     Идти по ровной бетонной дорожке было приятно. Он с ухмылкой разглядывал засыпанные щебнем газоны: «Каждый сам за себя. Отгородились друг от друга даже в Ханкале. Вот этим и дела нет до тех, кто в этот момент умирает в горах. Им главное, чтобы начальство приехало и не замарало ноги, выпило водки, получило удостоверение ветерана и, привет, в Москву на доклад - все путем, скоро всех поймаем».
     До этой части щебнем в лучшем случае были засыпаны дорожки, что спасало от липкой и тяжелой грязи. Здесь же даже травы не было видно. «Кому это в голову могло прийти газоны камнями засыпать. А ведь их, наверняка, из России везли, и солдаты на своих хребтах таскали?» - улыбался Роман, обходя стоящее спиной широкое бесформенное тело со складками на короткостриженом затылке и отчитывающего надрывным и неприятным голосом испуганного прапорщика.
     - Кто вы? Вы откуда? - тело возмутилось и оказалось возмущенным генералом, который лаял Роману в спину.
     - Майор Романцев, оперативное управление ФСБ, товарищ генерал, - Роман не сразу понял, кому предназначаются эти слова. Он остановился и, развернувшись, спокойно смотрел, как у генерала краснеет лицо и наливаются глаза. По службе, да и не только, ему часто приходилось общаться с разными начальниками. Ну генерал, и что?
     Прапорщик с удивлением и страхом посмотрел на Романа, который не понял причину его испуга.
     - Что вы здесь шляетесь! - рявкнул генерал.
     Романа удивила такая трактовка, словно генерал гонял куриц со своего огорода. А огород действительно был генеральский - среди гальки на газонах кое-где торчали щуплые кустики и деревца непонятных сортов. «Ладно, хоть не елки, а траву, наверное, солдаты по его приказу выщипывают регулярно», - ухмыльнулся про себя Роман.
     - Я скажу Семину, что ходят здесь, когда хотят и в чем попало! - продолжал генерал.
     Фамилия начальника ФСБ смутила Романа. Он демонстративно осмотрел себя... Вроде все в порядке. Камуфляж, правда, неуставной, в магазине купленный, разгрузка, ботинки импортные - это да. Но очевидно же всем, что в горах выданное вещевое имущество нельзя носить, да и не носит никто.
     - Где шеврон? Где эмблема? - генерал стал красным.
     Ирония Романа стала перерастать в язвительные формы, но от объяснений, что отличительные знаки ФСБ носить запрещено, да и блестящие кокарды - приманка для снайперов, он воздержался. «Сколько еще здесь стоять? Может, демонстративно уйти? Черт его знает, может, нажалуется и еще накажут ни за что ни про что. Мне приключений в учебке с ментами и Сомом хватило, после чего плохое письмо в родное управление ушло. Какой идиотизм», - размышлял Роман, рассматривая с ног до головы уже малинового генерала. Его кабинетные полуботинки были начищены до блеска, уставная форма повторяла бесформенное тело с многочисленными поперечными наплывами. На трех подбородках держалась малиновая голова с маленькой уставной кепкой. «С пилоткой, пожалуй, вид был бы лучше», - мелькнуло у Романа в голове. Прапорщик потемнел, ожидая катастрофу, видимо, он впервые видел, чтобы на его начальника так реагировали: не лебезили, не пугались и не падали ниц.
     - Вы что-о-о? - шипел генерал, - не относитесь к Министерству обороны?
     - Никак нет, товарищ генерал, - Романа даже удивил вопрос, он же четко представился.
     Но еще больше его удивила реакция генерала. Он смутился:
     - А что, ФСБ не имеет отношения к Министерству обороны?
     - Абсолютно. Это разные ведомства, - Роман уже стал сомневаться, кто кого разыгрывает? Судя по петлицам, генерал командовал Внутренними войсками. - Наши ведомства не входят в Министерство обороны, но здесь мы все делаем одно дело.
     На лице генерала выразилась растеря
     нность. Прапорщик медленно стал удаляться, справедливо опасаясь своего использования в качестве козла отпущения или громоотвода за то, что оказался не в то время и не в том месте. Роман не уходил без команды старшего по званию, и секунды нудно тянулись. На его глазах малиновое лицо с тремя подбородками становилось белым и отекало, как плавленый сырок. Романа взяла досада: «Ну почему как станут полковниками, так сразу толстеют, а если генералами, так пухнут и наливаются?» Наконец генерал, поперхнувшись, справился с комком в горле и произнес жестко:
     - Свободны!
     «Ну, наконец-то», - с облегчением выдохнул Роман.
     - И больше чтоб я вас здесь не виде
     л! - крикнул вслед генерал, пытаясь сохранить лицо.
     «Как хорошо, что я служу с нормальными начальниками. Представляю, как этот любитель гальки на газонах нарвется на наших «тяжелых» где-нибудь в горах. Интересно, он в БТР поместится со всеми своими тремя подбородками и печенью шире плеч? Почему, чем выше звание, тем тупее? Или система такая беспринципная, что наверх выдвигаются самые циничные, у кого здоровья много и потребностей духовных меньше?» Вдруг ему стало страшно: «На кого он надеялся там, в ущелье, когда грузил раненых в машину? На этого? Этот поможет, как же! Такой же еще с инспекцией приедет и заставит на базе все галькой засыпать и траву повыдергать. Сидят мужики в горах сами по себе, одни и проблемы этим упырям создают: то патроны просят, то раненых привезут...» Роману стало тошно не от того, что стоял перед этим человеком, а от безысходности: «Вообще-то этот на базу побоится приехать. А что? Для него все хорошо: с бандитами кто-то разберется, а для комиссий он картинку сделает, деньги распределит, водку выпьет, орден получит. Вот эта система работает».
     

     (Продолжение. Начало -
     № 134, 139, 144, 149, 154,169.)