(Продолжение. Начало в№ 134, 139, 144, 149, 154,169.)
     Однако на душе у Романа стало спокойнее: «Значит, здесь все контролируется своими. То есть если убьют, то свои... Наконец-то заканчивается этот дурацкий выход. Как не заладилось с самого начала, так и пошло... Ладно хоть транспорт на месте – вот они, родные «Урал» и УАЗ», – Роман бросил автомат на пол машины и плюхнулся на сиденье.
     – Скоро, Тема, родная база и ужин. Может, помыться удастся.
     — Ты сначала отчет составь, а после о бане мечтать будешь. Хорошо хоть не стреляли – оружие чистить не надо, – у Артема, казалось, не было сил на разговоры. Все-таки фээсбэшники были городскими и неподготовленными для переходов в горах, как спецназовцы.
     Несмотря на опасения, до своей базы добрались без приключений. Роман вышел из машины, еле передвигая ноги и волоча автомат, улыбаясь ставшим родными часовым. В ответ они искренне радовались тому, что группа вернулась без потерь и раненых.
     Через час после беглого доклада в палатку с картой в руках вошел Кэп и, оглядев ужинавших парней, не церемонясь, сдвинул тарелки на столе:
     – Где вы, говорите, наших видели? – Николаич внимательно смотрел на Романа и Артема.
     – Подожди... вот здесь село, дорога... овраг... вот, – Артем уверенно ткнул пальцем в лесной бугор.
     Командир на секунду склонился над картой и резко выпрямился. – Ну, эти «тяжелые» точно по пояс отмороженные, а вы-то куда смотрели? – командир удивленно смотрел на нас. – Точно здесь?
     – Да, – Роман не мог понять причины удивления, но у него в глазах всплывали неизвестные с заросшими черными рожами, задорно кричавшие Аллах акбар.
     – Да комендантский пост вообще в другом месте был...
     Эти слова произвели на Романа и Артема странное впечатление, но сил не было удивляться или пугаться. Они смотрели тупо на Николаича, который продолжал:
     – Ну, эти... себе мозги кулаками отбили, а вы-то чем думали? Сколько можно говорить – учитесь ориентироваться по карте. Ваши жизни от этого зависят... И чтоб через час доложили мне точные координаты сегодняшнего выхода и экзамен сдавать будете!
     Артем поперхнулся, покраснел и стал кашлять, искоса поглядывая на Кэпа. Роман смотрел на командира и еле сдерживал смех. Ему смешно было не оттого, что вместо заслуженной благодарности за проведенный в целом положительно выход, на них орал начальник. Напротив, ему приятно было, что его жизнь кому-то здесь дорога и он сегодня заново родился.
     – Всем отбой. Завтра занятия по карте и стрельба, – обозленный командир вышел из палатки.
     – Что это с ним? – Михаил прервал общее недоуменное молчание.
     – С катушек от этой службы слетает уже, – буркнул Артем. – Вроде все нормально кончилось.
     – Завтра суббота, дома выходной день, – вздохнул Каспий.
     – Он представил, как рапорта пишет и выговор получает за нас, а может, трупы не любит... – Роман лег в кровать и вдруг вспомнил, что надо сходить к «тяжелым» уточнить координаты сегодняшнего выхода.
     – Да ну, все настроение испортил... – Михаил стал раздеваться. – Пошел просить огня по вашему месту, может, кого зацепит. Куда ты? – спросил он у направившегося к выходу Романа.
     – К «тяжелым», я быстро...
     Выйдя из палатки, он оказался в сплошной темноте и, нащупав рукой лавку, сел, с удовольствием вдыхая влажный с примесями солярки воздух. Из палатки «тяжелых» доносилась музыка, несмотря на рокот дизель-генератора, к которому Роман успел привыкнуть. «Ханкалинские остались ночевать. Тем более уточним все вместе, чтобы потом не было разных данных в отчетах», – привыкнув к темноте и начав распознавать препятствия, он неуверенно тронулся к их палатке. Однако войдя, он ни Лома, ни Кувалды не обнаружил. За столом сидели широченный спецназовец с позывным Угрюмый и сапер Водолаз.
     Угрюмый при высоком росте имел вес около ста двадцати килограммов. Его мощные плечи прочно держались на огромном животе, мешавшем ему дышать. Он относился к числу ветеранов, и ему прощалась утрата физических кондиций, тем более что он практически безвылазно сидел на базе и занимался штабными вопросами. Рядом с ним щуплый и невысокий Водолаз казался случайным недоразумением.
     – Заходи, – Угрюмый широко махнул рукой, приглашая за стол.
     Водолаз с трудом повернул голову в сторону Романа и невидящими глазами уставился куда-то мимо. Он мотнул головой и продолжил, видимо, начатый давно разговор, не волновавший трезвого спецназовца, сидевшего прямо с абсолютно ровной спиной, расставив широко ноги и глядя мутными глазами поверх Водолаза в телевизор.
     – Ты понимаешь... – запинался Водолаз. – Раньше на Сахалин кого гнали?..
     – Давай водочки, – не обращая внимания на сапера, Угрюмый наполнил крупную рюмку до краев и в упор посмотрел на Романа.
     – А где Лом? – Роман сел за стол, надеясь дождаться кого-нибудь из руководства.
     – В баню пошли все... – спецназовец поднял свою рюмку.
     – ...в каторге кто сидел? Р-революционеры... значит, образованные...
     – А мы вот перед баней решили по полтишку, – Угрюмый кивнул на Водолаза.
     – Нет, я не буду, спасибо, – Роман замотал головой, подумав: – «Попадет от Кэпа. Но уйти нельзя без координат».
     – Р-роман, – прорычал Угрюмый и положил свою большую руку на плечо Роману. – По полтишку.
     «Однако как-то глупо, как мальчишка, отнекиваться. Ну, попадет, так попадет. После такого выхода можно поблагодарить удачу», – Роман взял рюмку.
     – За удачу.
     – Рыбки, – ухаживал Угрюмый, не обращая внимания на сапера.
     – ...Профессионалов туда гнали... На Сахалине профессионалы, не хухры-мухры... – Водолазу сложно было говорить, и он, закатывая кверху невидящие глаза, пыхтел и заикался.
     Неожиданно Угрюмый резко наклонился, словно внезапно заметил сапера, и короткими словами произнес:
     – Не тренди, Вова, не тренди.
     «Сколько надо выпить этой горе, чтобы стать пьяным?» – Роман с удивлением наблюдал за Угрюмым и худосочным обморочным Водолазом, который безуспешно мотал головой и трясся.
     – Проффф... Саххх... проф...
     – Какие, на хрен, профессионалы и революционеры? Они только болтать могли.
     – Ннн... поним...
     – Вова, не тренди, включайся. Троишь, как сломанный двигатель. – И уже обращаясь к Роману: – Ну, давай еще по одной. Вот здесь балычок дагестанский, поешь.
     Через полчаса Романа разбирал смех. Глядя на железобетонного Угрюмого, пыхтящего и дергающегося Водолаза, он не в силах был сдерживаться.
     – Вова, не тренди, включайся...
     Почти ползком Роман вылетел из палатки, держась за живот и задыхаясь от приступов бешеного хохота. Только глотнув свежего ночного воздуха, он взял себя в руки, но воспоминания о комичной картине в палатке «тяжелых» еще долго заставляли его периодически улыбаться: «Завтра доставят сапера на Ханкалу, как груз «двести». Точно до вечера не отойдет и баня не поможет».
     Бежать
     Утром Роман проснулся гораздо позже, с ощущением выходного дня, вспомнив, что по календарю сегодня значилась суббота. Если бы не напомнил Алексей, так и не заметил бы выходные. Формальные выходные. Что ж, «на войне как на войне». Он повернулся на кровати, рассматривая, как Петруха кипятит воду для утреннего чая, и вспомнил, что на сегодня назначен парково-хозяйственный день. Роман с удовольствием потянулся на ровной и жесткой кровати, упершись ногами в спинку. Доски под матрацем вяло скрипнули. Он протер ладонями глаза, ощутив запах оружейного масла, казалось навсегда впитавшегося в кожу: «Еще и полигон сегодня. Как вставать неохота. Если командир сейчас вдруг придумает срочный выход куда-нибудь, я умру. Надо сказать Шмелю, чтобы рацию отключил».
     После завтрака, греясь на осеннем, еще теплом солнце с кружкой остывающего чая в руке, Роман с удовольствием наблюдал, как Михаил колол дрова. Этот в пятом поколении городской житель с детским выражением лица, неуверенно держа топор, упорно пытался расколоть пенек. Широко расставив длинные ноги и согнувшись, он с длинным выдохом опустил руки с топором на дерево, но топор, скользнув по нему, резко отскочил в сторону, потянув за собой руки москвича. Он беспомощно выпрямился, встряхнув кудрями, и, сопя, стал доставать сигарету.
     – Это тебе, Миха, не планы разрабатывать, – Роман отложил чай и взял топор. Он в детстве проводил каникулы в деревне и имел начальное представление о сельском труде.
     – Смотри, Ром, кого-то нелегкая несет, – Михаил привстал и внимательно наблюдал, как три УАЗа въехав на базу, остановились у палатки командира. Из них вышли человек пятнадцать военных в изношенных камуфляжах. Их принадлежность к роду войск Роман не определил. Трое, видимо руководство, направились к палатке с флагом, из которой через минуту выскочил Шмель и замахал рукой:
     – Волжанин, Людвиг, вас Николаич вызывает к себе.
     В палатке находились кроме Доцента, Хизри и Берии угрюмые спецназовцы, по лицам которых Роман предположил, что они профессиональные военные, скорее всего «грушники», и это не первая их война. Один из них, видимо командир, среднего роста, бритый, с серым заросшим лицом, на котором азартно блестели узкие и жесткие глаза, обращался к Кэпу и убежденно доказывал ему необходимость проведения зачистки села Ярышмарды. Из жилета у него торчала черная рукоятка пистолета «Вектор», который был распространен в Чечне среди начальников и профессионалов.
     Хорошо подогнанный камуфляж был заношен и не стиран длительное время. «Все-таки мы не настоящие военные, – подумал Роман, с завистью рассматривая приезжих, – у них и вооружение другое, ничего лишнего, все четко по назначению и позерства не заметно, как у чеченцев. Эти держатся комфортно, это их жизнь, их призвание». Роман поймал на себе уверенные и чуть даже заносчивые взгляды неизвестных.
     – Железная информация, что «хромой» (Басаев) там. Мы сами пойдем брать, а ваша задача только прикрытие села, – человек с «Вектором» прямо смотрел на Кэпа.
     – Без согласования я не могу, – он посмотрел на вошедших. – Волжанин, Сибиряк, как обстановка в Ярышмардах?
     – Спокойно все, – пожал плечами Артем.
     – А-а-а, бросьте вы, – гость махнул рукой. – Надо быстро действовать. Вчера никого не было, сейчас есть, – на его лице было написано, что хозяева трусы, спрятались за рвами и колючкой. – Так мы его никогда не поймаем, если сто раз перепроверять и согласовывать будем.
     – Иначе тоже пробовали, – Кэп старался избежать ссоры.
     – Не пойдешь?
     – Нет.
     – Ну и черт с вами. Я его поймаю, с вами или без вас, все равно поймаю!
     Кэп выпрямился, и в его глазах мелькнул нездоровый огонек:
     – Леший, ты кончай, ты уже меня подставлял... Мои парни обстановку контролируют, и я им верю. Пальбу устроить – говно вопрос, пошли на сопку, постреляем. Только в сторону Шатоя вчера кадыровцы проехали по селам, может, и в Ярышмардах сейчас, а я с ними ссориться не хочу. Сам знаешь, с ними воевать хуж, чем с боевиками.
     Приезжий с позывным Леший, поняв, что ему командира третьей группы не сдвинуть и его позиция твердая, ссутулился, уткнув взгляд в карту.
     – Про меня никому не говори...
     Кэп кивнул.
     – Боеприпасами поможешь? И едой.
     – Хизри, дай, что надо. Отдохнете?
     – Некогда. Без обид?
     – Брось.
     Роман с удивлением смотрел на «бешеную команду», как он сам назвал неизвестных, наблюдая, как они грузят цинки с патронами и ящики с гранатами в грязные, видавшие виды машины. Они и автоматы держали как-то по-особому – легко и уверенно. «Куда они полетели? Зачем? За орденами? Так этого добра у них наверняка навалом. За славой? Нет. Слава им не нужна и опасна. Приключения? Адреналин? А последствия? Они наследят, а мы здесь останемся. А как иначе? Ссориться между собой? Где компромисс? Вся Чечня – сплошные крайности. Каждый должен делать свой выбор. Леший со своими людьми его сделал. Это их жизнь. Война вывела породу особых людей. Как ковбои? Современный вариант: вместо коней – УАЗы и БТРы, вместо револьверов – «Калашников» и «Вектор». Ковбои чеченской войны! Поймают они Басаева – и дальше что? Не волнуйся, враги всегда найдутся. Как раньше говорили: «В жизни всегда есть место подвигу». Удачи вам, «Ковбои чеченской войны»!»
     – Спасибо. До встречи, – Леший подошел поблагодарить Кэпа, избегая смотреть в глаза.
     – Удачи, – Николаич сухо обнялся с неизвестными и долго смотрел им вслед. Когда слабый ветер унес дорожную пыль, Кэп, обращаясь ко всем, мрачно приказал:
     – Теперь молитесь, чтобы они не залетели в какую-нибудь засаду, а то выручать придется. Всем быть готовыми к выезду.
     – Есть.
     Вечером Роман, сидя у палатки, смотрел, как уже нежаркое солнце закатывалось за горы, окрашивая небо в малиновый цвет. Дул свежий северный ветер, уносивший запахи готовящегося ужина в сторону Грозного. Солдат Петруха хлопотал с тарелками у стола, вынесенного на воздух.
     – Ну что, Ром, партеечку в шахматы? – предложил Артем.
     – Нет, уж лучше в преф, – Роман уже не пытался переиграть Сибиряка в древнюю индийскую игру. Тот играл легко и весело, иронично улыбаясь над неуклюжими потугами соперника отыграться.
     Роман перестал замечать время, ко
     торое текло, как вода в реке Аргун, тихо и неумолимо размывая берега, толкая вырванные из земли деревья и кусты на мелких перекатах. Жизнь на базе, выезды в ставшие знакомыми села, выходы в горы стали обыденными. Подъем в семь, дороги, машины, люди, отбой в одиннадцать, и некогда думать о доме и о себе. Рядом с друзьями жизнь вошла в нормальное, рабочее русло и стала привычной. Он любил свою работу. Начальство далеко, плевать на условности приказов, инструктивных требований. Здесь опер – хозяин, это его ответственность, его война, здесь он принимает решения.
     Сгущались сумерки, когда Роман в гражданской одежде только что вышел из дома знакомого чеченца и свернул в безлюдную узкую улочку села Старые Атаги. В кармане у него лежал листок бумаги с фамилиями членов джамаата. Беря из рук старого человека листок, Роман увидел в его глазах страх и надежду на лучшее. Он вручал фээсбэшнику свою жизнь. Если Роман его продаст, ошибется, или листок попадет в руки ваххабитам, чеченец и его родня будут убиты. Роман не надеялся на взаимопонимание, несмотря на то что на протяжении двух месяцев помогал этому человеку, стараясь быть с ним предельно корректным и честным. Он не давал несбыточных обещаний и не пытался его подкупить. Месяц тому назад он собрал сведения об убитом два года назад сыне и ничего не попросил взамен. Неделю назад на основе материалов о хищении выделяемых компенсаций на жилье удалось снять главу администрации села.
     Роман чувствовал, что этот старый человек ненавидит ваххабитов, которые пришли на его родину и испортили, казалось, нерушимое, самое святое – обычаи чеченцев. Советская власть не смогла, а арабы пришли и молодежь испортили за каких-то пять лет. И все стало иначе, все перевернулось с ног на голову, исчез стержень, на котором держалась испокон веков Чечня. Но Роман не торопил и не настаивал. Оперативный опыт подсказывал – приказать это одно, а вот заслужить доверие – другое. Можно, конечно, быстрее отрапортовать начальству, получить награду и должность, а здесь – хоть трава не расти... Но так не выйдет. Роман старался отделять цинизм, политику, рвачество от настоящей оперативной работы. С другой стороны, служба у начальников такая – гнать и создавать напряжение. Но есть еще и простые люди, которые в Чечне стоят перед выбором: жизнь или смерть. Сейчас они, кажется, нам верят, иначе не сообщали бы про банду и ваххабитов: «Может, подставляют? Возможно, но тогда кому верить? После узнаем, а пока надо уходить до машины. Зверь с Каспием тоже сидят на иголках. Чужая машина, наверняка засвеченная, в самом логове. Боевики знают, кто на ней ездит, поэтому Роман оставил ее за три квартала. Еще один перекресток и...»
     Выйдя из-за угла, он столкнулся лицом к лицу с двумя чеченцами, стоявшими возле белой «шестерки». «Это не менты и не кадыровцы, – Роман внимательно осмотрел машину и людей. Прятаться за угол было уже поздно. Один из них, рассмотрев славянское лицо Романа, неуверенно спросил:
     – Эй, нохчуо (чеченец)?
     Время ускорилось в тысячные разы. За одну секунду в голове пролетело: «Даже если менты или кадыровцы – все равно обыщут, скорее всего, убьют, найдут список и вычислят человека. Местных ментов я знаю, а залетные кадыровцы на «шестерках» не ездят. Бежать? Кричать? Зверь далеко еще... Пистолетом троих не уложить. Вон третий из машины с автоматом выглядывает».
     Роман, игнорируя правила хорошего тона резко пригнувшись, как на тренировке, когда бегал в коротких зимних манежах от стенки до стенки, развернулся и рванул за угол. У «шестерки» загалдели и захлопали дверьми, взревел мотор...
     «Пора через забор, надо избегать открытых местностей, чтобы из автомата не зацепили. Понастроили заборов, э-э-э-х, не разучился еще, теперь еще через забор и к кладбищу». На следующей стороне двух подворий шла улица, и уже за ней располагалось кладбище, за которым было условлено место встречи в случае непредвиденных обстоятельств, так как уходить огородами было сложнее, чем по могилам.
     За спиной Роман услышал лающие крики, выстрелы и свист пуль над собой. «Успеть бы через следующий забор, – не думая о собаках, молился он. – И почему речь возбужденных чеченцев похожа на собачий лай? Может, пистолет достать? Рано, мешать будет». Уже перебираясь через заветную ограду, Роман почувствовал рядом шлепки пуль о кирпичи: «Цел? – цел». «Шестерка», ревя двигателем, неслась на перехват к кладбищу. Он остановился, доставая пистолет и прислушиваясь: «Кран-дец, не успею, зажали в этих огородах...»
     Он вдруг живо представил, как его будут убивать: сначала ожесточенно бить ногами по голове, вымещая всю злобу за неудавшуюся жизнь, затем плевать и унижать, а после просто выстрелят в голову. Просто убьют – это хорошо. Так же, как сотни других. Мимоходом, обыденно. Выстрел в голову и все. Наверное, удовольствие получат, и ухо отрежут на память. Все равно это лучше, чем в Москве в подъезде за сто рублей или в темном переулке до безумия бессмысленно. Что испытывают женщины, когда их убивает маньяк? А здесь война и есть смысл. Он не себя должен спасать, а других.
     От этих мыслей Роман пришел в себя: «Это я их убью! А сколько за мной? Кажется, двое... с автоматами». Он метнулся за стоящий рядом деревянный ящик и поднял пистолет. В голове мелькнуло: «Второго надо ждать». На его глазах через забор перемахнул молодой чеченец и встал, растерянно осматриваясь по сторонам – он не слышал бега. Вслед за ним на забор залез второй. «Пора», – Роман, словно по мишеням, как учили, выстрелил по два патрона в каждого и, не глядя на результат, рванул мимо них, назад, подальше от машины и кладбища.
     Он впервые стрелял в живых людей. «То ли устал, то ли тошнит? Вот теперь бежать, бежать. Надо левее брать. «Зверь! – мелькнула мысль, – он ведь едет на кладбище. Позвонить!» Роман присел у кучи вонючего мусора, судорожно доставая телефон, и, набрав номер, увидел, как в окнах домов потушили свет и наверняка смотрят на него. «А сзади лежат? Лежат. Бегом». На ходу, услышав гудки, он буквально закричал в трубку:
     – Зверь, от того места, где ты стоял, налево поверни и подбери меня.
     Роман, не расслышав ответ, перемахнул через забор, не выпуская пистолет из руки: «Может, обойму сменить?»
     Выскочив на место, где раньше стояла «шестерка», он стал ждать Зверя и, увидев свет фар, испугался: «А кто это? Вдруг, бандиты? Нет, вроде высоко фары, эх, надо было перезарядить пистолет, всего четыре патрона... А, будь что будет. Один патрон надо оставить... Пробьемся... Нет, это Зверь, родной!» Роман выскочил из-за угла и рванул к затормозившей «Ниве». Дверь распахнулась, и из нее выглянул Леха:
     – Быстрее, быстрее давай.
     – Вперед, родной! – кричал Роман и чуть не плакал от счастья, вот они, родные, дождались. – Я уже хотел патрон оставить последний.
     – Зачем, когда граната есть, – Зверь напряженно всматривался в дорогу и рвал из «Нивы» все силы. На повороте к каналу снес дрова и напугал собаку, визг которой раздался в тихой ночи.
     Старые Атаги с западной и восточной сторон ограничивались каналами, а выехать на трассу можно было только через четыре моста.
     – Может, не надо так гнать – заметят, – шептал Алексей, болтаясь на сидении.
     – И так слышат, машин-то других нет, – Зверь буквально вцепился в руль и лбом уткнулся в лобовое стекло, разглядывая развороченную дорогу.
     – Тогда фары включи.
     – В кабинете у себя будешь командовать, Глеб Егорыч, – Ринат процитировал фразу из фильма «Место встречи изменить нельзя». – Снайпера у них тоже есть, а нам надо на трассу через мост у аргунского канала выходить.
     – А по трассе как?
     – Не гунди, Леха, как-нибудь. Южный мост сто пудов перекрыли. Может, успеем на Гойты свернуть. Перезаряди пистолет и гранаты приготовь, – голос Зверя был серьезным и сухим.
     – Может, забуриться, куда-нибудь в лес и дождаться утра? – Роман после стольких выходов не так боялся леса, как ночных сел. Он еще не отошел от погони и стрельбы в огородах и еле сдерживался от героических поступков.
     – Вот сейчас поворот проедем и выскочим к ментам...
     Не успел Зверь договорить, как в воздухе раздалась автоматная очередь, и опера хором заорали: – Гони! Давай! Уходим! Родной! – «Нива» шарахнулась вправо и въехала в узкий переулок, сминая кусты и перелетая ямы.
     – Что вы орете? Если у меня сейчас мост отвалится, нам крандец, – выдохнул Ринат. – Шуганые какие-то менты, по своим валят.
     – Ты знаешь, куда едем? – Роман, держась обеими руками и качаясь, пытался определить местонахождение.
     – Сейчас через помойку переметнемся и на мост, – Зверь выключил фары. – Вот и мост.
     – Ну что насчет леса? – Роман боялся выставления мнимых блокпостов боевиками в целях поимки их «Нивы». – Лучше было бы уйти в направлении, противоположном от нашей базы, пусть думают, что это не фээсбэшники, и не вычислят, к кому мы ходили. А, Зверь?
     – Еще не так поздно. Ближайший лес около Алхазурово, да и вертолеты по машине точно сработают.
     – Решено, – Роман взял инициативу на себя. Вызывать ночью БТР значило бы подставить ребят под реальную угрозу, – отсидеться в лесу безопаснее. Это Кэп уладит, сейчас мы ему позвоним, только бы телефон здесь работал. Каспий, побудем боевиками, а? Они же выставляют свои КПП, а мы что, хуже?
     – Подожди звонить, вроде колонна навстречу движется, – перебил его Зверь.
     Впереди показались пляшущие в сумерках, словно в невесомости, парные огоньки. Ситуация была сложная, с одной стороны, это могли быть боевики, вызванные нас искать, с другой, – кто угодно, но всех, кто приблизится ночью, могут просто расстрелять. В лучшем случае в нашу сторону можно ждать автоматную очередь, а сумерки сгущались с каждой секундой, превращаясь в темную южную ночь.
     – Все нормально будет, – голос Зверя стал спокойнее, – гражданские это.
     – Как это ты разглядел-то? – удивился Каспий.
     – Видно, что грузовые идут, сейчас между ними притремся.
     – Не пальнут?
     – Могут...
     – Ну что, братва, прорываемся? – Роман понимал, что решение надо принимать быстро, так как на базе уже наверняка беспокоились. Он посмотрел на телефон, связь в этом месте должна быть, и, набрав номер Кэпа, доложил коротко складывающуюся ситуацию. К его удивлению Николаич спокойно приказал следовать, несмотря ни на что на максимальной скорости на базу.
     – Есть, – ответил Роман. – Не надо поддержку, прорвемся... Есть. – Он выключил телефон и сообщил Зверю: – У поворота на базу нас встретят. Ну что, Ринат, идем на прорыв?!
     – Не впервой, – Зверь выжимал из «Нивы» все соки, молясь на клапана, поршни, коленвал и колеса.
     Уже после бани, Роман наблюдал, как Денис разжигает печку. От дыма его узкие глаза стали красными и слезились. Согнувшись и повернув голову набок, надувая пухлые щеки, бурят добился пламени из топки буржуйки. Языки огня неохотно прорывались сквозь дым, облизывая и поглощая мелкие щепки.
     Роман любил смотреть на огонь. Еще больше он любил наблюдать за тихим ночным течением родной Волги, которая осталась далеко. Сегодня он впервые в жизни стрелял не в сторону, а точно в человека. Может, убил, может, ранил и понимал, что теперь за ним будут охотиться, но страха при этом не испытывал. Наоборот, он испытывал удовлетворение, потому что сегодня справился с волнением, которое его мучило в первые дни. Сегодня он почувствовал прилив адреналина, когда все тело сладко зудит и мышцы наливаются энергией: «На войне как на войне. Но это были люди, такие же, как я. Слава богу, что не менты и не кадыровцы. Значит, он начал разбираться и не ошибся». Огонь весело прогнал дым и, охватив предсмертно шипящие поленья, вырывался наружу, вызывая мерное гудение в трубе.
     Полчаса назад он позвонил домой и теперь пытался сохранить ощущение разговора с любимой женой: «Как там они одни? В городе темно и страшно ходить к репетитору по вечерам на английский. Скоро совсем стемнеет и выпадет снег. У нас наверняка уже заморозки и слякоть. Зимнюю куртку дочке купили? Скоро должен быть отпуск, тогда все купим. Только несколько дел надо закончить: выпотрошить атагинский джамаат и банду поймать. Всего-то».
     Михаил пристально смотрел на него.
     – Ты как? Нормально?
     – Нормально.
     – Лишь бы как с Алисой не вышло.
     – Не накаркай, – Каспий протянул стаканы.
     – Миха, а что с ним сейчас? – Роман вдруг вспомнил об источнике, подставившем их под обстрел у Лаха-Варанды, но как-то некогда было спрашивать, чем закончилась история.
     – У Кэпа спроси.
     – Кончай, ты же с ним к Алисе в последний раз ездил? – Роман помнил, как командир собрал усиленную «тяжелыми» группу на встречу в кафе «Даггара».
     Михаил заговорщицки оглянулся:
     – Нету его теперь... После, сейчас на совещание пора.
     Роман с трудом встал и побрел на совещание в палатку командира, в которой Николаич, сидя под тусклой лампочкой на длинном шнуре, похожий на разбойника, толстыми пальцами неуклюже тыкал в кнопки сотового телефона:
     – Черт здесь разберется, Хип-хоп пришел? Как выбрать режим, чтобы эсэмэски набирались без подсказок?
     – О, раритет, – Денис с улыбкой взял телефон.
     – Что? – не понял Кэп.
     – Классика. Знаменитая модель тридцать три десять Nokia, – пояснил Денис. – Неубиваемая.
     – Теперь к делу, – Николаич перестал следить за шустрыми руками Дениса. – Сегодня Волжанину и Сибиряку разработать мероприятия по атагинскому джамаату, завтра будем согласовывать. Получить фотографии, словесные описания членов, а также все, что на них есть у аналитиков. Предварительный план такой. Во-первых, выставляем КПП на всех дорогах и, как только выцепляем бандита, – сразу в Грозный к прокурорам. Во-вторых, по трем адресам – проверки документов, если задерживаем – туда же. В-третьих, по всем выходам и тропам из Атагов – засады на три дня из «вованов» и «тяжелых». Групп много, поэтому в каждой по одному оперу.
     – Сколько дней?
     – Пока не выловим всех. Охрану базы усилить. Что еще?.. Да, Хизри, брось в машину три мешка муки.
     – Муки столько нет.
     – Сколько есть, остальное крупу и еще чего-нибудь... Вопросы есть?
     – Николаич, разреши завтра без сопровождения, с одним Зверем к врачу, – Роман хотел у врача уточнить имена раненых или убитых, гнавшихся за ним.
     – Нет, опасно.
     – Он точно что-то знает. Если колонной придем – бесполезно, испугается.
     – Нет, – в голосе Кэпа зазвенели стальные нотки, – нечего на свою голову приключений искать.
     – Есть.
     Роман не обиделся. Николаич прошел уже все и видел каждого на три шага вперед. Важно было остановить вовремя от совершения необдуманных, непросчитанных действий, способных привести к трагедии: «Мы работаем в агрессивной среде. Шаг в сторону – провал или смерть».
     – Эта зараза Буська везде колбасу найдет, – матерился Леха. – Ты подумай, спрятал, блин, в ящик из-под гранат, так все равно тиснула, – он схватил кошку за шиворот и швырнул ее к двери. Буська, перевернувшись два раза в воздухе, молча брякнулась об пол и, отскочив, повисла на брезенте.
     – Не любишь ты, Леха, кошек, – резюмировал Михаил.
     – Нет, не люблю, пусть мышей, паскуда, ловит.
     – Ты просто не умеешь их готовить! – хором смеялись Роман с Михаилом.
     Вербовка
     После подрыва федералов у села Ярышмарды Адлан мучил себя вопросами: «Ради чего? Что эти мальчишки ему сделали?» Он не испытывал зла к этим, таким же как он, парням. До этого момента все казалось игрой: скрытно принести оружие, взрывчатку под лозунгом «Мы воины Аллаха, мы патриоты, мы сражаемся за веру и родную землю!». Казалось, все просто и правильно. Ему нравилось верить, что чеченцы сильнее, достойнее и благороднее, но вдруг все стало неправильно и запутанно: он, как вор и трус, тайно нашкодил и теперь сидел в кустах, опасаясь возмездия. А ведь эти солдаты не мешали Адлану, напротив, федералы помогали его знакомым, в эту войну они не грабили и не бомбили села. Он с удовольствием поиграл бы с ними в футбол или другую игру. И вдруг он понял, что до этого взрыва он играл. Он думал, что как в любой игре забьет гол и победит, а если проиграет, то можно начать заново... Или как в компьютерной игре – если убьют, то можно не сохраняться и также начать заново.
     Но в действительности все было не так. Сейчас вместо ожидаемой радости пришел страх: «Что я здесь делаю? Как так получилось? Зачем Аллаху нужна эта смерть? Я же человек, как Аллах мог позволить мне сделать это?» Он обернулся вокруг – друзья, которые казались самыми лучшими, помрачнели и картинно улыбались, но в глазах был тот же страх: «Чему мы радуемся? И я сам улыбаюсь... Как глупо все. Как дальше жить? Ждать, когда придут и убьют?» Мир для Адлана перевернулся, и красивая сказка кончилась.
     В этот момент он даже не подумал, почему они не стреляют и не добивают, как планировали раньше, как его учили. Он молча смотрел на бежавших со стороны противоположного леса федералов, как они вытаскивали из облака дыма и пыли обгоревших и оглушенных парней. В тот момент он со страхом ждал вертолетов и благодарил Аллаха за то, что никто не заметил его слабости.
     Вчера Ахмад дал ему поручение вернуться в Юкерч-Келой и убить милиционера Ису. Убить, как бандит, как киллер, из-за угла, такого же, как он сам, чеченца. Снайперская винтовка была спрятана недалеко от базы. Для этого он вернулся из леса в Дачу-Борзой, чтобы побриться и переодеться. До Шатоя он должен был доехать легально, так как никогда еще не задерживался и не привлекался как боевик.
     Адлану принесли бритву и нижнее белье. Ради дела можно нарушить заповеди Аль-Ваххаба, чтобы избежать задержания при проверке. Менты и кадыровцы определяют ваххабитов просто: увидят бороду – заставляют раздеться, если нет нижнего белья, то задерживают и убивают...
     Постепенно из-под бритвы проступал красивый чистый подбородок, торчащий кадык, ровные губы и мужественные скулы. Постригшись и побрившись, Адлан почувствовал себя гораздо лучше. Его одолевала неловкость за голое лицо – все-таки он долгое время желал вырастить бороду как символ настоящего мужчины, но при этом с удивлением для себя чувствовал облегчение от возможности выйти из ставшей утомительной игры. Появилось искушение все бросить и сбежать из добровольно выбранного им когда-то мира с необоснованными ограничениями, жестокими правилами и сказочными целями. «Ну почему Аллах требует от людей носить бороду? От нее одни неудобства и грязь, особенно летом. Как влияют на веру короткие волосы и запрет на пользование туалетной бумагой? – он смотрел в зеркало и не узнавал себя, но новое ощущение ему нравилось. – Может, и к лучшему?».
     – Опасно стало, – хозяин дома имел испуганный вид. – Федералы обложили село. Начали проверку документов.
     – Откуда начали?
     – С юга. Есть информация, что выставляют дополнительные блокпосты на трассе.
     (Продолжение следует.)