В «Красную звезду» батальонный комиссар Алексей Сурков пришел из газеты Западного фронта «Красноармейская правда», где оказался в конце июня 1941 года. Работая во фронтовой газете, он, так сказать, по совместительству писал и в «Звездочку», о чем свидетельствует подшивка ее номеров за сорок первый год, бережно хранимая нашими заботливыми архивариусами. Вот лишь несколько строк из подборки его стихов, опубликованной в «Красной звезде» в ту пору под общим заголовком «Наша ненависть»:

     Человек склонился над водой
     И увидел вдруг, что он седой.
     Человеку было двадцать лет.
     Над лесным ручьем он дал обет:
     Беспощадно, яростно казнить
     Тех людей, что рвутся на восток.
     Кто его посмеет обвинить,
     Если будет он в бою жесток?

     Сам Сурков к тому времени был уже не новичок как в поэзии, так и в военном деле. Восемнадцатилетним он в 1918-м уходит добровольцем в Красную Армию, участвует в боях на Северо-западном фронте и против банд Антонова. В это же время в петроградской «Красной газете» печатаются его первые стихи. По окончании Гражданской войны поэт возвращается в деревню. В 1922–1924 годах работает секретарем волисполкома, селькором в уездной газете. Впоследствии - на партийной и комсомольской работе в Рыбинске и Ярославле, редактирует комсомольскую газету.
     В тридцатые годы Алексей Сурков работал в ЛОКАФе (Литературное объединение Красной Армии и Флота). Естественно, это тоже не могло не сказаться на творчестве поэта. Особенно большую популярность приобрели написанные им в тот период «Конармейская песня», «Терская походная» и другие стихи военной тематики. Однако подлинным началом своей поэтической деятельности Сурков будет считать 1930 год, когда выйдет первый сборник его стихов «Запев». Понятно, что главными героями этого да и ряда последующих сборников поэта - «Стихи» и «На подступах к песне» (1931), «Наступление» (1932), «Последняя война» (1933), «Ровесники» (1934), «Родина мужественных» (1935), «Путем песни» (1937), «Так мы росли» (1940) - также будут герои Гражданской войны.
     Окончив в 1934 году факультет литературы Института красной профессуры, Алексей Александрович работал в журнале «Литературная учеба», был непосредственным помощником А.М. Горького по его редактированию. Здесь он уже предстает перед нами в качестве критика и редактора, автора ряда статей о поэзии и о песне (преимущественно оборонной). Не прерываются и связи Суркова с армией, он регулярно бывает на учениях и маневрах, а в сентябре 1939-го принимает участие в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию.
     Серьезнейшей школой профессионализма для будущего спецкора «Красной звезды» станет его работа в газете 9-й армии «Героический поход» во время советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Именно в суровые дни той зимней кампании старший политрук Сурков напишет:

     Фронтовой бродяга-газетчик -
     Я в любом блиндаже родня...

     По словам Давида Ортенберга, редактировавшего тогда газету 9-й армии, эти строки отражали военную жизнь поэта: «Начиная с боев под Суомуссалми до последних выстрелов на Реболовском направлении 13 марта сорокового года он был своим человеком и в землянках артиллеристов, и в блиндажах 81-го горнострелкового полка, с которым особенно тесно был связан всю войну, и на передовых позициях других частей». К слову, бои под Суомуссалми (декабрь 1939 - начало января 1940 года) обернулись настоящей катастрофой для наших войск. В этом приграничном районе потерпели жестокое поражение 163-я и 44-я стрелковые дивизии 9-й армии, потеряв в общей сложности около 23 тысяч человек.
     Сам же Алексей Александрович так вспоминал о тамошних журналистских буднях:
     - Работая на фронтовые темы дня, газетчик проходил универсальный практический курс военного дела по всем родам оружия... Надо было до всего докопаться. Все знать, все понимать, во всем разбираться... Поэт обязан был редактировать трудночитаемые заметки военкоров. Газетчик должен был уметь делать все, чего требуют обстоятельства: перевязать раненого, провести политинформацию и, если так сложатся обстоятельства, заменить в бою командира, сбитого вражьей пулей.
     Что касается непосредственно творчества поэта на финской войне, то его «Декабрьский дневник» (1940), реалистически запечатлевший конкретные события фронтовой жизни и «лица походных друзей», можно считать как бы подступом к стихам, которые он напишет позже, в годы Великой Отечественной: сборники «Декабрь под Москвой», «Дороги ведут на Запад», «Я пою победу»...
     Особенно показательна в этом плане история стихотворения «Песня смелых», написанного Сурковым в феврале 1940 года для специального номера газеты «Героический поход», посвященного наступлению наших войск на Реболовском направлении.
     Как известно, в первоначальном варианте там были чисто местные, «северные» строки:

     С бандой шюцкоров сразиться
     Родина смелых зовет.
     Смелого пуля боится,
     Смелого штык не берет.

     В первый же день Великой Отечественной войны поэт напишет новый вариант «Песни смелых», где уже не будет северных строк, но останется припев. Стихи тут же прозвучат по радио, а на следующий день их напечатает «Правда». Композитор Виктор Белый, написавший к ним музыку, рассказывал потом:
     - Я почувствовал, что стихи Суркова очень точно выражают сердечное волнение, охватившее советских людей в те тяжкие, тревожные дни, их мысли, настроение, и немедленно принялся за работу. На другой день я показал песню в Союзе композиторов, где получил одобрение.
     Первым исполнителем «Песни смелых» был солист Большого театра Павел Лисициан. Аккомпанировал ему композитор Александр Долуханян. В этом же исполнении ее потом стали передавать по радио, а слова припева - «Смелого пуля боится, смелого штык не берет» - стали крылатыми и вошли в военную антологию народной мудрости.
     Между тем автор слов, прошедший две войны, где ему довелось быть не только газетчиком, корреспондентом, но и конным разведчиком, и пулеметчиком, услышал свою песню уже на Западном фронте. Здесь, что называется, лицом к лицу столкнувшись с врагом, поэт пишет для «Красной звезды» стихи, полные жгучей ненависти к фашистам. Вот, например, как потрясающе талантливо делает он это в коротеньком стихотворении «Старуха»:

     Декабрь по дорогам гонит пургу.
     Немецкий мертвец лежит на снегу.
     Русская мать с потемневшим лицом
     Склонилась над мертвецом.
     Глухо сказала, платок теребя:
     - Нечем мне, парень, оплакать тебя.
     Высохла слез моих горьких река.
     Ты заколол моего старика,
     Сын у меня единственный был -
     Ты его, волчье отродье, убил.

     В то же время и в самые трудные для нас дни начального периода войны из-под талантливого пера батальонного комиссара Алексея Суркова выходят мужественные строки, которые укрепляли в людях веру в нашу победу. Достаточно вспомнить «Песню защитников Москвы», с которой участники знаменитого парада 7 ноября на Красной площади отправлялись на фронт:

     Мы не дрогнем в бою
     За столицу свою,
     Нам родная Москва дорога.
     Нерушимой стеной,
     Обороной стальной
     Разгромим, уничтожим врага.

     «Мы не дрогнем в бою...» Он имел полное право так сказать, потому что сам был в рядах защитников Москвы и многое испытал. А один из дней ноября сорок первого года и вовсе едва не кончился для него трагически.
     Это случилось у деревни Дарна, что в четырех километрах от Волоколамского шоссе северо-восточнее города Истра. В сорок первом там проходила передняя линия обороны Москвы. Кроме всего прочего, это древнейшее поселение Подмосковья известно тем, что в начале своей истории оно было частью владений рода Пушкиных. И вот по иронии судьбы именно здесь наш спецкор и поэт Алексей Сурков едва не попал в окружение.
     Случилось так, что он оказался в расположении развернутого близ деревни командного пункта одного из полков 9-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Белобородова в тот момент, когда в Дарну прорвались немецкие танки. Командный пункт был отрезан. Чтобы выйти к своим, группе фронтовых корреспондентов, в которой находился Сурков, пришлось прибегнуть к «карманной артиллерии». Отбиваясь гранатами, они отошли к речке Даренке и под минометным огнем врага перебрались по тонкому льду на другой берег. Позже стало известно, что там, где они прошли, было... минное поле!
     Наверное, не случайно именно после того боя под Истрой в конце ноября сорок первого года родились в душе спецкора «Красной звезды» Алексея Суркова берущие за живое строки о том, как бьется в тесной печурке огонь... Строки, предназначавшиеся для жены поэта Софьи Андреевны, но в итоге ставшие всенародно любимой песней «В землянке», которая жива и поныне.
     Войну Алексей Александрович начал с авиации, слетав на ТБ на ночную бомбардировку под Велиж. Но чаще всего, по воспоминаниям коллег, его можно было найти в пехоте. В «Балладе о пехотной гордости» он так объясняет свое пристрастие к этому роду войск:

     Громят батарейцы доты,
     Танкисты прут по тылам,
     Но трудный бросок пехоты -
     Венец боевым делам.

     О географии же фронтовых командировок Суркова можно судить по подписям под его выступлениями в газете: «Западный фронт», «Брянское направление», «Харьков», «1-й Прибалтийский фронт»... Причем это были не только стихи. За четыре года войны в «Красной звезде» опубликован не один десяток его корреспонденций, очерков, рассказов.
     Взять, скажем, командировку поэта в качестве нашего спецкора в войска, сражавшиеся под Ржевом осенью 1942 года. Кроме одиннадцати стихотворений с авторской пометкой «Под Ржевом. 1942», он посылал отсюда в «Красную звезду» и свои очерки.
     Из очерка «Земля под пеплом» («Красная звезда» за 11 октября):
     «Впереди, на высоком берегу Волги, - Ржев. Мутная дымная пелена застилает город. В прорывах мглы - черные обгорелые дома. По фронту, опоясывающему город пологой дугой, как пламя по сухому хворосту, пробегает гул автоматной трескотни, винтовочной перестрелки, четкие и строгие пулеметные очереди... В огне очищается от немецкой мерзости многострадальная, оживающая после десятимесячного оцепенения тверская земля. Горька она, выжженная, покрытая пеплом, обильно политая слезами и кровью. И оттого ступающие по ней люди остро, до слез на глазах, до спазма в горле ощущают волнующую радость возвращения. Оттого из глаз колхозницы, роющейся в черных головешках на родном пепелище, просвечивает сквозь слезы, как солнечный луч сквозь мелкую сетку осеннего дождя, радость жизни, начинаемой заново...»
     Понятно, что нарисовать столь убедительную картину мог только очевидец происходящего.
     Надо сказать, что околачиваться во фронтовых и армейских тылах, добывать в тылу материал из вторых или третьих рук в «Красной звезде» в принципе считалось большим грехом. Алексей Александрович в этом отношении был особенно щепетилен. Вот как описывает в своем дневнике встречи с ним журналист Петр Лидов:
     «15 декабря 1942 г. Были у полковника - командира стрелковой дивизии. Скоро наступление. Алексей Сурков сказал, что нам следует побывать в районе главного удара. Нам удалось выехать в грузовике. Поздно вечером мы высадились в совершенно пустой, темной и холодной деревне Бычок. С трудом нашли избу с целыми стеклами. Сурков добыл дров, разломав забор, а я топил. Вскоре в комнате стало жарко. Мы улеглись.
     16 декабря. Проснулись на рассвете. Наблюдали артподготовку. Прошли с Сурковым около 12 километров пешком. Началась бомбежка. В этот же день побывали в редакции армейской газеты «За нашу победу».
     17 декабря. Мой день рождения. Начал писать корреспонденцию «Новое наступление на Дону». Вечером выехал в Калач. Остановка в Никольском. В нашу машину грузили раненных при бомбежке.
     25 декабря. Солнечный день. Мороз до 30 градусов. Вместе с Алексеем Сурковым уехал в Богучар...»
     Между тем сам поэт оценивал свои фронтовые дела с присущим ему юмором.
     «Ну, что я могу сообщить о своих солдатских «подвигах»? - писал он в одном из писем. - Из окружения с боем солдат не выводил. Доты своим телом не прикрывал. Чего не было, того не было. Просто я всю войну проездил на попутных полуторках и в теплушках, набираясь там главным образом мудрости о войне. Старался не задерживаться в расположении фронтовых и армейских штабов, черпая вдохновение в оперативных отделах. Стремился по возможности скорее добраться до полка и батальона, где, собственно, и делается история войны в первой инстанции.
     Что мне запомнилось в первые годы войны?
     В июле 1941 года мы, группа работников редакции и политотдела, заночевав в лесу, спросонок услыхав страшную стрельбу и непроверенный слух, что 18-я танковая дивизия заняла Великие Луки, въехали в этот горящий город раньше наших войск, которые обошли его с боков. В августе того же года мы с покойным Петром Лидовым участвовали в разведке боем под Жлобином. В конце ноября сорок первого года, оказавшись со штабом одного из полков 9-й гвардейской дивизии в окружении, я и фотокорреспондент Батя вместе с работниками штаба отбивались от немецких автоматчиков до темноты, а потом с боем прорвались к своим. Там мы делали то, что делали другие, - ни больше ни меньше.
     Вообще же, находясь на полковых и батальонных НП или заползая в окопы переднего края, чтобы побеседовать с солдатами и офицерами, приходилось делать то, что делали они. Однако, повторяю, подвигов воинских - таких, о каких приходилось писать, показывая наших воинов, мне не довелось совершить. Это грустно, но, увы, факт».
     Службу в «Красной звезде» Алексей Сурков закончил подполковником (это воинское звание ему было присвоено в 1943 году). И после войны он не порывал связи с газетой, оставаясь верным военной теме. На протяжении ряда лет выступал в «Звездочке» с прозой или со стихами о нашей Победе.
     ...Где-то в 1943 году Сурков высказал свое отношение к тем из коллег по газетному цеху, кто любил околачиваться в тылу. Сатирическое стихотворение с нарочито длинным названием «Певец во стане русских воинов, или Краткий отчет об очередной командировке вашего собственного корреспондента» заканчивалось словами:

     Что в нашей жизни отлично
     И дряни какой процент -
     Об этом знает прилично
     Ваш собственный корреспондент.
     Кто песне своей заранее
     Лишь доблесть дает в удел,
     Тот сам расчищает дряни
     Дорогу для грязных дел.

     Читаешь эти строки и ловишь себя на мысли, что для нашего брата-газетчика они актуальны и сейчас.