Наступила самая кровопролитная сцена великой драмы! На пространстве одной квадратной версты гремело 700 орудий; французы смело шли вперед, усыпая все поле трупами, сраженными нашей картечью, и даже вызвали похвалу героя Багратиона, который крикнул одному французскому полку: «Браво!»; полк этот геройски шел в атаку без выстрела, под страшным картечным и ружейным огнем.
     Французы снова ворвались во флеши, но снова выбиты, причем ранены принц Карл Мекленбургский и многие другие начальники. Задние линии французов еще не вступили в бой, идя за передовой, которая была уже в свалке; пошли вперед и с нашей стороны все, что были на этом участке, и сцепились с врагом в отчаянном рукопашном бою. Тут перемешалось все - пехота, кавалерия, артиллерия; бились штыками, прикладами, тесаками, банниками. Некоторые неприятельские всадники, увлеченные запальчивостью, проскакали на две версты в глубь нашего боевого порядка и были захвачены гвардейскими полками, бывшими в общем резерве. В этой резне не участвовали только общие резервы обеих армий, стоявшие в отдалении неподвижно.
     В пылу этого боя тяжело раненный Багратион, сдав команду Коновницыну, был унесен с поля сражения; выбыли из строя его начальник штаба граф Сен-При и много других начальствующих лиц; говорить об управлении здесь было почти невозможно, но на каждой точке, наверное, чувствовалось, что нашим героям приходилось бороться с вдвое многочисленным противником. Около 111/2 часов наши окончательно уступили флеши французам.
     Когда Кутузову донесли о том, что ранен Багратион, он ахнул, покачал головой и тотчас же на его место послал герцога Александра Вюртембергского, но так как вскоре прискакал адъютант герцога просить подкреплений, то Кутузов послал на левое крыло невозмутимого героя Дохтурова, а герцога отозвал к себе.
     До прибытия Дохтурова Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, занял артиллерией ближайшие высоты и задержал дальнейшее наступление французов.
     Французы старались развить одержанный ими успех: за Семеновским оврагом выставили сильные батареи, и затем Ней двинулся на Семеновское со своим корпусом и дивизией Фриана, Мюрат же направил южнее Семеновской кавалерийские корпуса Латур-Мобура и Нансути; они повели атаку на наши войска, истерзанные артиллерией, но ничто не могло сломить их геройского духа. Измайловцы и литовцы отбили три атаки Нансути батальным огнем, доскакавшие же до кареев смельчаки умирали на штыках гвардейцев. Во время атак они чувствовали облегчение, так как в это время прекращался адский огонь артиллерии, рвавший их ряды. Лейб-гвардии финляндский полк встретил атаку без выстрела, держа «ружья под курок»; конница не выдержала и повернула назад, не доскакавши до кареев.
     После такого упорного боя наш левый фланг был расстроен, но и французские войска не могли продолжать наступления. Ней и Мюрат обратились к Наполеону за подкреплениями. Он сердился, никак не мог понять, как его маршалы с такими огромными силами не могут опрокинуть русских, и подкреплений не давал, так как пришлось бы двинуть для этого гвардию.
     Не менее упорный бой был и за центральную батарею (Раевского). Атака дивизии Бруссье в 10 часов утра была отбита. В 11 часов Бруссье, поддержанный дивизией Морана, возобновил атаку и овладел батареей, в которую ворвалась бригада Бонами. Но в это время поблизости был начальник штаба 1-й армии Ермолов, который собрал сохранившие порядок и первые попавшиеся под руку части; «толпою в образе колонны» бросился на батарею и около полудня выбил французов; генерал Бонами, назвавшийся Мюратом, взят в плен. Прибыл на место боя Барклай-де-Толли и сменил страшно расстроенные войска Раевского дивизией Лихачева (6-го корпуса Дохтурова).
     Около полудня подходил двигавшийся с правого фланга 2-й пехотный корпус Багговута; одна бригада 4-й дивизии принца Евгения Вюртембергского была оставлена также у батареи, а остальная часть корпуса двинулась к деревне Утице.
     На нашем левом фланге Понятовский около 8 часов утра овладел деревней Утицей и остановился. Тучков, выслав на поддержку Багратиона дивизию Коновницына, с остальными войсками занял высоту за деревней, но в 10 часов утра был сбит и с этой позиции войсками Понятовского. Вскоре, впрочем, прибыл на поддержку Багговут; при содействии его корпуса Тучков произвел контратаку, сбил французские войска с высоты, но, исколотый штыками, сам попал в плен. Багговут вступил в командование войсками нашего левого крыла.
     Ней и Мюрат продолжали настойчиво требовать подкреплений. Наполеон уже решился было двинуть им на поддержку три дивизии (молодую гвардию и дивизию Клапареда), когда ему донесли о панике в тылу, на левом берегу реки Колочи.
     Когда выяснился удар на наш центр, Кутузов решил отвлечь часть сил неприятеля и приказал Платову и 1-му кавалерийскому корпусу Уварова переправиться за р. Колочу и атаковать левый фланг армии Наполеона. Уваров, перейдя Колочу близ с. Малое, двинулся к р. Войне и около полудня опрокинул кавалерийскую бригаду Орнано. Это произвело такое впечатление, что вице-король приостановил атаку на батарею Раевского и начал переводить войска на левый берег Колочи. Уваров двинулся на пехоту и атаковал один пехотный полк гвардейскими гусарами, но неподготовленная артиллерией троекратная атака была отбита; все-таки французы отступили за реку Войну, так как Платов, переправившись через Войну выше Беззубова, появился в тылу неприятельской пехоты, которая и отступила от Беззубовской плотины. Началась паника в обозах, а затем и в войсках.
     Кутузов отозвал Уварова за Колочу, а одни казаки не могли справиться с массой пехоты, встретившей их. Но нападение Уварова и Платова имело огромное значение для общего хода сражения: батарея Раевского была нами отбита, а в два выигранные часа (с 12 до 2 часов дня) мы успели к угрожаемым пунктам подтянуть резервы и даже передвинуть 2-й корпус Багговута с правого фланга на левый, к деревне Утице; 4-й пехотный корпус занял пространство между батареей и селом Семеновским.
     Убедясь, что на левый фланг произведено не очень серьезное нападение, Наполеон возобновил атаки на батарею Раевского. В 3 часа, после страшно упорного боя, причем в батарею ворвалась неприятельская кавалерия с тыла, наши войска вынуждены были уступить столько часов доблестно обороняемый ими пункт позиции. Наполеон, по взятии батареи, бросил вперед массы кавалерии; но они были встречены русской конницей, которая преградила им путь. Между батареей Раевского и Семеновским произошел кровавый и упорный бой, прекратившийся около 4 часов вследствие утомления войск, причем кавалерия могла атаковать только рысью, артиллерия умолкала.
     Тяжелые чувства испытывал Наполеон, сидя под курганом у Шевардина; пред ним происходило что-то небывалое, совершенно неожиданное. Он знал, что превосходит русских в силах и, к удивлению, не может сломить их сопротивления. Ни трофеев, ни пленных, как бывало в прежних сражениях, нет. Ежеминутно с разных концов поля сражения прискакивают ординарцы с просьбой подкреплений.
     Наконец он решил, по предложению Бертье, объехать поле сражения. В четвертом часу он выехал к Нею и Мюрату к д. Семеновской. По всему пространству, по которому ехал Наполеон, в луже крови лежали лошади и люди поодиночке и кучами. Подобного зрелища, такого количества убитых на таком малом пространстве, никогда не видали еще ни Наполеон, ни его генералы. Гул орудий, не прекращавшийся в течение девяти часов, усиливал впечатление картины.
     Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидел позади Семеновского и кургана русские войска, которые стройно стояли на второй позиции, в полной готовности продолжать бой; их орудия, не переставая, гудели и дымили по всей линии. Сражения уже не было. Хотя в распоряжении Наполеона и было 19.000 гвардии, которую он мог бы бросить вперед для решения участи сражения, но, не слушая совета своих маршалов, полководец решил не прибегать к этому последнему средству, так как, вероятно, не рассчитывал сломить русских (у Кутузова были тоже еще свежие войска, не введенные в бой: на правом фланге 4 егерских полка полковника Потемкина, Преображенский и Семеновский полки гвардии, несколько рот артиллерии и еще 84 орудия в Можайске, бывшие в полной готовности и рвавшиеся в бой).
     Через три часа Наполеон вернулся назад, «против обыкновения, с красным лицом, с всклоченными в беспорядке волосами и усталым видом».
     Перестрелка продолжалась по всему полю сражения до наступления темноты; но чувствовалось всеобщее утомление; кое-где еще были частные попытки кавалерийских и пехотных частей броситься в атаку, но без решительного успеха. Выстрелы час от часу редели, и битва замирала.
     Кутузов, бывший в центре позиции у Горок, не переставая следил за ходом боя и, как мы видели, успел изменить и первоначальное расположение войск, передвинув во время боя 1-ю армию с правого фланга к центру и на левый фланг, а также везде успевал своевременно посланными подкреплениями восстанавливать бой. Но главной его заботой было управление духом войск, что, как ученик Суворова, он выполнял мастерски.
     Мы видели его распоряжения для замены Дохтуровым унесенного с поля сражения Багратиона. Когда дали знать, что взят в плен Мюрат, хотя и ошибочно, он послал адъютанта поехать по войскам и объявить об этом. Когда донесли, что французы заняли флеши и Семеновское, он подозвал Ермолова и сказал ему: «Съезди, голубчик, посмотри, нельзя ли что сделать». В третьем часу атаки французов прекратились. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Вдруг приезжает полковник Вольцоген с докладом от Барклая-де-Толли, что войска страшно расстроены и сражение проиграно. Кутузов не верил тому, что слышит, страшно рассердился и приказал передать Барклаю, что его сведения несправедливы и что настоящий ход сражения известен ему, главнокомандующему, лучше, чем Барклаю.
     «Отбиты везде, - горячо говорил взволнованный полководец, - за что я благодарю Бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной Земли Русской!»
     Но когда вскоре приехал Раевский с докладом, что войска твердо стоят на своих местах и французы не смеют их более атаковать, Кутузов приказал Кайсарову писать приказ о бое на следующий день и послал адъютанта по линии объявить, что назавтра мы атакуем. И эта весть, объявленная от главнокомандующего, которую каждому хотелось услышать, поднимала дух, нарождала новые силы; измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
     Наполеон и его армия были в изумлении перед противником, который, потеряв почти половину армии, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Верно сказал Ермолов, что «под Бородино французская армия расшиблась об русскую». Русские действительно одержали нравственную победу, убедили противника в том, что он не может нас победить.
     Но победа наша была куплена дорогой ценой: из 113.000 чел. мы потеряли 57-58.000 чел., в том числе 21 генерала; урон французов из 130.000 чел. 50.000, в том числе убитыми и ранеными 43 генерала. «Битва генералов», или «Могила французской кавалерии» - вот европейское прозвище Бородинского сражения. Трофеи с обеих сторон почти равны: у неприятеля отбито 13 орудий, мы потеряли 15. Пленных не брали; их с каждой стороны было не более 1.000 человек.
     Ночью французы очистили занятые ими во время боя пункты нашей позиции и отступили за реку Колочу и к Шевардину. Несколько раз войска вскакивали в панике, ожидая нападения казаков. Палатка Наполеона была окружена каре гвардии. Наутро генералы собрались вокруг нее, и Ней громко критиковал бездеятельность и нерешительность Наполеона в день сражения. Наполеон не возражал и был весьма обрадован донесением, что русские очистили поле сражения и потянулись к Можайску. До 11 часов вечера Кутузов не отменял распоряжений к возобновлению сражения, но когда поговорил с приехавшим в это время Дохтуровым и убедился в громадности понесенных войсками потерь, приказал начать отступление к Можайску.
     27 августа, в 6 часов утра, русская армия снялась с позиции в полном порядке и тишине; французы заметили наше отступление только в 10 часов утра, когда на поле сражения оставался только арьергард Платова.
     Бородинское сражение было очистительной жертвой за оставление Москвы и дано было Кутузовым для удовлетворения общественному мнению и голосу армии.
     Позиция, выбранная для боя, была несильная и укреплена слабо: профиль укреплений был настолько незначителен, что кирасиры Тильмана во время атаки на батарею Раевского перескочили ров и бруствер без особого труда. Позиция была занята неправильно, почему во время боя пришлось половину войск переводить по полю сражения к центру и левому флангу позиции. Набег Уварова и Платова помог выиграть необходимые для этого два часа, но все-таки войскам Багратиона пришлось шесть часов вести бой против втрое превосходящего в силах противника. Все эти ошибки были искуплены небывало доблестным поведением войск. Кутузов превосходно управлял боем и правильно оценил его значение.
     Наполеон, думавший одним ударом окончить войну, убедился, что разбить нашу армию не может и, следовательно, ему вместо отдыха предстоит ужасная, ничего не обещающая хорошего борьба, а при малейшей неудаче - гибель.
     Сосредоточив 100.000 на фронте в 2 версты, между Колочей и старой смоленской дорогой, он, наверное, рассчитывал дать парадное сражение, хотя и грубо-прямой фронтальной атакой. Конечно, это могло стоить больших потерь, но он никогда о потерях не думал, а главное, не допускал мысли, чтобы его чудные войска, при огромном численном превосходстве, не сломили сопротивления русских, которым и позиция для боя не давала никаких преимуществ. И вдруг такое неожиданное разочарование!
     Много лет спустя в своих мемуарах он так оценивает Бородинское сражение: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми... Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано (французами) наиболее доблести и одержан наименьший успех».
     Кутузов в донесении государю о сражении выяснил причину необходимости отступления, но не упоминал ни о победе, ни об отступлении неприятеля, а указал на страшное упорство в битве, мужество войск, большие понесенные ими потери и о взятых с бою трофеях.
     За всю новейшую историю не было сражения более кровопролитного, чем Бородинское, и не было случая, чтобы армия, понесшая 50 процентов потерь, была способна на следующий день к продолжению действий...
     

     (Окончание.
     Начало в № 199.)
     

     

---

     Бой на Семеновских (Багратионовских) флешах. Автор - участник сражения полковник Фабер-дю-Фор из корпуса маршала Нея.
     П.П. КОНОВНИЦЫН.
     П.С. КАЙСАРОВ.
     Д.С. ДОХТУРОВ.
     Э.Ф. СЕН-ПРИ.