(Продолжение. Начало в № 134.)


     - Да ты что, его к людям не пускали, только по хозяйству, а сюда приехал - первым делом побежал в магазин за коньяком и из горла нахлестался. Сразу и уволили. Ну ладно, пойдем за стол, там уже гитару принесли. Сегодня провожаем Водолаза на дембель.
     В модуле, к удивлению Романа, был сооружен огромный стол из снятых с петель дверей, на котором расставлены настоящие салаты, квашеная капуста, колбаса. Ожидалось появление вареной баранины. На кроватях сидели чуть не друг на друге люди разных возрастов и званий: земляки и сослуживцы, начальники и просто соседи по модулям. Во главе стола печальный и растерянный Водолаз. Вид трогательного и застенчивого именинника не соответствовал его страшной военной профессии сапера и взрывника. «На гражданке ему самое место: тихий, спокойный технарь, специалист по замкам и телефонам, - размышлял Роман, - но здесь...»
     - Помянем наших товарищей.
     Третий тост звучал совершенно иначе, чем раньше. Теперь перед глазами всплывало хмурое, острое лицо Берии.
     «А сколько таких же парней здесь погибло? О чем вспоминают при этом тосте Гранит и Николаич?»
     Все встали. Наступила вязкая, неприятная тишина.
     - Пусть земля им будет пухом...
     Роман с удивлением смотрел на людей, сидевших за столом, и поразился тому, как все переплелось и соединилось здесь. Люди со всех концов России, разных вероисповеданий, возрастов, званий. Вот Водолаз - его вообще военным-то представить сложно. Узкий, молчаливый, растерянный, он с удивлением слушал теплые и печальные тосты. Через час присутствующие военные дядьки почти плакали, фотографируясь на память и распевая под гитару советские песни о любви, о доме, о военной службе. Подполковник из Казани по имени Фарид, с родинкой у переносицы, словно индийский факир, запрокинув голову и перебирая струны не настроенной толком гитары, не всегда попадая в такт, но удивительным по красоте голосом пел:
     И все же с болью в горле мы тех сегодня вспомним, Чьи имена, как раны, на сердце запеклись. Стихами их и песнями мы каждый вздох наполним, Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.
     На лице Водолаза сияла благодарность и сожаление, что приходится навсегда покидать самых лучших, проверенных войной друзей, и, казалось, что он сейчас встанет и со словами «я передумал» раздаст подарки. Действительно, не может быть на гражданке такого коллектива, как здесь, где нет семей, родителей, соседей. Есть только работа - ежедневная, опасная. Где каждый, независимо от звания и специальности, был тебе не только коллега, но и друг, и брат.
     Утром Роман с сожалением вспомнил, как поздно ночью рвался побить маленького рыжего коменданта из Москвы, тихого алкоголика с мышиным лицом, который с манерами, претендующими на многозначительность и важность, рассуждал: «На фига это надо, напрягаться, потеть. Лучше тихо комендантом отсидеться...», куда его определили по причине абсолютной непригодности к работе. «Может, рапорт на меня уже накропал, паскуда? Если ко мне в домашнюю управу писулька ругательная придет, то тринадцатой лишат точно. Правильно говорила мне жена: «Можешь ты в проблему вплюхаться, правду искать, везде суешься... Как они там?» - Роман достал слоника и, держа его в руке, подумал: «Позвонить надо срочно домой. Где связист?».
     Герой из Центороя
     Ставшая знакомой дорога местами перекрывалась слоями светлого тумана, сквозь который изредка были видны горы с увеличившимися снеговыми шапками и длинными бородами. Роман вспомнил, как сквозь размеренный гул двигателей он слышал шелест белоснежного холодного облака по обшивке самолета. Может, и сейчас, если бы не дурной рев и дребезжание УАЗа, можно было расслышать касание молочного тумана? Он улыбнулся, вспомнив собственный трагичный настрой, который испытывал вначале. В действительности все оказалось гораздо прозаичнее: быт - ерунда, главное - настоящие люди.
     Родная база встретила обыденно и сухо. Как всегда у въезда торговали смуглые чеченские мальчишки сигаретами и сладостями, стояли солдаты на КПП и качались на ветру длинные стебли высохшей травы. После геометрического, почти немецкого порядка на Ханкале, запыленная, заросшая сорняками база третьей сводной группы казалась обиженной. «Может, как на Ханкале, розы посадить? - вылезая из машины, подумал Роман. - Красные-красные».
     Кэпа нашли на территории руководящим установкой дополнительной емкости для бензина и солярки. В руках он держал тяжелую металлическую кувалду. Ручейки пота текли по его красному лицу и скрывались в недрах взлохмаченной бороды.
     - Почему так долго? - не успев отдышаться, выпалил он.
     - Ну, пока позавтракали, - Роман пожал плечами.
     - Новое есть что-нибудь?
     - Противоречащих имеющимся данных нет. В пособничестве подозревается...
     - Куда тащишь... руку отдавишь, - ругнулся Николаич по-мужицки просто и, обернувшись к Михаилу, спокойно спросил: - Еще что?
     - По данным радистов, Ахмад в районе Дачу-Борзоя. Координаты мы оставили артиллерии. Гранит передал, что сегодня ночью должны обработать.
     - Это я решу. Вам до вечера определиться с Агиштами.
     - Есть.
     - А сейчас... Хизри! Вот тебе еще два человека, - Кэп кивнул головой в сторону недоумевающих Романа и Михаила и, уже обращаясь к ним, приказал: - Помогите «вованам», здесь работы на час.
     - А насчет Агиштов? - растерялся Михаил.
     - Успеете, - командир бросил кувалду под ноги и стал стягивать рукавицы.
     «Не настоящий полковник, - подумал про себя Роман, разглядывая спину Николаича, тяжело идущего по грязи. Ему бы на пенсию и смородину выращивать... Может, после трех лет службы здесь и я таким стану? Нет, ни за что не останусь...»
     После возни с цистерной Михаил грязными руками достал сигарету:
     - Чем только не приходится заниматься подполковнику центрального аппарата ФСБ России, - у него черные с ранней проседью волосы слиплись на мокром лбу. Затянувшись, он вытянул длинные ноги и, прищурив глаза, с наслаждением откинул голову.
     - Тебе полезно, а то оторвались у себя в Москве от земли, понимаешь, - по-ельцински пошутил Роман.
     - Ладно, деревня, собирайся, смотаемся в Дуба-Юрт.
     - Что, прямо так, не отдохнув?
     - Николаич велел до вечера определиться, так что, пока не стемнело, надо слетать.
     - Вон бурята возьми, мне документов много писать, - Роману было приятно сидеть после тяжелой работы на теплом осеннем солнце, и он с удовольствием играл ножом «смерш», втыкая его в землю. У ножа была удобная теплая рукоятка из спрессованной кожи и крепкая сталь.
     - Кончай ломаться, Волжанин, - Михаил перехватил нож и встал.
     - У вас в Москве все такие? - Роман с трудом поднялся. - Ну что вы, начальники, за люди... - он увидел проходящего мимо Сома. - Семен, Петрухе скажи, пусть к вечеру баню затопит, а Леха гитару у «тяжелых» возьмет.
     - Ладно.
     - Отстань ты от него, - Михаил толкнул Романа в плечо, - еще припрется и будет ныть.
     С небольшого плаката на светлой побеленной стене глядело самодовольное, улыбающееся лицо холеного задорного паренька на зловещем, ярко-зеленом фоне с белой и красной полосами, с хитрым прищуром глаз на овальном лице и острым крючковатым носом. Уголки рта легкомысленно по-юношески вздернуты вверх, уши оттопырены. Под плакатом были написаны стихи, смахивающие на народное творчество, распространенное в форме приветствий на свадьбах и юбилеях:
     Ты отца-Президента достоин, Кадыров-младший, - ты патриот, воин, Подобен яркой молнии в горах. Да хранит тебя всевышний Аллах. За праздничным столом - ты тамада, А в огненном танце - ты похож на орла. Ты первым в бой бросаешься всегда. Родина и Честь - могучих два крыла.
     «Вот образец обогащения русского языка кавказским темпераментом, энергией и чувственностью. Фразы короткие, энергичные, сравнения яркие», - Роман не мог оторваться от лингвистического исследования.
     Ты судьбой особенной отмечен. В этом мире никто из нас не вечен. Но добрых дел не исчезнет след, Не меркнет слава заслуженных побед. Пусть бьется сердце твое в груди, Чтоб удачи были на твоем пути, И тем прославлен будет Центорой, Что здесь героя взрастил отец-герой!
     «О как! - Роман улыбнулся. - По-кавказки пафосно и нескромно. Им и нам обязательно нужен царь. У России фундаментальные проблемы не в связи с пролегающей границей между Европой и Азией, а между южным темпераментом и северным хладнокровием. Нам бы со скандинавами комфортней было бы, но скучно».
     Он не вмешивался в разговор Михаила с пожилым чеченцем, то ли главой администрации, то ли старостой. Москвич знает, что делает, и это был не перекрестный допрос, а доведение нужной нам информации.
     Роман осмотрел комнату, аккуратно застеленную коврами, с чисто побеленными стенами: «А может, в этом наша сила? В том, что кровь смешивается, в том, что учимся друг у друга? Что может статься с озером? Болото! А с бурной рекой? Там, кстати, вода чище... Вот в этом наша сила. И их сила в этом. Но почему через конфликты и войны? Почему через смерть?»
     Телевизор, стол с импортными, почти пластмассовыми фруктами, ярко-красная грязноватая скатерть и такие же ковры. «Вот у них все яркое, красивое, отчаянное. Поэтому наши женщины кавказцев любят. Мы, славяне, что - сухари, как скандинавы, хотя над прибалтами смеемся, «тормозами» их называем. Вот те точно «замороженные». И немцы такие же».
     Беседа тянулась неспешно. Роман делал вид, что соглашается с Михаилом, который профессионально делал паузы, вынуждая собеседника к инициативе: «Он не переборщил?.. Почему чеченцы у себя ничего не выращивают? Ну, хотя бы яблоки?».
     - Ладно, береги себя, Ильяс. Декала хулда халкийн доу-тагалла! (да здравствует дружба народов!) - Михаил встал, прощаясь, и мимоходом вяло бросил: - Неделю нас не ищи, мы в Агиштах зачищать крупно будем.
     - Адикел, - Роман крепко пожал руку чеченцу.
     - Счастливой дороги.
     Начинало смеркаться, но Роман продолжал анализировать прошедшую встречу: «Сработает? Черт его знает. Не холодильники штампуем. Где гарантии? Нет гарантий, - он улыбнулся. - Вот ситуация. Если старик продаст, то нам хорошо, мы на это и рассчитываем. Если не продаст, тоже приятно. Значит, доверяет и не подлец. А как проверить? Да никак».
     На больно упирающихся в переднее сидение УАЗа коленях лежал автомат с болтающимся ремнем. Почему-то этот ремень раздражал Романа, и ему захотелось его отстегнуть или вообще отложить автомат в сторону, но он этого не сделал: «Все-таки темнеет быстро, как бы под обстрел не залететь».
     Петруха с баней справился. Камни были раскалены, казалось, до предела, а Сибиряк все подкладывал дрова.
     - Тема, хорош, куда ты топишь? - взмолился Михаил, по лицу которого катились крупные капли пота. Он, как потомственный горожанин, не любил острых ощущений, таких как тяжелая физическая работа или жаркая русская баня.
     - Сибиряк на ночь запасается, - шутил Каспий. Длинный и худой Артем с трудом протиснулся на полок.
     - Разве это жар? Это цветочки. Главное - не плескать много воды на камни, а то сырость все испортит.
     - Сейчас бы пива... - зажмурился Каспий.
     Роман еще продолжал думать о завтрашнем мероприятии:
     - Хорошо бы артиллерия накрыла всех боевиков - работы будет меньше.
     - Да хоть изжогное «Очаково», - не унимался Леха, - а работа вряд ли будет после артиллерии. Сейчас бомбы вакуумные какие-то есть. После них некого будет ловить.
     - Ну-ну, мечтай больше, - Роман не любил сказок о могуществе оружия и не раз убеждался в обратном. - Ты еще, как Ельцин, про снайперов нам расскажи.
     Печка загудела еще сильнее, и волна сухого обжигающего пара, поднявшись от каменки по стене, уперлась в потолок и накатилась на сидящих, заставив их съежиться и опустить головы.
     - Вот у вас, Леха, в Астрахани вобла есть, а пива своего нет, - Михаил спустился пониже и стал разминать в тазу дубовый веник.
     - Почему это нет? Любого - во, - Каспий, щурясь, провел ладонью по шее. - О-о, как пошло. Разливного или нефильтрованного - вообще отпад.
     - Как ты задолбал уже травить, - почесываясь, перебил Артем. - Водка лучше пива, а еще лучше - бабы...
     - Не успел он договорить, как послышались странные хлопки. Секунд десять все молча прислушивались к звукам, пытаясь определить - обстрел это или нет, и вдруг, как по команде, красные и голые высыпали, согнувшись, на улицу, на бегу натягивая трусы на влажные тела. Перед их глазами между палаток неровным строем по трое шли «тяжелые», стреляя в воздух из автоматов и запуская осветительные ракеты. Проходя мимо своего начальника Лома, они вразнобой вскинули в приветствии руки с автоматами и вразнобой заорали приветствия. К удивлению Романа, некоторые спецназовцы кричали немецкое «Зиг хайль».
     Освещаемая разноцветными огнями колонна «тяжелых», проходящая мимо группы опешивших голых и распаренных оперативников, вызвала гром смеха у собравшихся зрителей.
     - Глянь, Лом из госпиталя приехал! - закричал Артем. Идти и приветствовать начальника «тяжелых» голыми было холодно и неловко, еще хуже было развернуться и уйти. Досадная пауза тянулась бы долго, если бы не Артем, который набрал воздух в легкие и заорал:
     - Доблестному Лому гип-гип ур-р-ра!
     - Уррраааа-урррааа-урррааааа, - подхватили голые. Уже сидя через час за столом в палатке у спецназовцев, Лом был смущен, обнимался со всеми, объясняя:
     - Не вытерпел, братва, сбежал. Тоска в этой больничке. Надоело.
     Ночью Роман проснулся от канонадного грохота. «Обрабатывают... Только бы попали, лишь бы боевики там в лесу сейчас кувыркались и завтра работы не было». Уже давно он перестал видеть во сне монстров, жизнь в Чечне оказалась своеобразной, но ясной и понятной, отчего исчез страх неизвестности.
     Роман попытался уснуть, но из головы не выходил этот маскарад «тяжелых». Еще раньше он замечал у некоторых спецназовцев категорические высказывания почти в нацистском духе, но не придавал этому значения. Конечно это реакция на ваххабитов, на настоящих фашистов, разделивших мир по религиозному принципу. Нацисты делят людей по национальной принадлежности, большевики - по социальной и идейной, ваххабиты - по религиозной, а смысл у всех один - «Все, кто не с нами - враги и быдло». Необходимость принимать самостоятельный жизненный выбор фашисту заменяет простое и радикальное решение - «Всех, кто не с нами, надо уничтожить!».
     Роман сел на кровати и почувствовал холод, проникший в палатку. Он надел ботинки и побрел впотьмах к остывшей печке. Угли уже погасли, и ему пришлось поджечь бумагу под поленьями.
     «Почему заразна эта идеология? Потому что это идеология войны, потому что в ней, как и на войне, все просто. Там все просто. Не надо думать. Проблемы радикалы решают, как и ваххабиты, быстро и жестоко. Все расставлено по полочкам: это хорошо, а это плохо. Этот свой, а этот враг. Окружить и взорвать. Всех уничтожить. Дилетантство? А какие у нас были генералы в первую чеченскую? Им тоже казалось все просто. Всем надо быстро, как кроликам... Почему радикализм расцветает? Потому что генералы не занимаются информационной работой. У генералов же пушки есть и вертолеты. Газоны гравием, опять-таки...».
     Глядя на разгорающийся огонь, он вспомнил о доме: «Интересно, на большой земле в квартиры тепло дали?»
     Свист
     Ахмад проснулся от леденящего, нудного свиста, заполнившего собой все тихое ночное пространство землянки. Не успел он вслушаться и поднять голову, как внезапно где-то наверху слева раздался страшный взрыв, содрогнувший и зашатавший землю. На него посыпалась грязь с бревенчатых перекрытий. После следующего взрыва его охватил ужас. Казалось, страшный свист проникал в голову, сжимал ее в тиски, и сверху по ней били огромным молотом. Взрывы слились воедино, превратившись в сплошной грохот, пронизываемый ужасным свистом. Ахмад ощущал себя похороненным в этой западне, содрогающейся, шатающейся и гудящей. Его тошнило. Он представлял, как стальной снаряд летит прямо в землянку, врезается и разрывает его тело на мельчайшие куски. Этот ужас длился вечно... Он закричал, накрыв голову руками и поджав колени к подбородку.
     Очнувшись на полу, он долго не шевелился, прислушиваясь. Стены и пол не качались и не тряслись, но в голове раздавался пронзительный звон, и на зубах неприятно скрипел песок. На кровати сидел Джабраил и держался руками за виски. Ахмад испугался: «Я в ловушке... Они меня убьют. Кто из них убьет? Кто остался еще жить?». Боясь Джабраила, преданно глядя ему в глаза, Ахмад поднялся на колени, лихорадочно соображая: «Что со мной? Где все?»
     Только вчера он зачитал всем приказ Высшего военного меджлиса - Шуры. Только вчера вечером он строил планы, как в ближайшее время увеличит группу до двадцати пяти человек для участия в большой операции, организует детей, чтобы они кричали «Аллах акбар» перед комендатурами, и комитет женщин, которые будут инициаторами митингов против оккупантов. Только вчера он пытался вдохновить своих моджахедов словами: «Среди людей распространяются слухи, что федералы уходят то в ноябре, то через месяц, то через два. Такие слухи расхолаживают моджахедов, и они планируют простые кратковременные операции. Нам необходимо вести свою военную стратегию, исходя из того, что война будет долговременной».
     Только вчера он был командиром, а сейчас проявил себя трусом. Он со страхом смотрел на сколоченную из досок дверь землянки, стараясь заставить себя открыть ее и выйти к своим людям со словами: «Утром сюда прибудут федералы, чтобы оценить результаты артобстрела. Надо срочно уходить». Но с кем?
     - Как там люди? - собрав последние силы в кулак, поднявшись, спросил он у Джабраила осипшим от страха голосом.
     - Один шахид, трое раненых. Мы их не унесем до утра, - Джабраил взглянул на своего командира и молча вышел из землянки.
     «Что делать? Что делать?.. Надо уходить, - в голове у него бил колокол. - Надо уходить, надо спасаться, я не хочу быть шахидом, надо уходить». Но страшная дверь не пускала. Он не заметил, сколько прошло времени, и вдруг почувствовал себя одиноко в пустой землянке: «Меня бросили... меня предали...». Ахмад судорожно стал собирать оружие и гранаты, надевать на себя жилет и, застегиваясь, выскочил на воздух.
     Возле палатки он столкнулся с Джабраилом, оказывающим помощь раненому. Практически весь его отряд находился здесь. Ахмад опешил: «Вдруг они сочтут, что он оделся и взял оружие, чтобы сбежать?» Он смотрел на своих людей, на Джабраила и молчал, ожидая выстрела. «Все равно надо уходить. Надо спасаться, все не уйдем. Надо уходить одному», - он вздохнул и вместе с холодным, ночным воздухом в его голову влетела спасительная мысль: «Джабраил! Он снова меня спасет».
     - Братья, нам нужны врачи и помощь, сами не уйдем. Федералы придут еще не скоро, поэтому я иду за моджахедами и врачом, а Джабраил остается вместо меня и организует засаду. База подготовлена. Собаки не верят, что Аллах нам оставил жизнь, поэтому можно встретить их здесь огнем и всех убить, - с каждым словом Ахмад становился увереннее и наглее: «Он уйдет отсюда. Джабраил не посмеет обвинить его в трусости. Уже никто из них не сможет обвинить его в трусости. Главное, чтобы они поверили и остались ждать федералов.
     - У вас шесть стволов. К утру я приведу еще двадцать моджахедов, и мы выйдем отсюда. Мы победим. Мы покажем, как сражаются настоящие воины Аллаха. Аллах акбар!
     Говоря свою речь, он ежесекундно ждал обвинения в трусости, а когда уходил - выстрела в спину. В горле у него пересохло, и он чувствовал на своей спине каменный взгляд железного Джабраила. «Уйду? Успею?» - Ахмад сознательно плутал, прячась за стволы, а когда скрылся из виду побежал по-детски задорно и радостно.
     Никто из оставшихся не проронил ни слова. У их не было сил принимать решение и действовать. Джабраил, понимая, что Ахмад, объявивший себя амиром, струсил и предал всех, не смог его убить. Он ужасно устал. Устал скрываться, ходить по этим горам, ждать смерти, врать и бояться. Он сидел и думал, что все скоро кончится. Он не мог, как Ахмад, бросить своих товарищей и сбежать. «Конечно, федералы могут утром и не прийти. Но лучше бы пришли. Тогда все кончится. Он, Джабраил, умрет, и все кончится».
     По инерции, неосознанно, как и все что делал в последнее время, он расставил моджахедов по огневым позициям. Смотреть им в глаза Джабраил не мог. Иного пути не было. Он принял решение за них, взял ответственность за их жизни на себя и был согласен с этим: «Скоро все кончится, Аллах акбар».
     Просто посмотреть
     Кэп засовывал в жилет гранаты и магазины, когда к нему перед выходом в горы вошли подчиненные.
     - Заходите... Готовы?.. Зверь, цинки взял?
     - Всегда готов! - по-пионерски бодро крикнул Ринат.
     - Информация от шатойских подтверждается. Вроде все сходится.
     Роману показалось, что Кэпа, как и перед первым обстрелом группы у Лаха-Варанда, что-то смущает. «Он почему-то не уверен. Ну не могут все источники ошибаться или врать. Конечно, остается всегда небольшая доля случайности, но она мизерная. А может мне очень хочется этого и я не объективен?»
     Николаич выглядел сосредоточенным:
     - Сегодня идем просто осмотреть результаты артобстрела базы боевиков. Скорее всего, банда ушла, но в любом случае подходы к ней заминированы, поэтому, держитесь подальше друг от друга и не жмитесь. Если один на мину наступит, другого не заденет, ясно? Знаю, что в учебном центре вас обучали, но повторю сотый раз. Как начнется стрельба - рассредоточьтесь и прячьтесь. Кто сможет, открывайте огонь, но зряче. По нам стрелять будут не больше пяти минут. Но и это много, не стыдитесь страха. Главное друг друга не убейте. Чуть что - сразу в яму или за дерево, когда идете, смотрите, куда можно спрятаться. И никакого геройства, добивать вертолеты или артиллерию вызовем, ясно?
     «Что-то плохо говорит. Неужели что-то чует? - Романа стали одолевать сомнения. - Да ни черта, старый просто устал. Возьмем мы банду, да там ничего не осталось - столько ночью бабахали... Как там у «Секрета» в «Блюзе бродячих собак»: «Мы уберем их на раз!».
     Перед машинами Кэп всех остановил командой: - «Построились!»
     С недоуменными лицами, неуверенно улыбаясь, опера, неловко задевая друг друга автоматами и переговариваясь, разместились в две шеренги. Николаич прошел вдоль строя, внимательно осматривая каждого.
     - Денис, ну на хрена тебе в горах плеер? Ну что ты как мальчик?
     - Пока в машине еду, Николаич... - улыбался бурят ямочками на щеках.
     - Оставь, - резко и твердо приказал Кэп. - Попрыгали. Вразнобой опера сделали несколько прыжков, и на лице командира изобразилась гримаса боли.
     - Ну что ты, Тема, как погремушка?
     - Это у него кости, - хихикнул Каспий.
     - От-тставить, у тебя у самого ремень автоматный бренчит, замотай изолентой все карабины. Минуту даю, чтобы привести себя в порядок.
     Строй рассыпался, Алексей метнулся в багажник УАЗа за изолентой, кто-то в палатку, оставляя лишние предметы, Михаил помогал Артему затянуть жилет. «Тяжелые» что ли нажаловались, что мы плохо по горам ходим, - размышлял Роман, завязывая потуже ботинки. Амулет из кармана он не стал вынимать. - Такое ощущение, словно он не хочет идти в горы. Что, опять строиться?»
     Николаич еще раз внимательно обошел строй, вглядываясь в глаза подчиненных, и расправил руки в стороны на высоте плеч. Это означало только одно - каждый положил руки друг другу на плечи и все склонили головы в центр образовавшегося круга. Николаич, весело мотнув бородой, тихо спросил:
     - Третья всех порвет?
     - Третья все порвет!!! - гаркнули хором.
     - Ну и ладно. С богом! - он вытолкнул рядом стоящих Михаила и Алексея, развалив круг.
     Цепочка людей, извиваясь словно змея, в тревожном молчании медленно двигалась вверх по склону. Перед глазами Романа маячили ботинки впереди идущего Хип-хопа. Разглядывая их, он вспомнил, как пытался поначалу купить импортные с титановыми пластинами, якобы предохранявшими ступни от противопехотных мин под названием «лепестки», разбросанных еще в первую войну с самолетов по всей Чечне, но в Пятигорске и Моздоке на его вопросы только улыбались и пожимали плечами.
     База боевиков должна была располагаться в ложбине, густо поросшей буковым лесом и кустарником и спускавшейся с хребта где-то правее. Идти по ней было сложнее и опаснее, поэтому группа поднималась рядом по чуть заметной петляющей тропе, то приближаясь, то удаляясь от края. Он старался дышать носом, но это не помогало и приходилось останавливаться и заглатывать ртом разреженный воздух.
     «Снова лес, подъемы, спуски», - Роман вспомнил, как в первый выход разглядывал растения, вдыхал с удовольствием чистый воздух, густо смешанный со сладким запахом цветов, а после обстрела лес оказался и еще долго оставался зловещим. Сейчас, несмотря на увядающую листву и траву под ногами, было не страшно. «Наверное, привык. Привычка - опасная вещь. Может, успокоенность увидел командир в наших глазах? «Тяжелые» впереди как-то расслабленно идут. Неправильно идут. Конечно, что мертвых бояться? По логике - если и выжили, то уже ушли. Если так, то зачем идем?»
     Тихий осенний лес Романа успокоил, и он, не напрягаясь, автоматически всматривался в опавшую листву. «Скоро «зеленка» сойдет и выпадет снег, говорят, легче будет. Но под снегом не видно ни черта. Да и сейчас под листьями не видно. Скоро там хребет? База должна быть где-то недалеко и выше справа». Он обходил воронки от бомб, разорвавшихся ночью, и слышал, как саперы разминировали несколько растяжек, и почему-то вспомнил Водолаза: «Дома, наверное, к семье привыкает. А мои как?»
     Треск выстрелов раздался, как и в первый раз, внезапно, но уже не так сильно напугал. Роман упал на землю и дополз до ближайшего толстого ствола. «Накаркал, старый, - скрипел он зубами, прислушиваясь к стрельбе. Пули летели низко, впиваясь и кроша кору деревьев. - Артиллеристы, гады, не попали ни черта. Опять промахнулись, сволочи». Он больше почувствовал, чем услышал в общей стрекотне между взрывами гранат направление огневых точек. «Пять или шесть, может семь. Пулемет Калашникова. Два. Автоматы. Прямо и справа. Точно по месту базы. Правильно мы дали ее координаты. Где передние?» Сзади Кэп матерился в рацию...
     Роман передернул затвор и огляделся. Он лежал за деревом на пологом склоне. База должна располагаться в ложбине перед ним, где сквозь лес просматривалось солнечное небо. «Значит, через сотню метров или открытое место, или овраг. Стреляют оттуда, наверняка и база там. «Тяжелые» ушли вперед и работают выше слева, значит, перед нами может никого не быть. Что-то бандиты близко посты выставили». Он двинулся ползком, дождался, когда стрекот стал утихать. «Перезаряжают или уходят?» - поднялся и на полусогнутых побежал по направлению ответной стрельбы к спецназовцам. Привалившись к дереву, заметил, что рядом с ним упали Хип-хоп и Каспий.
     - Прикрыть? - Денис приподнял автомат, намекая на желание выстрелить в направление врага.
     - Рано, своих не видим, - Роман пробежал дальше и уткнулся на опушке в спину Кувалде.
     - Куда? Лежать. Сколько вас? - спецназовец обернувшись оглядел фээсбэшников. - Возьмите правее. Валят вон с тех кустов, - он указал рукой на находящиеся ниже и правее по склону густые кусты, видимо росшие на краю ложбины.
     - Откуда? - Роман переспросил зря, так как тут же увидел короткие вспышки автоматных выстрелов. Он воткнул голову в землю и услышал свист пуль и свое тяжелое дыхание.
     - Этих мы держим, вот справа, суки, валят, - Кувалда вытащил из жилета гранату. - Постреляйте туда, может, уползут. А мы тогда прорвемся гранатами.
     Роман осторожно передвигался, прикрываясь стволами деревьев и замирая в углублениях, ощущая за спиной Хип-хопа и Каспия. Он с удовольствием наслаждался странным азартом, чувствуя, как стреляют рядом его товарищи, видел их грамотные передвижения: «Не стыдно перед спецназовцами...». Он жестом показал: «Заходим справа». По слуху стрельбы определил две или три огневые позиции, расположенные недалеко друг от друга и стремился приблизиться к крайней правой. «И что дальше? Вот перед ним враг на расстоянии ста метров в кустах, росших на краю ложбины, с трудом различаемых сквозь пробивающийся яркий солнечный свет. Может, гранату? Далеко, и ветки деревьев мешают. Надо еще приблизиться. Господи, что я делаю? Этого больше всего и боялся Кэп. Именно момента, когда новые перестанут бояться и полезут на рожон! А мы полезем, уж слишком задолбала эта банда, за Берию, за ребят!».
     Свалившись в воронку от взорвавшейся бомбы, он выложил из жилета перед собой две гранаты и увидел, как Денис ползет дальше. Жестом он показал ему, что готовится к атаке и, дождавшись, когда выстрелы из кустов прекратятся, вскочил на колени и нажал на спусковой крючок, стараясь тверже держать в руках бешено дергающийся автомат. В уши ударил сухой треск, но даже при этом он сначала услышал, а после с ужасом разглядел как Денис, стреляя словно терминатор, бежал в двадцати метрах правее по направлению к кустам.
     - Ну, ты ... Куда?! - грязно выругавшись, закричал Роман, растерявшись на мгновение от мысли, что с Хип-хопом может что-то случиться. «Бурят хочет перекрыть им путь отхода вниз по ложбине и поэтому хочет обойти их справа. Но не одному же и не стоя!» - Он машинально схватил лежащие гранаты, одну сунул в карман, у другой с силой выдернул чеку и выскочил из воронки, стараясь добежать до открытого места. На бегу он бросил гранату в сторону кустов и, пригнувшись, догнал Хип-хопа с криком: «Прикрой!» упал на землю.
     Не успел он перезарядить оружие, как под стрекот автоматной очереди и свистевшие пули Денис свалился рядом. На его лице озорно горели глаза, и румянец проступал сквозь смуглую кожу. Он судорожно доставал из жилета запасной магазин, почти кричал:
     - Они уйдут низом!
     - Далеко не уйдут, брось, стой! Куда?! - Роман пытался ухватить мелькнувший ботинок, выскочившего на перехват Дениса. Выстрелы действительно перемещались к ним. Бурят был прав, банда уходит вниз через них, через Хип-хопа, который один решил встать на ее пути.
     Кричать на него за сумасбродство не было времени. «Правильно командир боялся за нас», - Роман вскочил и уже прицельно выпустил очередь по кустам. Услышав, как начал стрелять бежавший слева Каспий, он присел и перезарядил автомат. Денис стрелял уже значительно правее. Ждать, когда он один подберется к кустам, было нельзя, и Роман побежал вперед, еще не зная, каким камнем или стволом будет прикрываться. Перед глазами у него стоял, словно меньший брат, этот парень поколения «Пепси», экстремал-сноубордист с наушниками. Роман боялся представить его мертвым. «Нет. Этого не может быть. Его надо догнать! - он уже не слышал свиста пуль и только искал фигуру Дениса. - Ну почему кто хочет, туда и бежит, порядок же должен быть!» - возмущался он про себя.
     «Надо перекрыть боевикам дорогу вниз по заросшему склону?» - выглянув из-за пня, Роман увидел, что до кустов, откуда велся огонь, оставалось метров сорок почти открытой местности. Каспий махнул рукой чуть сзади слева, а Денис был уже на краю ложбины значительно правее. «Напролом прет бурят. Надо спешить. Боевиков стреляют двое. Пора. Отсюда можно уже гранатой», - он достал две и показал их Каспию. Тот мотнул головой и стал стрелять. Роман выскочил из-за деревьев и с силой бросил гранату. Увидев, что она летит немного в недолет, он, чуть присев, достал вторую, выдернул чеку и бросил ее вместе со взрывом первой и, подобрав с земли автомат, резко метнулся вправо, ближе к Хип-хопу. - Попал по кустам и долетела ли граната, смотреть не стал - вторая должна была попасть. Когда Роман поднял глаза, то увидел довольное Лехино лицо. Тот протягивал руку с вытянутым пальцем - знак «попал». Действительно - из кустов пока не стреляли.
     Бой, казалось, длился долго, а на самом деле он сменил только третий магазин и бросил три гранаты. Взрывы и стрельба переместились в глубину ложбины и двигались в их сторону, но их интенсивность заметно снизилась. Чаще разрывались гранаты. «Если банда уходит вниз, то... где же Денис? Как же я его упустил?» - Роман передвигался поближе к краю ложбины.

     (Продолжение следует.)