(Продолжение.
     Начало в № 134.)
     


     Вдруг за кустами в глубине ложбины раздалась частая стрельба. «Это Хип-хоп стреляет. Они бегут на него. Держись, Денис, держись, родной!» – Роман, пригнувшись и уже не петляя, бежал к краю ложбины с кустами, а в голове вместе с бешеным пульсом стучало: «Только бы его видно было, нельзя стрелять пока не увижу его, только бы его не задеть, только бы успеть. Наконец-то, – он нырнул в сумрак кустов. – Где он? Вот он!» Тот лежал справа и стрелял в глубь ложбины, где бежали несколько боевиков и один из них, размахнувшись, что-то бросил.
     Роман, не осознавая опасности, стрелял даже в секунды взрыва гранаты, которая, к счастью, задев ветки, упала не долетев, но осколки посыпались вокруг. «Магазин, еще... где Денис? Стреляет... гранату? Не долетит. Магазин... надо патроны беречь». Роман остановился, только когда стрельба внизу смолкла. «Где Денис? Молодец», – он пробрался сквозь ветки к нему и повалил его на землю:
     - Стой! Куда несешься? Зачем без нас побежал? – он кричал испуганному буряту в широкое лицо. Тот пытался вырваться, но Роман схватил его за грудь и сильно тряс. – Никуда больше не ходи. Слышишь? Убью! – он гневно сунул в лицо Денису кулак, откинулся в сторону и стал вызывать по рации командира.
     - Кэп, Волжанину, Кэп, Волжанину, прием.
     - Как у вас? К вам побежали.
     - Порядок, Хип-хоп остановил.
     - Держитесь, сейчас к вам «тяжелых» пришлю.
     - Пять.
     Денис, шмыгая, попытался привстать, но Роман навалился на него, сгреб в охапку.
     - Никуда ты больше не пойдешь, – шипел он ему в растерянное лицо с ямочками на щеках. – Сиди здесь, меня прикрывай, я пустой уже. Отдай автомат, дурак! – он искренне радовался, глядя на этого недоуменного парня, просто за то, что он живой.
     - Ты чего? – не понял Денис.
     - Не хрен по лесу как ошпаренный бегать. Хватит, победили уже. Мины смотри, – Роман рассыпал на листьях патроны и стал заряжать пустой магазин.
     - Что ты ругаешься? – бурят обиделся и отвернулся. Отдышавшись и видя, что Денис пришел в себя и успокоился, Роман по-дружески хлопнул его по плечу:
     - Да ладно. Ты, Даня, молодец. Испугался я очень за тебя.
     Выстрелы стихали. Роман с болью в пальцах торопливо снаряжал опустевшие магазины выскальзывающими патронами, радостно вдыхая аромат леса, смешанный с сожженным порохом и оружейным маслом.
     - Ты теперь заряжай.
     Ему хотелось сохранить ощущение яростного возбуждения и приятно было осознавать, что они не отстреливались, а смяли и победили. И лес не казался таким страшным и чужим, как раньше: «Вот бы сейчас видела меня жена».
     Пригнувшись, откуда-то сверху спрыгнули спецназовцы:
     - У вас тихо?
     - Вроде не отвечают.
     - Ну, мы пошли... – оглядевшись, один из них выдернул чеку из гранаты и резко швырнул ее в глубь оврага. Дождавшись взрыва, они скатились вниз, провалившись сквозь кусты и стреляя очередями.
     Роман ощутил облегчение и вместе с тем свою ненужность: «Как все быстро кончилось». Он засунул в карманы жилета снаряженные магазины, обнял по-дружески Дениса и, глядя ему в глаза, рассмеялся:
     - Живой ты, вот и славно. Не ходи никуда. Мины, – и встал, прячась за ствол дуба, чтобы разглядеть место боя.
     Выстрелы смолкли. Присмотревшись в тени лощины, он увидел осторожно передвигающихся спецназовцев. Чуть сбоку спустился Каспий.
     - А, вы здесь, – Алексей настороженно улыбался.
     - Каспий, Хип-хопа держи, а я внизу посмотрю, – Роману хотелось догнать спецназовцев.
     - Куда? С ума сошел? – тот не успел остановить, и Роман осторожно сполз по склону.
     Продравшись сквозь кусты, он наткнулся на человека, лежавшего лицом к земле, и шарахнулся в сторону, наведя на него автомат. Сквозь сумрак он разглядел на теле многочисленные раны.
     - Говорит Лом, – зашипела рация. – Мы в базе, всем смотреть мины, по своим не стрелять.
     Роман лег на землю. «Ну, вот и все. Какие красивые ветки деревьев на фоне голубого неба с летящими ярко-белыми облаками. Все кончено, но что-то не так... Что именно? Да, этот убитый человек, – Роману уже не хотелось, чтобы его кто-то видел и гордились им. – Не надо никого и не скажу никому. Это другая жизнь, другой мир».
     Он помнил фотографии и описания всех членов банды, но сейчас боялся подойти к убитому и перевернуть его. «Какая разница? Почему надо убивать? Вот жил человек, дышал, смотрел и говорил, а теперь лежит просто его тело с вывернутыми ногами. Ведь живого и нести, и переворачивать легче. А мертвого... Кто виноват?.. Может, я к трупам и липкой темно-красной крови привыкну, как патологоанатом? Нет, не привыкну, у меня при порезе на руке голова кружится, ладно хоть не знает никто».
     - Вот ты где, – рядом присел Денис. – Кэп матерится.
     - Ну, повоевали маленько. Боевые не зря дадут, – улыбнулся Роман и похлопал его по плечу, заглядывая в молодые, почти юношеские глаза. – Ты молодец, только больше не бегай. Сапера надо позвать, – ему не хотелось подорваться на мине после победы. Он огляделся. – Ты меня извини... Испугался за тебя.
     - Да ничего, – бурят, шмыгнув носом, отвернулся.
     Роман поставил автомат на предохранитель, прислушиваясь, как все дальше уходят «тяжелые». Оставаться вдвоем было не так страшно.
     - Ты на убитого смотрел?
     - Нет. Там еще один лежит, – Денис махнул рукой вверх по склону.
     Перевернув тело, Роман тут же отошел. Он удивлялся разительной перемене, происходившей с людьми после смерти. Перед ним всплыла фотография задорного мальчика, с прямыми черными волосами и правильными чертами лица – Гелы. Его подбородок был слегка повернут в сторону и вверх, а черные, веселые глаза смотрели одновременно свысока и удивленно, излучая счастье и юность. «Испортили парня, сволочи... – как и при прощании с Берией, Роман не верил, что тело убитого принадлежало ребенку с фотографии. Просто похож. – Это не он. Он где-то далеко, в прошлой счастливой жизни». К ним подошел Кэп.
     – Как вы? Порядок? – он выглядел удовлетворенным. – Ром, с тобой все в порядке?
     - Зе бест. Все нормально. Как наши?
     - Отлично, никого не задело. Только троих осколками слегка посекло. В этот раз отлично.
     Роман понял причину радости командира.
     - Вся банда?
     - Ахмада пока найти не можем, похоже, ушел, гад... Этих мальчишек оставил прикрывать, а сам ушел. Осторожно, смотрите растяжки, лучше дождитесь сапера и наблюдайте за этим флангом.
     Роман сидел, уткнувшись в колени, бессмысленно перебирая пальцами пожухлую листву: «Как детей подставляют... А в бизнесе как? Так же. Волчьи законы. Только зазеваешься – и привет. Но чтобы детей на смерть посылать или детьми прикрываться?» Его испугала мысль, что это он убил: «Может, не я? Не может быть». До того как Роман увидел лицо боевика, он был спокоен и не испытывал сомнения, что нужно стрелять и убивать. Но когда враг оказался конкретным человеком, ему стало страшно. «Как я его убил? Но я не смог бы этого сделать, – вместо гордости и радости победы его охватил испуг и стыд. – Зачем мы должны были стрелять друг в друга? Почему кто-то из нас должен умереть?»
     Он очнулся в машине, трясущейся по неровной дороге. На дверях все так же болтались бронежилеты, между ног – автомат, а Зверь весело рассказывал, как чуть не подорвался на растяжке. Роман проверил предохранитель на автомате и провел рукой по лицу: «Нельзя отключаться. Надо взять себя в руки. Я на войне. Мы на войне. Не я войну эту развязал, никого из чеченцев не подставил и не предал, невинных не убивал и не арестовывал. Я мог сюда не ехать. Но это ничего не меняет. Можно ничего не делать и нанести вред. Если хочешь что-то в этой жизни изменить, надо идти и работать, и быть готовым делать неприятные вещи. И убивать? Если надо, то и убивать. На войне как на войне! Если бы он был не вооружен и не стрелял, я бы его не убил. Я уволился бы, но не убил. Я готов был Ибрагима спасти. Ну и все. Надо взять себя в руки. Каждый сделал свой выбор, а рассудил Бог. Я тоже мог лежать в этой листве. Значит, Бог велел мне еще пожить».
     У стола, шмыгая носом, суетился Петруха. Ему досталось от Хизри за невкусный ужин. Он вытирал сопли и сутулил спину. Роман не мог жалеть. Чужая слабость вызывала у него злость, но дополнительно обидеть парня, выгнав его из палатки, он не мог.
     - Кончай сопли жевать, – не выдержал Доцент. – Парни целый день по горам, а ты, сучок, дрыхнешь. Не успел он, видите ли. Быстро подорвался, пока мы совещаемся, картошку пожарь.
     В командирской палатке весело трезвонили телефоны, Шмель кричал в рацию отчет, Кэп был доволен: банда практически ликвидирована, координаты базы, которые по началу казались неточными, были верны. Артиллерия сработала хорошо, значит, он не ошибся, а главное – не было потерь среди личного состава. После трагической гибели Берии это было самым главным. Николаич поправил на столе смятые листки и, оглядев собравшихся, торжественно начал подводить итоги:
     - Предварительные выводы таковы: после нанесения артудара в банде оказалось трое раненых. Лидер Ахмад, оставив людей в засаде, сам ушел. Вероятное направление – база в районе села Зоны, поэтому задача выполнена не до конца.
     Из убитых только двое пока не установлены. Разминировано пять растяжек и мин-ловушек. План наших действий остается в силе. Завтра в Ханкалу, а сейчас отдыхать.
     Роман наслаждался хорошим вечером, играя с Фугасом, сестру которого отдали в четвертую сводную группу. Валентина Григорьевна, опасаясь за своего последнего щенка, виляла хвостом, ловя каждое движение пахнувших оружейным маслом и порохом людей. Фугас оброс густой шерстью,
     еще больше растолстел и с трудом передвигал ноги, которым мешал распухший живот.
     - Рычит еще, зверина, – Роман совал в рот Фугасу палец.
     - Смотри, откусит, и чем стрелять будешь? – сострил Артем.
     - Не откусит. Я его кормлю, меня не укусит, – он трепал за загривок щенка. – Вот толстый, а...
     - Суре дика хулда хан (добрый, хороший вечер), – потягиваясь, почти простонал Артем.
     - Отличный вечер, – согласился Роман.
     Один
     Ахмад сидел в шалаше на одеяле, постеленном на охапку влажных листьев. Это не была база в обычном понимании этого слова. Два шалаша были сделаны в густых зарослях граба и вяза на всякий случай в качестве ловушки для групп спецназа. Все подходы к ним были тщательно заминированы. Ахмад запомнив, где Халил спрятал гранаты и мины, сознательно оставил их на месте, чтобы чувствовать себя в большей безопасности, так как постовых выставлять было не из кого.
     До этой базы он шел медленно и осторожно два дня, питаясь только перезрелыми ягодами, поэтому, добравшись до тайника, он достал консервы и, не зажигая огня, стал их есть вместе с едва размокшими в воде макаронами. Желудок наполнила болезненная тяжесть, но настроение улучшилось – наконец-то появилась возможность выспаться и высушить одежду.
     Все это время он сочинял сообщение Абу Салеху, чтобы оправдать свой провал: он, Ахмад, вел сложные бои с русскими, только бронетехники подбил две, нет, пять единиц и сбил вертолет... Нет, вертолет не надо, не поверят. Видеокамеру уничтожили при взрыве. Главное, чтобы кассета от сырости не испортилась. Он, Ахмад, избранный, ушел, как Басаев, по минному полю. Аллах велик, он хочет, чтобы мы продолжали борьбу. Но, несмотря на то что многие наши моджахеды стали шахидами, победа осталась за нами. Мы нанесли кяфирам сокрушительный удар. На все воля Аллаха. «Главное – я жив, а остальное можно исправить». Уходя от своих людей, Ахмад слышал отзвуки боя и был уверен, что некому будет подтвердить его слова. Даже если кто-то попал в плен, всегда можно сказать, что «обработан» фээсбэшниками и продался им.
     В тайнике вместе с оружием и едой он обнаружил письмо президента Масхадова жителям Ичкерии. Не читая, Ахмад смял его на случай если понадобится вытереть руки или развести огонь, но когда Ахмад отлежался и утолил голод, его одолел страх одиночества и он достал письмо из кармана.
     «Салам алейкум!
     Хочется рассказать вам о сложившейся обстановке. Как вы знаете, трудное время и много разных слухов, но если к ним прислушиваться, то падает дух наших братьев по оружию моджахедов. Все это я понимаю хорошо. На все воля Аллаха и от судьбы нам не уйти. Прошу вас быть осторожными и бдительными. У спецслужб появилась совсем другая тактика, и теперь сложно их вычислить. Надо ее изучать и принимать контрмеры. Особенно изучить их тропы. Поэтому при их отходе надо делать нападение, будь это разведка или колонна. Это проверенный за три года метод».
     «Как я правильно сделал, – Ахмад был рад, что нашел оправдание своей трусости. – Мы при отходе сделали нападение, и мне удалось выйти из окружения!» Он пытался разбудить в себе чувство героического предназначения, с которым он отправлялся в поход и которое умерло, как волна, накатившаяся на песчаный берег и в изнеможении, оставив ракушки и водоросли, откатившаяся назад. А ведь в итум-калинских заросших глухих ущельях, откуда Ахмад с отрядом начал поход, все казалось красивым и простым. Почему он поверил арабам, которые умело зазывали к себе, обрабатывали и подготавливали моджахедов, формировали из них группы и отправляли назад в Чечню? Неожиданно вспомнилось, как в детстве он изо всех сил дул на лодку с парусом, болтающуюся в луже, и не мог перебороть внезапно возникающий ветер. В конце концов он в гневе растоптал кораблик, намочив ботинки и получив нагоняй от матери.
     Ахмад отрешенно смотрел в землю, не замечая времени. «А сейчас что растоптать? – он с ужасом представил, на что он надеялся. – Я хотел сдвинуть песчаный берег? Неужели я не знал, куда иду и что собой представляет теперь Чечня? На что я надеялся?» Внезапно он очнулся от оцепенения и поднял выпавший из рук листок бумаги, как спасительную соломинку: «Нельзя раскисать, надо держаться, братья с нами, в Чечне есть настоящий президент, все не так», – он снова углубился в чтение.
     «Надо запугать федералов таким способом пару раз, и больше они не полезут. Ну, так же против мунафиков. Недавно они приезжали в село, где я находился. Но меня живым без боя не возьмут. Даже раньше федеральные войска не могли меня взять, а кадыровцы тем более. Все, что происходит и творится: убийства, беспредел, – в этом виноваты кадыровцы. Поэтому нужно выслеживать их маршруты передвижения и обстреливать. Оставив русских, надо работать над нашими предателями.
     Я осуждаю, что некоторые чеченцы пытаются уйти в Грузию. В Грузии нам делать нечего, нет никаких условий для отдыха и лечения. Этой осенью нам всем надо выйти и побыстрее закончить эту войну. Слишком она затянулась. Выработаем единую тактику и ударим по ним здесь, в Чечне, объединившись».
     Ахмад представил, как он вернется к Абу Салеху и тот снова его пошлет с жалкой горсткой людей биться о скалу. «Это смерть. Еще год, и Чечня из песчаного берега превратится в скалу, и дальше Шатоя никто не пройдет, а арабы так и будут посылать на смерть молодых парней. Они письма уже разные пишут: то приказывают не трогать чеченцев-мунафиков, то наоборот, не трогать федералов, а воевать с предателями. Что происходит?..»
     Он смял листок: «Может, в Грузию? Отыскать Адлана с Супьяном и перебраться через перевал. Может, еще не поздно? Сделать одно дело – убить Ису – и уйти. Это все из-за него, все неудачи из-за проклятого мунафика Исы! А как же мечта? Ведь я тоже могу сидеть в горах и посылать других умирать. А солнечная Турция, а Катар? Братья мусульмане помогут, только надо убить Ису, взорвать девчонкой ментов в Шатое, вот тогда мне поверят и можно зимой отдохнуть. Завтра свяжусь с Абу Салехом, со своими людьми в селе Зоны, пойду в Юкерч-Келой и убью Ису. Вот тогда всем докажу, кто такой Ахмад! Вертолеты меня одного искать не будут. Одному спокойнее в горах». Ежась от ночного холода, он стал засыпать: «Главное, я жив. Главное...»
     Огни
     Темнота опустилась внезапно. Ночной Грозный, когда скрыты тьмой выбоины выстрелов на домах и заборах, не отличается от обычного российского города – такой же мрачный, с небольшим потоком транспорта и редкими прохожими. Только темные блокпосты возвращали Романа в реальность, и он разглядывал дома, выглядевшие днем разрушенными, а сейчас ожившие десятками огней: «Значит, в этих руинах живут люди. Этот страшный фантастический город жив».
     Они с Доцентом задержались в управлении ФСБ, согласовывая план задержания Ахмада в Шатое. Руководство требовало взять главаря банды живым, так как тот располагал важной информацией, да и с политической точки зрения лучше его судить, чем хоронить героем, тем более что на деле он оказался трусом. К тому же Николаич считал недостаточными возможности своего шатойского источника.
     Ночевать в Ханкале не хотелось, так как сегодня был день рожденья у Михаила, который обещал закатить роскошный ужин. Конечно, от командира попадет, но Доцент – парень отважный, взял ответственность на себя, да и за рулем был Зверь, с которым можно было идти на любую авантюру.
     За городом количество огней не уменьшилось, казалось, что они растеклись по равнине невидимой лавой и превратились в волшебное покрывало с сотнями светлячков. Но Роман твердо запомнил днем, что на месте этих огней должны быть серые безлюдные руины. «Вероятнее всего, в разреженном воздухе видимость хорошая, да и электричества не экономят, – так он попытался объяснить фантасмагорическое преображение Грозного. – Освещают все, куда только можно лампочку протянуть. Чертовщина какая-то». Он напряженно всматривался в сумрак, все больше теряясь в пространстве, где реальной оставалась только освещенная фарами асфальтовая дорога да вселенная со звездами разной яркости, то пропадающими, то вновь появляющимися.
     В машине царила напряженная тишина, так как все подсознательно опасались «ложных» пропускных пунктов, когда бандиты, надев форму сотрудников МВД, выходят на дорогу и останавливают транспорт, расстреливая милиционеров, военных и фээсбэшников. Счастливого конца у авантюры также не было – на базе их ждал разъяренный от собственного бессилия командир, готовый в кровь побить подчиненных, не выполняющих элементарные правила и приказы. Он передал по рации команду ночевать в Ханкале, но опоздал – подчиненные уже были в пути.
     Романа не оставляла мысль, как бы спасти Доцента от наказания за нарушение требований безопасности: «Может, скажем, что сломались? Тогда Зверя накажут... А, будь что будет». Понурые и виноватые они вошли в палатку.
     - Что, мерзавцы, баранины захотели? – взлохмаченный Кэп набросился на Доцента. – От кого, а от тебя не ожидал. Может, срочное задание выполняли?
     - Никак нет, – оперативники стояли, понурив головы. – Кому нужен риск и ваше идиотское геройство? Вашим женам или детям? Вы что как сумасшедшие по ночам носитесь? Не хоронили давно?
     В палатке стояла тишина, и было слышно, как ветер треплет брезент.
     - Последнее предупреждение, честное слово. Наказывать буду серьезно, – командир был по-настоящему зол. Он сжимал кулаки и говорил сквозь сжатые зубы. Кому как не ему, проведшему в общей сложности на войне более шести лет, знать, что погибают в основном по глупости.
     - У нас пятьдесят процентов потерь по причине разгильдяйства и халатности. Каждый второй – по причине невыполнения должностных обязанностей и нарушения воинской дисциплины, – у Кэпа сквозь бороду были видны красные пятна на щеках, – из-за простой расслабленности! Не забывайтесь, вы на войне. Вышел за территорию и пропал. Там с удовольствиием вас ждут, одних, без прикрытия и режут, как баранов. Потом мы пленки эти смотрим...
     «Нервы сдают, – Роман с сожалением смотрел, как у Николаича вздувались вены на висках и пенилась слюна. – Нет, нельзя столько служить на войне. В отпуск его надо. И какого черта, в самом деле, мы поперлись?»
     Командир в отчаянии сел на кровати и устало смотрел в чашку с остывшим чаем. «Наверное, думает, что бесполезно этим кретинам что-либо говорить и надоело отвечать за всех...»
     - Сейчас – о деле, – Николаич отрешенно поднял голову и, не глядя в глаза подчиненным, официальным тоном спросил: – Согласовали?
     - Они поддержат, – коротко ответил Доцент, – все по плану.
     Ответ нисколько не воодушевил Кэпа, и он сухо продолжил:
     - По нашим данным, Ахмад сидел два дня на базе возле села Зоны и должен был вчера выйти в сторону Шатоя. Как в лесу возле Агиштов?
     - Три дня ходили по горам – нет ни хрена. Чистые они. Везде следы, но свежих нет. Никого найти не можем, – недоуменно ответил Кувалда.
     - Когда с пастухами подружитесь? – Кэп посмотрел на Доцента. – Сколько раз говорить?
     - Если срочно, то надо применить тактику «Двое держат – один вербует», – тот попытался отшутиться.
     - Ты кончай здесь мозги жевать, а если с Агиштов подмога пришла и он теперь не один? Или если они завтра в село войдут? Проверь версию. Готовьте выезд в Шатой.
     - Есть.
     - С учетом того, что машина сломалась, даю день на подготовку. Будем надеяться, что успеем починить. В течение завтрашнего дня подтвердить основную версию – где Ахмад. Вечером итоговое совещание. Главное, Хизри, машину починить...
     - Есть, – бойко ответил дагестанец.
     Командир замолчал. Из-под стула робко выглянула Буська, которую мягко подталкивал ногой Артем, надеясь на то, что командир, заметив ее, улыбнется. Кошка вертя головой подошла к Кэпу и стала тереться о его ногу, громко и уютно урча. В полной тишине Николаич медленно взял ее на руки и стал по-домашнему нежно гладить. Через минуту, в течение которой с командиром происходила разительная перемена: глаза принимали нормальную форму, складки лица разгладились и, как показалось, волосы на бороде и голове как-то уложились, он совершенно спокойным голосом произнес, оглядывая собравшихся:
     - Теперь приятная часть.
     Роман удивился перевоплощению командира: «Только что он до хрипоты кричал матом, перевернул все наши желудки, а теперь чему-то радуется».
     Кэп встал, его борода расползлась за широкими щеками в усталой улыбке:
     - Сегодня повод хороший... – он обвел всех взглядом и остановился на Людвиге. – Поздравляю Мишу с днем рождения. Жаль, что семья его сейчас сидит за праздничным столом и смотрит новости по телевизору. Твою жену и детей мы тебе не заменим, но, надеюсь, этот день рождения на войне ты будешь вспоминать тепло всю свою долгую жизнь. Поздравляю!
     После секундной заминки поздравления посыпались на Михаила со всех сторон.
     - Сегодня разрешаю чуть расслабиться, – Николаич улыбался доброй отеческой улыбкой, хотя был не намного старше именинника. – Михаил, арбуз соленый будет?
     - А как же, персонально для тебя, Николаич.
     Все на базе знали, что командир любит соленые арбузы. Странное дело – война. Собралась в тмутаракани горстка абсолютно разных мужиков из разных городов и весей, соединилась в одно целое, с одной болью, радостью и победой. Все смешалось: ненависть и любовь, счастье и горе, смелость и страх, цинизм и совесть – все скомкалось в каком-то фантастическом букете, появившемся на свет среди грязи, разрухи, автоматов и колючей проволоки.
     Коридор
     Иса сидел в неприметном кафе в центре села Шатой с федералами из Атагов, которые приехали согласовать с ним мероприятия по поимке Ахмада. Он долго ждал момента, когда фээсбэшники разобьют банду и загонят его кровного врага в угол. Теперь он с Ахмадом на равных, только надо его найти раньше всех и убить. Иначе в прокуратуре или в фээсбэшном изоляторе достать его будет сложно.
     Он еле сдерживал радость от полученных вестей, но боялся спугнуть удачу и ошибиться. Необходимо было все взвесить. Даже если Ахмад остался один, даже если он идет в Шатой, поймать его трудно. Чеченца в горах поймать трудно. Иса готов был сидеть в засаде неделю, но не все зависело от него. Ахмад был также из этих мест, это его земля. Большинство из местных милиционеров – его родственники, поэтому предупредят. Но без подключения крупных сил нельзя. По карте русские видят операцию просто: перекрыть все возможные подходы засадами, полетать вертолетами, пострелять из пушек. Но это просто карта. Ахмада предупредят, а если будут стрелять, то промахнутся. Нет, надо всех перехитрить. И русских тоже. Иса улыбнулся бородатому русскому с пухлым носом, похожему на православного священника:
     - Николаич, кадыровцев подключать будешь?
     - Придется. У нас плохо на Шароаргунском направлении.
     - Я буду ждать его в Юкерч-Келое.
     - Тебя здесь не будет? – удивился Кэп.
     - Нет. Мне надо семью сберечь, Ахмад может прямо ко мне домой идти.
     - Тебе людей дать?
     - Нет.
     В разговоре возникла пауза. Роман почувствовал, что Иса что-то недоговаривает. «Что-то не так, почему он избегает участия в реализации замысла и не хочет «держать руку на пульсе», чтобы при обнаружении своего врага выдвинуться непосредственно в место захвата или боя? И за своими коллегами, шатойскими милиционерами, мог бы проследить. Может, он знает точно, куда придет Ахмад или что он не придет? Черт разберет этих чеченцев».
     - Ты не веришь, что Ахмад сюда придет? – нарушая субординацию, спросил Роман.
     Он придет, – спокойно ответил чеченец, внимательно всматриваясь в карту и пытаясь сосредоточиться.
     Иса мучительно перебирал варианты движения Ахмада, и у него зародился замысел, как использовать Адлана: «Саид – вот кто нужен его кровному врагу. Хорошо, что он не взял его и всех его смертниц. Каким-то необъяснимым, интуитивным чувством он оставил эту приманку. Здесь пригодится Адлан для связи со своим бывшим командиром. Надо оставить ему коридор, где будет ждать его Иса и не отдаст кадыровцам. И федералам не отдаст. Может, Ахмад, как шакал, испугается и уйдет в Шароаргун? Нет, один, без людей он туда не пойдет. Его там сдадут кадыровцам. Нет, он со страху пойдет к себе в Шатой. Надо оставить ему коридор. Где оставить ему коридор?»
     Пауза в разговоре слишком затянулась. Роман внимательно следил за Исой, который, как большинство горцев, не суетился, внешне был сдержан и тщательно взвешивал каждое слово. Он с равнодушным видом рассматривал в руке зажигалку, то и дело высекая кремнем огонь, но прищуренные глаза свидетельствовали о напряженном поиске решения. Слишком много факторов необходимо было учесть, чтобы добиться собственной цели.
     - Что молчишь, Иса? – Кэп внимательно следил за глазами чеченца, и его начинала раздражать затянувшаяся пауза.
     - Ничего... – Иса поднял глаза и спокойно спросил: – Почему ты сам его не берешь в горах?
     - Спецназ будет брать, но он, скорее всего, уйдет и уйдет сюда. Тебе что-то не нравится?
     - Все нормально. Хороший план, Саша, – чеченец улыбнулся. – Если все, как ты говоришь, то хороший план. Только я буду ждать его в Юкерч-Келое.
     Кэп понял, что дальнейший разговор бесполезен, так как Иса выразил свою позицию дважды и не изменит своего решения.
     - Значит, договорились, – Кэп свернул карту. – Этот план мы доведем до руководства отдела милиции в Шатое и кадыровцев.
     - Хорошо.
     - Нормальный план?
     - Хороший. Если будут изменения, ты мне скажешь?
     - Добро. Ты точно будешь в Юкерч-Келое?
     - Да.
     Они встали из-за стола и, прощаясь, ритуально обнялись.
     - Удачи тебе, Иса.
     - До встречи, Саша.
     Командир не настаивал на полном взаимопонимании и доверии, так как понимал, что чеченцы никогда не будут полностью доверять пришлым, потому что испытали слишком много предательств, хотя работать так было сложно.
     Через час Иса на своей старой «шестерке» въехал во двор своего дома. Ворота вышел закрывать Адлан.
     - Салам, – произнес Иса. – Не надо тебе светиться, – он выглянул на улицу и огляделся, пытаясь определить – видели ли постороннего в его дворе.
     - Салам, сколько еще мне здесь сидеть? – Адлану было неловко жить в доме Исы, и он хотел побыстрее решить с Ахмадом, чтобы после вернуться к своим родственникам. Ему хотелось ясности.
     - Скоро. Я думаю, дня два.
     - В обед Муса приходил.
     - Что хотел?
     - Он в Дачу-Борзой за братом ездил. Сказал, что там банду Ахмада федералы накрыли, но ни Ахмада, ни его брата Супьяна не нашли.
     - Может, деньги за тело просят? – предположил Иса.
     - Нет. Джабраила и других так отдали.
     Иса уже знал, что Ахмад трусливо оставил свой отряд умирать и ушел, но не стал говорить об этом Адлану, стараясь скрыть свои контакты с федералами. Они не торопясь вошли в дом и сели за стол. После приветствий с женщинами и детьми, дождавшись, пока они остались одни, Иса достал из бокового кармана камуфляжных брюк рацию и, пристально глядя в глаза, протянул ее Адлану:
     - Сегодня выйди на связь с Ахмадом и скажи, что будешь его ждать у развилки дороги перед Шатоем через два дня в десять часов утра.
     На лице собеседника не дрогнул ни один мускул:
     - Мне с тобой идти?
     - Нет, это мое дело. Все будет нормально. – Иса решил опередить федералов и кадыровцев, встретив Ахмада за пять километров до засады милиционеров, чтобы у него было время скрыться. В том, что он справится один, у него не было сомнений. «Лишь бы не мешали. Осталось поговорить с Мусой. Если тот пришел ко мне, значит, Супьян не с Ахмадом. Бегут, как крысы с тонущего корабля. Остается Саид. Завтра надо будет его очень тихо на улице взять, чтобы не успел по рации Ахмаду передать что-нибудь. Или убить? Нет, опасно. Пожалуй, лучше просто арестовать вместе со смертницами. Много он не знает, про Адлана расскажет ерунду, что приходил. Кто догадается, что Адлан у Исы? Это не преступление. Да и ментам завтра некогда будет заниматься Саидом, главное, чтобы доступа к рации не было».
     Кадыровцы
     Обсуждая в районном отделе милиции совместную операцию по ликвидации главаря банды, Кэп понял, что перекрыть все возможные варианты проникновения двух-трех человек в населенные пункты невозможно. По прогнозу дождь перестанет идти через два дня. Примерно к этому времени «грушники» от села Зоны дойдут до вершины хребта, и тогда Ахмад спустится в село. Со временем примерно было ясно, необходимо было сузить зону поиска, но на основе чего? На основе какой информации?
     Кэп слушал милиционеров и, принимая их доводы, который раз прокручивал операцию в голове: «Это их задача перекрыть вход в села. Им виднее. Предадут? Могут. Им важно самим его поймать, иначе поймают федералы или кадыровцы, и тогда может кое-что всплыть. Если они связаны с Ахмадом, перевозили его по Чечне и продавали оружие, то сейчас они его попытаются перехватить, а если не получится вывезти – убьют. Где гарантии? Нет гарантий. Иса? Он как будто и не хочет участвовать вместе с ними. Одинокий ковбой?.. Плохо, что играем вслепую из-за того, что Иса ничего не сказал. Не доверяет... А мы доверяем? Никто никому не доверяет. В Чечне никто никому не доверяет».
     После милиционеров Кэп созвонился с начальником шатойских кадыровцев с позывным Ирхам – высоким сухим черным чеченцем с выдвинутым вперед подбородком, покрытым аккуратной бородой. Роман отметил, что общаться с чеченскими милиционерами было проще, чем с представителями семейной спецслужбы Рамзана Кадырова. Угрюмые, недоверчивые взгляды. Даже дежурные улыбки при знакомстве выглядели мрачно, почти враждебно.
     На стене отремонтированного под евроремонт кабинета в здании администрации Шатоя висел уже знакомый плакат. «Все как положено, портрет шефа на видном месте, как у нас всюду Путин», – Роман с улыбкой сел на стул и тут же поймал на себе суровый взгляд Ирхама. «Надо держать себя в руках, этот уже почувствовал мою иронию, – его наполнила злость. – Ну и пусть. Редко мы заглядываем в Шатой, и поэтому они считают себя хозяевами».
     

     (Продолжение следует.)