Международный военный трибунал в Нюрнберге стал мощным финальным аккордом, увенчавшим Великую Победу мира над нацизмом, закрепившим боевое братство сил антигитлеровской коалиции, которое преодолело все политические или идеологические разногласия, существовавшие между руководителями держав-союзниц.
     Как действующий политик-международник не могу сказать, что испытываю радостные чувства по поводу резкой актуализации всей проблематики Второй мировой войны в современной международной политике, поскольку происходит это чаще всего в остро конфронтационном ключе. Но, к сожалению, реальность такова, что если об этом не будем говорить мы, за нас все скажут и запишут - в решения международных организаций, в школьные учебники - другие. Попытки «подогнать» события и обстоятельства Второй мировой войны под итоги войны «холодной» начались не сегодня и закончатся не завтра. И чем дальше мы удаляемся во времени от Великой Победы, тем больше пластов новейшего времени наслаивается на факты и реалии той войны.
     Вообще, человеческая история столь богата событиями, персонажами и красками, что при желании можно найти обоснование почти любому убеждению - что для отдельных людей, что для целых наций. В результате спасительные для каких-то народов и вполне добровольные присоединения к более мощным государствам начинают в угоду злобе дня трактоваться как «оккупация». Общую беду нескольких народов пытаются представить как геноцид одной нации. Коллаборационисты превращаются в национальных героев, борцы с фашизмом - в подсудимых.
     Именно поэтому для нас сегодня так важны такие однозначные, веховые точки на историческом маршруте, как Нюрнбергский процесс, которые могут служить ориентирами и маяками в какофонии интерпретаций и спекуляций. Нюрнберг неудобен, он мешает очень многим одним только фактом, что он был.
     Нюрнберг поставил, казалось бы, логическую точку во Второй мировой войне, однозначно (опять же - казалось бы) определив, где зло, где добро, кто преступники, кто судьи. Приговор трибунала получил одобрение мирового сообщества в резолюциях ГА ООН от 11 декабря 1946 года и 27 ноября 1947 года. Почему же сегодня он требует, не скажу политической реабилитации, но очевидной подсветки и профессионального разбора?
     Можно выделить три важных политических аспекта применительно к Нюрнбергу, которые нам следует иметь в виду, говоря об актуальности этой темы в наши дни.
     Вполне жива проблема непосредственно самой Нюрнбергской скамьи, то есть, собственно, тех, кто на ней оказался перед судом победителей. Речь о поднимающем голову нацизме, правом националистическом и ксенофобском радикализме и экстремизме. Мы вынуждены также говорить о попытках реабилитации нацистских преступников и их пособников и, так сказать, релятивации их действий, намерении нивелировать их вину, представить ее обусловленной обстоятельствами, наличием «оправдывающих обстоятельств» в связи с «новым прочтением» истории и т. п.
     Сегодня такие подходы находят свое отражение не только в спорах ученых или даже официальных ведомств разных государств, но и в решениях международных институтов: все мы знаем, какими сложными путями шло рассмотрение в европейских инстанциях известного дела Василия Кононова. Исход его выглядит, как известно, пока отнюдь не оптимистическим в контексте нашей сегодняшней темы. При этом в 2004 году на судебном процессе, как говорил адвокат Кононова М. Иоффе, конкретно прозвучала фраза о необходимости исправления «ошибок Нюрнбергского трибунала».
     Кстати, примерно тогда же, в 2004 году, российский МИД в своем «Комментарии к подготовленному латвийскими историками И. Фелдманисом и К. Кангерисом материалу «О латышском добровольческом легионе СС» однозначно сослался на материалы Нюрнбергского процесса: «...трибунал не включил в список преступных формирований лишь кавалерийские дивизии СС. Никаких исключений для других формирований СС трибунал не сделал, констатировав, что «дивизии войск СС ответственны за множество убийств и зверств на оккупированных территориях...»
     Но, как мы знаем, четкость и недвусмысленность формулировок трибунала энтузиастов создания приглядных версий собственной истории не останавливает. Их логика: если не удается вычеркнуть Нюрнбергскую скамью из прошлого совсем, то сделаем ее хотя бы «помягче», а в идеале - «пьедесталом почета».
     Государственная Дума также неоднократно поднимала вопрос о попытках реабилитации нацистских пособников (можно вспомнить Обращение Думы «О недопустимости судебного преследования ветерана Второй мировой войны Героя Советского Союза Арнольда Мери» от 23 мая 2008 года; заявления «В связи с принятием парламентом Эстонской Республики закона «Об охране воинских захоронений» от 17 января 2007 года и «О проявлениях неонацистских и реваншистских настроений в Эстонии» от 15 ноября 2006 года, заявление от 2 июля 2008 года в связи с принятием сеймом Литовской Республики 17 июня 2008 года поправок к закону Литовской Республики «О собраниях», приравнивающих советскую и коммунистическую символику к нацистской; заявление от 7 июля 2004 года «О необходимости противодействия героизации нацизма» и другие).
     Хотя чаще всего речь в этих документах шла о событиях в странах Балтии, где это выглядело наиболее одиозно, но не нужно заблуждаться: проблема отнюдь не ограничивается балтийским побережьем. Довелось прочитать данные, что среди добровольцев той же «Ваффен-СС» этнических немцев было даже меньше, нежели других европейцев. А берлинскую рейхсканцелярию до последнего защищала от советских войск рота французской дивизии СС «Charlemagne» («Карл Великий»).
     Конечно, никому не хочется видеть в своей истории негатив, и потому делается все возможное, чтобы «подправить» имидж предков, сделав его более героическим, или по крайней мере страдальческим, в глазах нынешних школьников.
     Одним из главных приемов на этой стезе является попытка абстрагироваться от исторического контекста, от реалий войны и рассматривать события прошлого с точки зрения современного либерального демократического правосознания и соответствующей морали. Вроде: «Жертвы среди мирного населения - всегда плохо, а кто агрессор, кто жертва, уже не так важно».
     В этом смысле весьма показательно упоминавшееся дело Кононова: современный суд начинает вторгаться в события довольно отдаленного прошлого и судить их по современным законам, якобы из соображений «чистой законности»: неважно, что была война, неважно, на чьей стороне подсудимый, главное, что есть жертвы.
     С этим в какой-то части можно было бы даже согласиться, если бы мы жили в мире неоспоримых констант, где подобные решения не становились бы прецедентами и не оказывали непосредственного влияния на вполне реальные политические процессы.
     Но в этом согласии столь разных государств заложена вторая проблема Нюрнберга, которая касается уже непосредственно России. Безусловно, наличие СССР среди судей, а не подсудимых сегодня для многих - как красная тряпка. Ибо это полностью опровергает логику «двух ответственных за развязывание Второй мировой войны» со всеми вытекающими отсюда темами «смены одной оккупации на другую», объявления 23 августа (дата заключения пресловутого «Пакта Риббентропа-Молотова») «Днем памяти жертв сталинизма и нацизма» (инициатива стран Балтии, получившая в 2008 году развитие в Европарламенте, а затем и в резолюции Парламентской ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе), уравниванием Холокоста и политических репрессий послевоенной социалистической системы в Восточной Европе и т.п.
     Сталинизм ввиду самого наличия международного военного трибунала с участием СССР как бы проходит по иному историческому «ведомству» с общим противоборством однозначному и безусловному злу - фашизму. А многим, конечно же, хотелось бы объединить их в одно досье. То, что еще 50 лет назад никому и в голову бы не пришло поставить под сомнение (где зло, где - добро; на чьей стороне была правда в той войне; имел ли СССР право в числе других держав-победительниц судить нацистских преступников и т.п.), в наши дни новые «корректоры» истории стремятся представить спорным или просто неочевидным.
     К сожалению, именно современная Россия становится основным объектом такого рода активности, которую развивают с двумя конкретными целями: с одной стороны, чтобы пестовать националистические настроения в собственных странах - этим отличаются некоторые правые партии и политики в Европе, для которых ставка на национализм является основной, то есть, по сути, жизненно важной. С другой стороны, речь идет и о том, какую роль будет играть Россия в Европе и Евро-Атлантике: далеко не всех устраивает линия на партнерство между нашей страной и Евросоюзом, все более громко звучащий голос Москвы в международных делах - ее инициативы в сфере безопасности, невозможность обойти ее при решении существующих конфликтов в Евразии и многое другое.
     С этой целью к актуальным делам «подтягивают» прошлое, стремясь обосновать преемственность современной России не в отношении международных позиций, завоеванных в свое время СССР, а в плане идеологии, представляя нашу страну «вечным изгоем» Европы, «генетически неинтегрируемой и авторитарной», «неспособной воспринять европейский ценности» и т.п. и т.д.
     В 3-м Комитете Генеральной Ассамблеи ООН который год блокируется проект совместной антифашистской резолюции России, Белоруссии, Казахстана и ряда других стран «О недопустимости определенных видов практики, которые способствуют эскалации экстремизма, современных форм расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости». Жесткое сопротивление оказывают именно страны Евросоюза, по идее, тяжело пострадавшие от «коричневой чумы». Одно из главных препятствий - именно Нюрнберг, о котором прямо говорится в преамбуле проекта резолюции: «...ссылаясь также на Устав Нюрнбергского трибунала и приговор Трибунала, который объявил, в частности, организацию СС и все ее составные части, включая «Ваффен СС», преступными и признал их ответственными за многочисленные военные преступления и преступления против человечности...»
     Подпись СССР под основополагающими актами военной и послевоенной истории Европы, членство в основных международных организациях, включая Совет Безопасности ООН, - все это в такой постановке вопроса будет возможно оспорить применительно к нынешнему правопреемству России. Поэтому нужно четко понимать: когда мы, современные российские политики, отстаиваем в европейских и иных структурах (ООН, Совет Европы, ОБСЕ) строго фактологическое и контекстное толкование военных реалий, мы не защищаем сталинизм и его практики.
     Но мы в той же мере не считаем, что Россия должна «в нагрузку» к победным итогам Второй мировой получить еще и материальную или законодательную ответственность за все, что творил сталинский режим...
     Нюрнбергский трибунал явился над- и внеидеологическим институтом, продуктом согласия нескольких государств с различными политическими и ценностными системами, логическим продолжением созданной на тех же принципах антигитлеровской коалиции.
     Сам факт, что Вторая мировая война завершилась не традиционными для войн прошлого соглашениями о капитуляции, территориальными переделами и иными уступками побежденных, а именно показательным уголовным процессом над нацистскими главарями, говорит о том, что в лице фашизма и нацистской идеологии мы имеем дело с исключительным явлением. Не с типичным проявлением тоталитаризма и авторитарных теорий и практик, каковыми отличалось большинство стран предвоенной Европы (о чем они сейчас предпочитают стыдливо замалчивать, в том числе выводя на первый план критику гитлеризма и сталинизма), а с античеловеческой расистской идеей, нашедшей свое воплощение в Холокосте и концлагерях, в войне на уничтожение, какой она стала для целых народов - евреев, цыган, славян.
     Третий аспект Нюрнберга с далеко идущими политическими последствиями - сам факт проведения «суда народов». Нюрнбергский трибунал, положивший, по сути, начало международному уголовному правосудию в целом, как известно, послужил прообразом для создания похожих международных судебных учреждений в будущем: судов по бывшей Югославии, по Руанде.
     Именно в Нюрнберге был, по сути, сформирован очень важный принцип уголовной ответственности физических лиц, должностных лиц государств, совершивших международные преступления. Отголоски Нюрнберга мы видим в послевоенной практике сплошь и рядом: от суда над С. Милошевичем до приговоров С. Хуссейну и совсем недавно Т. Азизу (в Ираке, конечно, судил национальный суд, но фактически по итогам войны с участием коалиции).
     Нетрудно предположить, сколь велик соблазн использовать инструмент международных трибуналов для оправдания современных политических и военных реалий. И даже для того, чтобы повернуть суды вспять, осудить историю. По европейским коридорам «гуляет» вполне живая идея «суда над коммунизмом», начало которому может быть положено, к примеру, катынскими делами, к которым «подтянутся» балтийские и т. п. Не успеем оглянуться, как целый народ окажется перед судом «международного сообщества», возжелавшего иметь свой «Нюрнберг» для «холодной войны».
     Практика «вошедшего во вкус» МТБЮ (должен был закончить свою работу в 2010 году) показывает, что на объективность или формальный подход тут рассчитывать не приходится (из обвиненных Гаагским трибуналом 78 - сербы (64 процента), 27 - хорваты (22 процента), 9 - мусульмане (7 процентов), 6 - албанцы (5 процентов), 2 - македонцы (1 процент)...
     В Нюрнберге судили не народ и не просто побежденных в войне. Военный трибунал осудил преступников, которые допустили не имеющие никакого оправдания преступления против человечности, против мирного населения, и тому было представлено бесчисленное количество документальных свидетельств. Суд не признал ссылки на исполнение приказа командования в качестве оправдания за совершенные преступления или смягчающего вину обстоятельства, а ведь эта тема нередко звучит сегодня в дискуссиях о военном времени.
     Поэтому защита нашей Победы, реальной истории Второй мировой войны, ставшей для народов Советского Союза Великой Отечественной, выглядит не абстрактной теоретической задачей для ученых и идеологов, а практической, в полном смысле этого слова общенародной миссией для всех россиян, ибо им есть что терять. Ибо речь идет о памяти погибших, об исторической правде.
     Говорят, у истории нет сослагательного наклонения. Но история - не просто набор фактов, а еще и их актуальное прочтение. Мы не можем повлиять на прошлое, но в наших силах защитить его от атак настоящего.