(Окончание. Начало в № 134.)
     Михаил подошёл и мягко взял генерала за локоть:
     - Благодаря вам уничтожен главарь банды террористов. Операция закончена. Если бы не ваши смелые действия по своевременному выдвижению, он бы или ушёл, или мы его не нашли и ещё неделю здесь прочёсывали.
     - А... - генерал махнул рукой и крикнул спецназовцам: «Снимаемся!»
     Промокшие бойцы стали организованно спускаться к реке. Среди них выделялся удивительной неспортивностью, сутулостью и ростом Людвиг.
     - Спасибо, - Роман обнял за плечи друга. Он благодарил его за то, что разделил весь риск и ответственность за изменение плана действий.
     - Это ты герой, - Михаилу было неловко или он предчувствовал предстоящие неприятности. - А генерал-то боевой, смотри, как командует.
     Солдаты соорудили из двух молодых буковых деревьев волокуши и, прикрепив тело боевика, спускали его вниз.
     Бурая земля, покрытая редкой травой и опавшей листвой, предательски скользила под ногами, и Роман, несколько раз упав, окончательно промок. После того как все было закончено, задокументировано на видеопленку и доложено руководству, он внезапно ощутил усталость: «Все кончено... поставлена точка. Дальше что? А дальше баня и Петруха с гречневой кашей и тушёнкой».
     На трассе их ждала колонна с бородатым Кэпом, шатойскими милиционерами и кадыровцами. Чеченцы сгрудились над трупом, внимательно разглядывая убитого, резко переговариваясь друг с другом. Роман не успевал уловить смысл, но почувствовал, как напряжение сгустилось между людьми и готово было молнией выплеснуть накопившиеся за годы войны недоверие и ненависть. Вокруг Кэпа плечо к плечу собрались опера, готовые к худшему, еще мгновение - и защелкают затворы...
     - Живым нельзя было взять? - поинтересовался Кэп, стараясь снять напряжение.
     - Мёртвого нашли, - Романа охватила злость. «Боятся, что я узнал у него что-то лишнее».
     - О чём ты говоришь? - грубо и надменно оттесняя всех, почти кричал командир кадыровцев Ирхам, подозревавший фээсбэшников в том, что они специально уничтожили человека без суда.
     Роман заметил, как руки чеченцев, держащие оружие, сжались, как побелели суставы и напряглись скулы. Ещё миг, одно движение и...
     Он зло и прямо посмотрел в глаза кадыровцу:
     - Мы «7,62» не носим, проверяй!
     Ирхам, не выдержав напряжения, повернулся к трупу, на котором были отчётливо видны следы ровной автоматной очереди. В тот же миг, словно птицей, ненависть выпорхнула в небо и собравшиеся выдохнули воздух из легких, расправив плечи и опустив оружие.
     - У нас нет ни одной СВД. У всех «5,45», - Кэп оттеснил Романа от чеченцев, но всем уже было ясно, что раритет автомат Калашникова калибра 7,62, - любимое оружие чеченцев.
     - Кто? - этот вопрос волновал всех. - Дорогу перекрыть. Засады не снимать! - Ирхам резко повернулся и пошел к машине, ощущая бессилие от того, что кто-то разыграл эту партию без него.
     - Стой! - крикнул Кэп. - Давай пройдем, осмотрим место. Может, следы остались. Волжанин, с нами пойдешь и покажешь.
     «Господи! - взмолился Роман. - За что?»
     После часового перехода под проклятым дождем по горам он успокоился и не обращал внимания на кадыровцев. К промокшей одежде он привык. Это только первый час неприятно, когда вода постепенно участками захватывает тёплое тело, а после все становится на свои места - холодно и сыро везде, без контрастов, ботинки разбухают и становятся тяжёлыми, хлюпающими и неподатливыми. Только пот, смешиваясь с дождевой водой, не так сильно разъедает кожу на лице.
     Собственно тяжёлая ходьба по размокшим горам утомила всех, а долгожданный лёгкий спуск к дороге успокоил и подарил надежду на скорый отдых. Ругаться и выяснять отношения ни у кого не было сил, и чеченцы, и русские сухо пожали друг другу руки. В русле высохшей реки, несмотря на дождь, были обнаружены следы разыгравшейся трагедии. Доказывать особо ничего не нужно было - на крутом склоне отпечатки грубых ботинок в бурой глине, выглядели отчётливо.
     Перед утренним совещанием личный состав рассаживался в палатке командира не спеша и расслабленно, так как сегодня был объявлен парково-хозяйственный день и серьёзных дел не намечалось. Вместе со всеми просочился подросший и окрепший Фугас и, злобно рыча, кидался на выставленную Лехой руку, который также рычал в ответ, периодически трепал щенка за густой загривок, дергал за хвост и уши. Артём с Михаилом обсуждали шахматную партию и спорили об упущенных возможностях. Леха, толкаясь и шутя, влез на кровать между Доцентом и Хип-хопом, нечаянно сорвав с того наушники:
     - Ладно, ладно, извини, - улыбнулся он, смеясь в глаза Денису. Вдруг его лицо скривилось в болезненной гримасе, и он со стоном «Ой, с-сучонок», наклонившись, оторвал рычащего Фугаса от своей ноги и, держа щенка за уши, объявил:
     - Вот подлец, до колена достал.
     - Скоро этот чертяка вообще тебя съест, - заметил Доцент, - а сначала достоинство откусит, если ты опять «домиком желтого» пользоваться не будешь.
     Роман внимательно наблюдал за Шмелём, пытаясь по его виду угадать хорошие или плохие новости, а именно: подписан рапорт на отпуск или снова в связи с очередным усилением отложен. Лучше было бы заглянуть в глаза командиру, но тот увлечённо уставился в компьютер, из которого доносились призывные звуки стратегической игры «Казаки». Начштаба широко улыбался и не держал наготове блокнот и ручку. «Это хороший знак», - подумал Роман.
     Наконец Николаич встал из-за стола, осмотрел собравшихся, почесал бороду и произнёс:
     - Все, что ли? Фугаса на воздух... - и дождавшись, пока скулящего щенка под надменный взгляд Буськи вытолкнут из палатки, продолжил: - Завтра наших парней отправляем в отпуск. Хороших парней, так что Петруха, готовь праздничный ужин... - Он обвёл присутствующих взглядом, наблюдая, как расплываются в улыбках лица. - Но день не кончился, и поэтому работаем. После совещания навести порядок с документами и оружием, а сейчас доведу до вас в качестве признания заслуг обращение Масхадова. Поначалу я сознательно скрывал его от вас и думал, что вы где-нибудь достанете сами эту гадость. Но сейчас уже вас ничем не испугаешь. Это Масхадов нас боится.
     Все недоуменно переглянулись, но старые Доцент и Хизри были серьёзны и всем видом показывали, что это не шутка. Голос Кэпа звучал твёрдо.
     — Хизри.
     Дагестанец бодро вскочил, взял в руки протянутый листок бумаги и начал быстро читать. Его кавказский акцент придавал реалистичность произносимым словам.
     «Я, президент ЧРИ Масхадов, хочу рассказать обстановку в республике и вокруг нее. Сначала приходят батальоны смертников, потом ФСБ и ГРУ. Они успокаивают народ и говорят, что закончат войну. ФСБ и ГРУ- конкретная наша цель для уничтожения, БТРы, танки, колонны - я не давал команды их уничтожать. Есть «Нива», УАЗ, «Таблетка» - борьба должна быть с ними. Надо создать группы по десять человек, чтобы в каждой было по три снайпера, которые специально работали бы по ФСБ, ГРУ.
     Каждый моджахед должен знать только то, что ему говорят. Никому не доверять, даже родным и близким. Тех, кто сотрудничает с федералами, необходимо уничтожать. Надо минировать подходы к базам.
     ФСБ, ГРУ и предатели - это самая главная наша цель. Все зло находится в Ханкале. Если находите общий язык с сотрудниками местной милиции, то работайте. Если нет, то разоружайте и убивайте их. Уничтожайте тех, с кем разговаривали сотрудники ФСБ.
     Если вы будете делать, как я говорю, то мы победим. У нас есть ещё шанс. Давайте соберём все свои силы и нанесем последний, сокрушительный удар и разгромим федералов.
     Хизри, улыбаясь, бросил листок на стол и сел на кровать. Николаич внимательно следил за операми, пытаясь определить степень испуга каждого.
     — Думаю, после вас этот бандит ещё что-нибудь в этом роде напишет. Теперь вы понимаете, как нас оценивают и «любят» бандиты, поэтому прошу максимально соблюдать все меры и правила безопасности, чтобы не доставлять им удовольствие, - он замолчал, закрыл папку и, улыбнувшись, произнес: «Мизер» вы разыграли как по нотам. Молодцы! Гип-гип ура!»
     - Уррра-а-а!!! - Роман кричал вместе со всеми, и с криком из него выходило напряжение последних дней, усиленное жгучим желанием увидеться наконец с родными.
     Хаш
     На следующий день, трясясь в машине по знакомой дороге, он вспоминал, как они ехали в Чечню, и удивлялся, насколько все изменились. Разве он предполагал, что эта война станет его войной, что за чеченских детей, женщин, врачей, учителей он будет идти на риск? Что их беда станет его бедой? Каждому поколению по войне. Роман понял, почему некоторые остаются здесь надолго, заключая контракты и бросая семьи, - потому что здесь, в Чечне, с людей отсеивается шелуха, пижонство, очковтирательство, и человек предстает таким, каким он есть на самом деле. И еще, и даже прежде всего, из-за настоящей дружбы, особой дружбы под угрозой общей опасности, а также благодаря возможности добиться реального результата в борьбе с реальным врагом.
     Начальство здесь, как повезёт. Если преодолеть страх, то окажется, что у многих есть причины остаться. «Но не у меня. Я не согласен, что каждый должен пройти через войну. Тех, кто доводит дело до войны, надо судить как врагов народа, - Роман достал тёмно-зелёный амулет. - Скоро я обниму своих любимых и единственных...»
     Дорога выпрямилась, и за окном замелькали пустынные села без следов разрушений. Скоро Чернокозово и мирная земля, где не охотятся за федералами, нет инженерных разведок, бронетехники и не летают вертолёты.
     - Перекусим? - весело спросил Зверь, когда машина въехала в Моздок.
     Неряшливый прифронтовой город с отпечатком близкой угрозы, наполненный военными и людьми разных национальностей, показался Роману глотком свежего воздуха. Он с интересом рассматривал прохожих, магазины, играющих детей, а потом вдруг представил себе русскую зиму, когда хлопья падающих снежинок заботливо накрывают затихшие дворы, города становятся чистыми, белоснежными, а свет из окон и фонарей тысячами волшебных искорок разлетается по улицам.
     - Что будете заказывать? - спросила миловидная девушка с блокнотом в руках, пытаясь заглянуть в глаза обычным посетителям кафе группе молодых мужчин.
     - Шашлык по двести грамм всем, - Артём, оторвавшись от меню, откинулся на спинку стула и весело подмигнул официантке.
     - Мне не надо... Вы хаш готовите? - Роман посмотрел на ее удивлённые глаза.
     - Это очень специфичное блюдо... Как бы вам сказать... - девушка заметно растерялась, - его хорошо утром... помогает от этого...
     - От похмелья... - улыбнулся Михаил.
     - Я знаю... - Роман поморщился от досады и подумал: «Неужели у меня на лице написано - «пьяница»?» - Мне не надо лечиться. Я попробовать хочу.
     - В первый раз, боюсь, вам не понравится, - официантка настойчиво пыталась отговорить Романа от этого блюда.
     - Вы его готовите? - он еле сдерживался.
     - Ну, да...
     - Заказываю, - твёрдо сказал Роман и положил ладонь на стол.
     - Ты не сможешь его есть, - серьёзно заявил Артём.
     - Хаш - это армянское блюдо, представляет собой сваренные бараньи внутренности, - Михаил также был озабочен, - может, шашлык поешь или мясо по-польски?
     - Я хочу хаш. Три месяца пробыть на Кавказе и не попробовать хаш - это неправильно. Будет что вспомнить, - Роман был непоколебим.
     Девушка пропала в сумраке не очень опрятного, с лавками у столов, с небольшими занавешенными окнами обычного кафе с таким же стандартным меню, напечатанном на обычных листках бумаги в потёртой целлофановой плёнке. Сквозь негромкую музыку весело звенели потревоженные китайские палочки, подвешенные над деревянной неказистой дверью. «Надо попросить салфетки», - подумал Роман. Через минуту к нему подошёл пожилой кавказец, стоявший за барной стойкой.
     - Это вы хаш заказали? - он вежливо, но с достоинством наклонил голову, пытаясь заглянуть в глаза русскому и определить его истинные намерения.
     Роман несколько смутился от того, что, казалось, простой на первый взгляд заказ вызвал такую реакцию и внимание к его персоне.
     - Да.
     На лице кавказца он прочитал уважение и признательность.
     - Хаш - хорошее блюдо, но по-настоящему его можно оценить только со временем. Необходимо умение его есть, - Роман расценил это как последнюю попытку его отговорить или предотвратить его возмущение.
     - Я хочу попробовать. Ругаться не буду. Вы мне объясните, как надо есть?
     На лице кавказца выразилось смущение и вместе с тем ещё большее уважение.
     - Хаш едят горячим. У блюда специфичный вкус, поэтому к нему подаются отдельно тёртый чеснок и соль.
     - Спасибо, я справлюсь. Быть на Кавказе и не попробовать хаш... - Роман был искренне благодарен бармену и давал ему понять, что также уважает местные обычаи и понимает его заботу.
     - Приятного аппетита, - лицо кавказца светилось доброй улыбкой.
     К сожалению, Роман отметил, что национальных чеченских блюд не очень много готовят в кафе, меню которых ограничивалось шашлыком, мясом с сыром, мясом с тестом. Изредка готовили хаш, но у него не хватало смелости преодолеть предупреждающие намеки кавказцев о рискованности его еды. Шашлык Роману надоел, да и готовят его не только на Кавказе, поэтому он твердо решил перед отъездом попробовать таинственное блюдо, стоявшее в большой глиняной миске, от которой разносился не очень приятный, но знакомый с детства запах готовящегося холодца. Он очень любил холодец, когда его готовила мать, но никогда не ел его горячим.
     Внешне поданная мутная похлёбка напоминала грибной суп с плавающими в густом бульоне развалившимися кусками шляпок подберёзовиков с белыми крепкими ножками. За Романом пристально следили его друзья. Он подмигнул Артёму и, зачерпнув ложку, отправил её в рот. Запах варёных внутренностей ударил не только в нос, а, как показалось Роману, разнёсся по всему телу. Он был вынужден высыпать весь чеснок и перец в похлёбку, но перебить аромат было невозможно, при этом специи не обжигали гортань, но тем не менее Роман был удовлетворён и почувствовал, как ему завидовали Артём и Михаил.
     - Вот теперь я по-настоящему побывал на Кавказе, спасибо, - он особо поблагодарил бармена и направился вслед за товарищами к выходу, сдерживая неприятную отрыжку, которая будет напоминать ему об экзотическом блюде до утра следующего дня, вызывая ощущение выполненного долга.
     У выхода из кафе он испытал непривычное состояние безоружности. Его руки по привычке искали автомат, а на пояс не давили гранаты с пистолетом Макарова, и он почувствовал, что первая серия его войны наконец-то действительно подошла к концу. Теперь - в знакомый аэропорт и улететь на хрупком самолёте в ту жизнь, где есть родные и близкие, заснеженная волжская Стрелка, памятник Минину, набережная и спокойствие. Нет, спокойствия теперь и там нет. В нём, в Романе, его нет. Говорят, что со временем это пройдёт и вытравится пульсирующее ожидание опасности.
     Теребя в руках заветный авиабилет, Роман оглядел ребят. Зверь, Доцент, Шмель...
     - Вы уж тут продержитесь без нас недельку, - Роману вдруг стало стыдно оставлять друзей. Не сговариваясь, они положили руки друг другу на плечи и стояли, сомкнув бритые головы, готовые умереть друг за друга.
     - Прыгать не будем. Пора, - Доцент разомкнул круг. - Не задерживайтесь там, скоро наша очередь.
     - До встречи через неделю. Встречайте.
     Вдруг Роман ощутил себя другим человеком и понял, что этот сумасшедший мир с оружием, бронетехникой, палатками, горами и новыми друзьями стал ему дорог. Нет, не так он представлял свой отъезд домой и не ожидал, что испытает сожаление.
     - Миха, помнишь, как мы не верили, что в Чечне наступит мир, и не хотели работать?
     - А помнишь, как ты говорил, что всё у нас через задницу? - вопросом на вопрос ответил москвич. - Если мы не видим смысла в управленческих решениях, это не значит, что они ошибочные, а скорее всего, они нам не ясны, что тоже, конечно, плохо.
     - Просто верить хочется в разумное руководство и доверять, а иначе как работать?
     - Я полностью тоже не верю, - Михаил, как всегда, выглядел невозмутимым и прятал за детской улыбкой свои мысли. - Стратегия правильная, а реализация слабая и ещё сомневаюсь, что война здесь когда-нибудь кончится.
     - В то, что со временем нохчи будут жить лучше, я верю. Несмотря ни на что, успокоятся и стрелять перестанут. Время лечит, - он не допускал мысли, что войны будут продолжаться вечно и люди не научатся просто жить без дележа и конфликтов.
     В иллюминатор Роман осмотрел горы и, к собственному удивлению с удовольствием подумал: «Скоро я вернусь. Скоро этот дурацкий самолёт поднимет меня в небо и где-то там, высоко, в белом ватном тумане пересечет условную границу между мирами, перенеся меня в другую жизнь. На неделю в другую жизнь... и обратно».