(Окончание.
     Начало в № 1, 2011 г.)
     Параллельно администрация Билла Клинтона поставила вопрос о переходе к новой системе стратегических отношений с Россией. В её основе должно было лежать превосходство Соединённых Штатов в стратегической сфере. Закон о противоракетной обороне США 1991 года свёртывал программу СОИ и провозглашал приоритетом создание ПРО театра военных действий.
     Но с 1995 года Пентагон приступил к реализации программы «3+3»: создание пограничных систем «заатмосферного перехвата» как компонентов стратегической ПРО. С начала 1999 года Белый дом ставил перед Россией вопрос о трансформации Договора по ПРО (1972 г.), угрожая в противном случае выйти из него.
     Соединённые Штаты применяли и новые формы воздействия на Москву. Стало практиковаться инициирование публичных коррупционных скандалов против российских бизнесменов и чиновников. Резкая критика военной операции в Чечне. Требование отказаться от поставок технологий «двойного назначения» в Иран. Периодическое появление информации об опасности утечки расщепляющихся материалов из российских научно-исследовательских центров. Эти шаги смягчались интеграцией России в «Группу семи», но доказывали, что в Вашингтоне не рассматривали при Клинтоне Москву как стратегического партнёра.
     «Малая конфронтация» России и США в конце 1990-х годов стала закономерным результатом разочарования друг в друге. Отказ Б.Н. Ельцина от дальнейших сокращений вооружений в Вашингтоне восприняли как нарушение условий «большой сделки» начала 1990-х годов. Россия же усматривала в действиях Вашингтона попытку произвести революцию в системе мирового управления: снизить роль ООН за счёт возвышения НАТО. Под воздействием этих процессов в российских документах в 1997–2000 годах стратегические ядерные силы стали рассматриваться как гарантия безопасности страны от потенциально враждебных действий со стороны Соединённых Штатов.
     Поддержка Москвой антитеррористической операции США в Афганистане несколько смягчила позицию республиканской администрации Джорджа Буша-младшего (2001–2009 гг.) в отношении сохранения системы контроля над вооружениями. На встрече в Кроуфорде (12 ноября 2001 года) президенты Владимир Путин и Джордж Буш договорились модернизировать систему стратегической стабильности. Москва согласилась с выходом Соединённых Штатов из Договора по ПРО (2002 г.) и запустила совместные с НАТО программы по развитию систем ПВО и ПРО ТВД. Вашингтон подписал с Россией 24 мая 2002 года Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов и Московскую декларацию о стратегическом партнёрстве, в соответствии с которой США обязались консультироваться с российской стороной по вопросам развёртывания ПРО.
     Но технический механизм взаимного ядерного сдерживания изменён не был. Обзор ядерной политики США (2002 г.) говорит о возможности проведения объединённых операций с использованием ядерных и неядерных сил. В Доктрине совместных операций с применением ядерного оружия (2005 г.) постулировалась допустимость превентивного применения тактического ядерного оружия в региональных конфликтах.
     В середине 2000-х годов российско-американские отношения дополнились новыми тенденциями.
     Во-первых, осенью 2004 года Вашингтон осудил действия России после событий в Беслане, в частности отмену прямых выборов губернаторов. Конгресс США принял серию рекомендательных резолюций с призывом исключить Москву из «Группы восьми».
     Во-вторых, на саммите в Братиславе (24 февраля 2005 года) президент Буш предложил включить в стратегический диалог вопрос об оказании помощи России в процессе повышения надёжности систем сохранности запасов расщепляющихся материалов. Российская сторона восприняла это как отказ Вашингтона видеть в лице Москвы равноправного стратегического партнёра.
     В-третьих, Соединённые Штаты осудили российскую концепцию «энергетической сверхдержавы». 4 мая 2006 года вице-президент Ричард Чейни заявил в вильнюсской речи, что «энергетическое оружие» стало новым ресурсом России. Критика звучала накануне саммита «большой восьмёрки» в Санкт-Петербурге (июль 2006 года), повесткой которого были проблемы мировой энергетики. Вашингтон возложил на российскую сторону ответственность за газовые кризисы с Украиной (2006 г., 2009 г.) и Белоруссией (2007 г.).
     В-четвёртых, США стали проводить активную политику на постсоветском пространстве. Концепция «расширения демократии» 1993 года предусматривала возможность включения бывших советских республик (кроме России) в НАТО. В 1990-е годы этот вопрос носил дискуссионный характер. Ситуация изменилась после поддержки администрацией Буша «цветных революций» в Грузии (2003 г.) и на Украине (2004 г.). В 2007 году конгресс принял закон о поддержке стремления Грузии и Украины в НАТО. Как следствие, в Москве возникли опасения, что Вашингтон намерен уменьшить российское влияние на территории бывшего СССР.
     С начала 2007 года в военно-политической сфере российско-американских отношений нарастала эскалация. Москва пыталась удержать Соединённые Штаты в режиме стратегического диалога по ПРО/СНВ. «Пятидневная война» на Кавказе (август 2008 года) стала финалом второй «малой» конфронтации. Фактическая вовлечённость в неё Соединённых Штатов была вызвана стремлением выяснить несколько моментов:
     - получить сведения о готовности России применить силу за пределами своих границ;
     - понять способность российского руководства действовать в условиях кризиса;
     - выяснить степень прочности позиции России на Кавказе;
     - прозондировать уровень уязвимости российских ВВС для американских информационно-космических систем;
     - создать прецедент для изменения правового режима черноморских проливов и обеспечения американского присутствия в Чёрном море.
     Возможность ограниченного военного столкновения между Россией и США перестала тогда казаться «запредельным» сценарием.
     * * *
     Пришедшая к власти в январе 2009 года демократическая администрация Барака Обамы попыталась скорректировать приоритеты в отношении России. В феврале 2009 года вице-президент Джозеф Байден объявил о начале политики «перезагрузки».
     25 марта стороны подписали соглашение о возможности транзита транспортных самолётов НАТО в Афганистан через воздушное пространство России. 8 апреля 2010 года президенты Дмитрий Медведев и Барак Обама подписали Пражский договор (СНВ-3), по условиям которого стороны договорились снизить к 2020 году количество развёрнутых ядерных боезарядов до 1.550 у каждой из сторон.
     Официальные приоритеты Соединённых Штатов в отношении России почти не изменились. «СНБ-2010» объявила таковыми сокращение стратегических ядерных сил на 75 процентов и снятие обеспокоенностей Москвы в сфере ПРО.
     При этом администрация Обамы разработала концепцию «минимального сдерживания» (minimal deterrence): сокращение стратегических ядерных сил и их перенацеливание на объекты экономической инфраструктуры. В условиях развития систем ПРО это может повысить соблазн у более сильной стороны пойти на силовое давление или даже развязывание ограниченного военного конфликта...
     

     От редакции.По состоянию на начало минувшего года стратегические ядерные силы США располагали 450 межконтинентальными баллистическими ракетами «Минитмен-3» (на трёх базах в штатах Монтана, Вайоминг и Северная Дакота), на которых было установлено 500 ядерных боезарядов, 12 атомными подводными лодками типа «Огайо», каждая из которых вооружена 24 баллистическими ракетами системы «Трайдент-2» (всего 288 БР с 1.152 ядерными боезарядами), 60 бомбардировщиками Б-52 и Б-2A (соответственно 44 и 16 машин).
     На снимке: Военнослужащие США заняты регламентным обслуживанием разделяющейся головной части с блоками индивидуального наведения для МБР «Минитмен-3».