В 1948 году в Институте авиационной медицины была создана сверхсекретная группа под руководством будущего лауреата Государственной премии СССР и профессора Владимира Ивановича Яздовского. Группе были поручены медико-биологические исследования для предстоящего запуска в ближний космос живых существ: надо было догонять американцев, уже осуществляющих опыты с обезьянами, которых под наркозом запускали на высоты 100 и более километров.
     Врач Владимир Яздовский прошёл Великую Отечественную войну в должности начальника медицинской службы 289-й штурмовой авиадивизии. В 1947 году его перевели в Москву в ГНИИИ авиационной медицины Министерства Вооружённых Сил СССР. В 1948 году по инициативе С.П. Королёва и с согласия министра Вооружённых Сил СССР Маршала Советского Союза А.М. Василевского Яздовский возглавил разработку программы космической биологии и медицины в нашей стране.
     Если вдуматься, удивительное было время. Истощённая войной страна думала о космическом будущем, предвидела его и уже тогда работала для него.
     Правда, активно велась подготовка не только к полётам к звездам, о которых мечтал К.Э. Циолковский. Фултоновской речью отставного премьера Великобритании У. Черчилля Запад, по сути, объявлял «холодную войну» своему недавнему союзнику по антигитлеровской коалиции. И это означало гонку в развитии ракетно-космических средств доставки ядерных средств поражения как в США, так и в Советском Союзе.
     Однако и полёты человека в космос оставались в повестке дня. В СССР и в США с конца 1940-х годов проводились опыты на животных, которыми предварялись испытания уже с участием человека.
     30 июня 1953 года главком ВВС издал приказ о создании на базе НИИИ авиационной медицины отряда испытателей. 14 июля 1953 года начальник ГНИИИ АМ подписал приказ № 118. Им начиналось формирование команды - отдела № 7 (отдел испытателей), руководство которым возлагалось на подполковника медицинской службы Евгения Анатольевича Карпова, впоследствии ставшего первым начальником Центра подготовки космонавтов. Кстати, на первых порах ЦПК входил в штат ГНИИИ АМ.
     «Красная звезда» уже рассказывала об уникальном подразделении, сформированном из солдат и сержантов срочной службы, отобранных из авиационных частей и школ младших авиационных специалистов (ШМАС). От кандидатов в эту абсолютно секретную команду требовались крепкое здоровье, высокие морально-волевые качества и умение держать язык на замке.
     Если вспомнить, что все солдаты призыва 1952–1953 годов выросли под воздействием военного голода и тягот, то можно представить, сколь трудно было врачам из отборочных комиссий института отбирать подходящих кандидатов для высотных авиационных, а в перспективе и космических испытаний. И получалось, что в той же ШМАС № 50, расположенной в Вапнярке Прикарпатского военного округа, из 1.500 курсантов на месте отбирали не более 50, а после углублённой медицинской проверки в Москве в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале отсеивалась ещё половина. Но и потом, в ходе экспериментов, происходил отсев. В конце 1950-х, когда эксперименты всё более приближали первый полёт человека в космос, в отряде испытателей было около 30 солдат и сержантов срочной службы.
     Они были «космопроходцами», поскольку даже специалисты медики не знали предельных возможностей человеческого организма. И нужно было определить «коридор безопасности» для будущих космонавтов, поэтому при подготовке и проведении экспериментов на риск шли не только солдаты, но и офицеры-медики, руководители этих экспериментов.
     Одним из таких специалистов был майор медицинской службы Акаки Согратиевич Цивилашвили, ставший одним из основателей отечественной высотной физиологии.
     Выпускник мединститута в Тбилиси, он сразу попал на фронт. Воевал в Сталинграде, участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Был тяжело ранен под Севастополем. После госпиталя его хотели списать по ранению, но молодой офицер добился возвращения в часть, в действующую армию. Войну закончил в Берлине. После войны учился в Военно-медицинской академии имени Кирова в Ленинграде. В 1954 году майор медслужбы Цивилашвили начал работать в Институте авиационной медицины.
     С первых дней ему доверили проведение исследований в области высотной физиологии, в основном по изучению влияния пониженного давления, перепадов давления и гипокопсии (кислородного голодания) на организм животных и человека.
     Он занимался этой тематикой почти двадцать лет. В конце своей работы в ИАКМ участвовал в подготовке полета «Союз - Аполлон», продолжая заниматься «перепадами» при переходах из корабля в корабль: давление в «Союзе» и «Аполлоне» было разным.
     Но поначалу свои высотные эксперименты (подъем за секунды и даже доли секунды на высоты 15-20-25-30 и более км) майор медслужбы Цивилашвили с лаборантами проводил на крысах, кроликах и собаках. Ещё раз повторяю: в то время никто не имел точного знания о том, что происходит с живым организмом при таких высотных «катапультированиях». Можно было только предполагать, что с подъёмом на высоту убывают до нуля кислород и давление атмосферы. Последнее означало, что животное или человека, освобождённых от постоянного привычного для нас давления атмосферы в 20 тонн, мгновенно раздует как шар, который попросту... лопнет. Что поначалу неоднократно и происходило с ушастыми и мохнатыми объектами опытов.
     Потом медики-высотники начали туго бинтовать крыс, шить компенсирующие костюмчики для кроликов и собачек, предупреждая раздутие их органических тканей и легких. Число «взрывов» резко сократилось.
     В простых ППК (противоперегрузочных костюмах) ходили поначалу «на перепады» в барокамеру и солдаты-испытатели. По крупицам, на пределах возможностей, с риском для здоровья они помогали собирать информацию для разработки систем и средств безопасности полетов - ВКК (высотно-компенсирующих костюмов) для летчиков и скафандров для космонавтов, в том числе для работы в открытом космосе.
     Бывший испытатель ИАКМ (1962–1964 гг.) Леонид Викторович Сидоренко скромно говорит, что они, солдаты-испытатели, только помогали организаторам и руководителям экспериментов набрасывать черновики, эскизы, кроки будущих полноценных чертежей. Но в том-то и дело, что общей картины не представлял себе никто, шел поиск верных, а потом и оптимальных решений.
     Акаки Согратиевич Цивилашвили комментирует: «Для моих экспериментов испытателей среди солдат подбирали специально. Не каждый подходил. Эксперименты шли каждый день, но каждому из испытуемых нельзя было участвовать в них более одного раза в неделю.
     Мы работали очень дружно. Ребята были для нас как родные. У нас не было отношений «полковник» - «солдат». Конечно же за каждого переживал. Как-то во время одного из экспериментов проверили пульс, в том числе у меня. У испытуемого в барокамере он был 70. А у меня, рядом с ней, - 150. Тяжёлые эксперименты были. Очень тяжёлые. Потому что рискованные.
     Много ребят через меня прошло, многих помню, хотя был на экспериментах долго - с 1954 по 1972 год. Без теплоты отношений работать нельзя. Это основа доверительности. Очень важно было, чтобы испытатель откровенно и правильно оценил воздействующий фактор. Участники после каждого эксперимента оставляли у меня в протоколе своё заключение, мнение».
     Полковнику медслужбы в отставке А.С. Цивилашвили уже за 90. К счастью, он по-прежнему в твердой памяти и не без доброго юмора. Вспоминает: «У нас уже был мощный «конвейер». Мы отбирали себе испытателей раз и навсегда, т.е. на весь срок службы этих ребят. Очень важно знать человека, его возможное поведение в эксперименте, устойчивость. Много было и непредвиденных моментов, по-разному вёл себя костюм, порой он срабатывал на испытуемом в нежелательной позе.
     Помню, хороший солдат был, Костюк его фамилия, белорус. Я проводил с ним эксперименты в условиях плавного подъёма, но один раз и с перепадом давления. Он потом сказал: «Я на «парапад» не пойду». Многих ребят помню. И этот его «парапад» на всю жизнь запомнил. Это и в самом деле был довольно болезненный и рискованный эксперимент. А тогда с участием людей мы только начинали проводить исследования с перепадами атмосферного давления, когда за две десятые секунды испытатель в барокамере оказывается на высоте 30 километров, где внешнего давления практически нет - оно в вакуумную камеру за мгновение «улетает». От разрыва человека спасает ВКК и гермошлем с кислородной маской. Но в комплекте ВКК была ещё воздушная подушка, прикрывающая мягкую часть туловища от лобка до схода рёбер. Так вот эта подушка, с одной стороны, вроде бы спасала, а с другой - била под вздох, как боксёра в печень. Ощущение - вроде все внутренности из тебя за секунду к горлу выбивает... Вот Костюк и не захотел «на парапад». Испытатель ведь не только физически сильным должен быть, он должен уметь мгновенно концентрироваться, управлять мышцами, держать удар...»
     Эти испытания на перепады стали особенно актуальны с 1959 года, когда НИИИ авиационной и космической медицины вплотную занялся вопросами управляемых космических полётов и надо было решать проблемы жизнеобеспечения космонавтов (надёжность скафандров) и средств приземления. Как и раньше, но уже в большем объёме и более сложных условиях - в различной природной среде, баро- и сурдокамерах, на катапульте и центрифуге - проводились испытания. Испытывались средства регенерации воздуха, моделировались длительная изоляция, невесомость, гиподинамия и разрабатывались средства борьбы с её последствиями...
     Из учёных ИАМ первого набора следует назвать прежде всего полковника медицинской службы в отставке Александра Серяпина, статью о котором в декабре 2008 года газета «Известия» справедливо озаглавила «Он мог стать первым космонавтом планеты». Талантливый учёный-экспериментатор и аналитик, он хотел и сам полететь туда, куда прокладывал дорогу вместе с подопечными солдатами-испытателями. Его мечта не исполнилась. Но отечественная космонавтика в долгу перед ныне покойным доктором медицины А. Д. Серяпиным, отдавшим космической медицине многие десятилетия жизни.
     Доктор медицинских наук, профессор полковник медицинской службы в отставке Иван Иванович Брянов тоже из первопроходцев - в институте трудился с 1948 года. Он автор методов и обоснования критериев врачебно-лётной экспертизы лётного состава и космонавтов. Принимал непосредственное участие в отборе отечественных и зарубежных космонавтов. Создатель и руководитель первой отечественной аудиометрической и вестибулярной лаборатории. Автор более 100 научных работ. В этом году ему исполнилось бы 97 лет.
     За 92 и генерал-майору медслужбы в отставке Сергею Авдеевичу Гозулову, тоже одному из учёных-основателей ИАКМ, начинавшему работать ещё с первым набором отряда испытателей.
     Наверное, самое ёмкое и точное объяснение тем отношениям, которые были тогда между «наукой» и испытателями, дали сами солдаты-испытатели: «Мы были солдатами. Учёные и специалисты-экспериментаторы были офицерами. Армейский устав соблюдался. У нас не было никакого панибратства, никакого особого сближения. Но мы настолько роднились сердцами... Я ведь доверяю себя экспериментатору, а он берёт ответственность огромную, чтобы не допустить никакого ЧП, гарантировать мою безопасность. Такое доверие и было в основе работы отряда...
     Возглавлял наш отряд испытателей с момента его создания Евгений Анатольевич Карпов. Поистине историческая личность - умный, обаятельный, душевный, тактичный, требовательный и проницательный человек...Он в нашей памяти вечен, как и начальник клинического отдела отряда Василий Григорьевич Терентьев. Был он строгим, если не сказать, жестоким, по отношению ко всем, кто был ответственным за проведение экспериментов, их безопасность. Важно было не только обосновать идею эксперимента, его процесс, но и гарантировать безопасность. ...Я не знаю ни одного случая, чтобы кого-либо уволили в запас досрочно из-за полученной в ходе эксперимента травмы».
     Все патриархи института были фронтовиками, многие трудились до глубокой старости, стали первопроходцами в своих направлениях авиационно-космической медицины, занимаясь не только экспериментами с привлечением испытателей, но и сами участвовали в них. Имена докторов медицины М.И. Вакара, И.Н. Чернякова, генерал-майора медслужбы В.А. Пономоренко и других по праву займут достойное место в ещё не написанной летописи отечественной космонавтики. И для её успешного будущего очень важно, чтобы нынешнее и грядущее поколения покорителей космоса знали и помнили об истоках, о своей родословной.
     

     

---

     Медики ИАМ на полигоне для выживания, 1955 г.
     А.С. ЦИВИЛАШВИЛИ перед барокамерой,1954 г.