Осенью минувшего года одно из заседаний «Суда времени» было посвящено исследованию причин трагедии 22 июня 1941 года. В качестве свидетеля со стороны Сергея Кургиняна выступал доктор исторических наук Михаил Мягков. То ли в полемическом запале, то ли просто в силу сложившейся традиции уважаемый Михаил Юрьевич произнёс: «А кто из разведчиков сообщил точную дату?»
     Но это не единичный случай. Ведь вплоть до настоящего времени по-прежнему в ходу упрёки в адрес советских разведслужб по поводу их неэффективности накануне Великой Отечественной войны. В «исправленном и дополненном по рукописи автора» издании мемуаров маршала Г.К. Жукова (2002 г.) появилась любопытная фраза: «Сейчас бытуют разные версии по поводу того, знали мы или нет конкретную дату начала и план войны. Генеральному штабу о дне нападения немецких войск стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чём нами тотчас же было доложено И.В. Сталину. Он тут же дал согласие на приведение войск в боевую готовность. Видимо, он и ранее получал такие важные сведения по другим каналам...»
     Вместе с тем имеющиеся в распоряжении исследователей документы подводят к тому, что до конца первой декады июня как минимум 22 сообщения резидентур Разведуправления Генерального штаба РККА, два – Разведуправления Главного морского штаба ВМФ и 45 – 1-го управления НКВД-НКГБ СССР содержали указания на предполагаемые даты нападения.
     Конечно, будучи в здравом уме, никто и не будет отрицать, что там были разнобой и многочисленные дезинформационные «шумы» – германская разведка в поте лица распространяла всевозможную дезинформацию, которая по разным каналам попадала в Москву. И не только она. Только по линии военной разведки таких «дат» набралось примерно полтора десятка. «Не отставали» в этом смысле и разведка Лубянки, и другие разведывательные службы, которые тоже «наскребли» примерно столько же «дат».
     Однако самое главное состоит в том, что в последние 10-11 дней перед войной советская разведка – как сообщество разведывательных служб того времени – всё-таки сумела назвать правильную дату начала агрессии, по моим подсчётам, 28 раз. С учётом же фигурирующих в различных исследованиях о пограничных войсках данных, которые приводятся без прямых ссылок на конкретные архивные данные, можно говорить даже о 35-40 таких случаях.
     Абсолютно неопровержимо установить точную дату нападения раньше 11-12 июня было невозможно. И всего лишь по той простой причине, что верховное командование Германии письменно указало день 22 июня как дату нападения только 10 июня 1941 года.
     До этого времени, как, впрочем, и после 10 июня и до дня нападения включительно, немцы вели широкомасштабную, прекрасно продуманную, четко скоординированную и неукоснительно претворявшуюся в жизнь даже в различных деталях и нюансах дезинформационную кампанию. Цель – ввести высшее руководство СССР и командование РККА в максимально возможное, желательно полное, заблуждение.
     Тем не менее дата нападения всё-таки была установлена. Несмотря на исключительно тяжёлые условия добывания информации о военных приготовлениях Германии к нападению на СССР. Несмотря на чрезвычайную принципиальную сложность установления даты агрессии, ибо это априори наиболее охраняемый секрет любого агрессора.
     Наверное, многие читатели сильно удивятся, но уникальную роль стратегической разведки в решении именно этих вопросов сыграла тактическая по своей природе разведка пограничных войск. Именно она первой смогла окончательно установить, неоднократно проверить и подтвердить дату и время начала агрессии, а также установить и зафиксировать начало выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции. В целом это произошло со значительным опережением данных зарубежных резидентур внешней и военной разведок СССР, за исключением одного случая, о котором речь пойдёт ниже.
     Впервые (по крайней мере, по тем данным, которые официально рассекречены и опубликованы) пограничники установили дату 22 июня как день начала агрессии 14 июня 1941 года. Произошло это в результате задержания двух диверсантов на участке 19-й заставы 5-й комендатуры 87-го Ломжинского пограничного отряда Управления пограничных войск НКВД Белорусской ССР. На допросах задержанные диверсанты и сообщили о 22 июня как о дне начала нападения Германии на СССР.
     Вторично дата 22 июня как день начала агрессии была установлена утром 18 июня 1941 года также в результате задержания группы диверсантов. Задержание 8 человек произошло в ночь на 18 июня на участке той же 19-й заставы. Кстати говоря, о том, что их будут забрасывать, пограничники знали ещё с 14-го числа от тех первых двух диверсантов, а также от своей закордонной агентуры.
     Третий раз пограничники все того же 87-го пограничного отряда установили дату 22 июня как дату нападения Германии на СССР после задержания 19 июня очередной группы диверсантов.
     Четвёртый раз эта же дата была установлена 20 июня всё тем же 87-м пограничным отрядом и также в результате задержания очередной группы диверсантов. Важнейшая информация была установлена с помощью закордонного агента «Маевского», оказавшего содействие в поимке этих диверсантов.
     Пятый раз дата 22 июня как день нападения Германии на СССР была установлена закордонным агентом (установить псевдоним пока не представляется возможным, предположительно речь идёт о польском патриоте и друге СССР – Баджинском) Белостокского УНКГБ Белорусской ССР, который 21 июня возвратился с сопредельной стороны, где находился с разведывательным заданием.
     Шестой раз дата 22 июня как день нападения Германии на СССР была установлена также агентом (оперативный псевдоним неизвестен) Белостокского УНКГБ Белорусской ССР, который в 1 ч. 30 мин. 22 июня сумел прорваться через немецкие кордоны и перейти на советскую сторону.
     Что касается информации от перебежчиков, то это были как гражданские лица, так и военнослужащие вермахта и союзных им войск. И от них тоже поступали серьёзные данные. Как правило, их допрашивали сотрудники разведывательных отделов погранотрядов, которые затем и проверяли полученную таким образом информацию, в том числе и через свою закордонную агентуру.
     В середине июня советскую границу в Прибалтике перешёл солдат дислоцировавшегося в Айдкунене 405-го пехотного полка вермахта, который на допросе показал, что, по словам генерала фон Ленгвица, инспектировавшего их часть, в ближайшие дни произойдёт нападение Германии на СССР.
     18 июня на участке 98-го Любомльского погранотряда Управления пограничных войск НКВД Украинской ССР границу перешёл фельдфебель германской армии, который на допросе показал, что в 4 часа утра 22 июня 1941 года соединения вермахта перейдут в наступление на всём протяжении советско-германской границы.
     Поздним вечером 21 июня советско-германскую границу перешёл ефрейтор Альфред Лисков. Это почти легендарная личность. Нет практически ни одного исследования или публикации о войне, особенно по истории её начала, где не упоминался бы этот человек. Он – тот самый немецкий солдат-перебежчик, который буквально за несколько часов до нападения перебежал на нашу сторону и предупредил о нападении. Это именно о нём вёл речь Жуков.
     Вот как в «Воспоминаниях и размышлениях» маршал описал этот случай:
     «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнётся утром 22 июня.
     Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.
     - Приезжайте с наркомом в Кремль, – сказал И.В. Сталин.
     Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
     И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
     - А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.
     - Нет, – ответил С.К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.
     Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их...»
     Впоследствии всевозможные толкователи мемуаров особенно напирали на тот «факт», что Сталин не очень-то поверил показаниям перебежчика и потому чрезмерно осторожничал. Причём всё преподносится так, как будто только от Лискова советская сторона узнала о вот-вот начинающемся нападении.
     Обратимся, однако, к архивному документу – сообщению УНКГБ по Львовской области в НКБ УССР о задержании перебежчика, давшего показания о готовящемся в ночь на 22 июня 1941 года нападении Германии на СССР:
     «Перешедший границу в районе Сокаля немецкий ефрейтор показал следующее: фамилия его Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Кольмберг (Бавария), где оставил жену, ребенка, мать и отца.
     Ефрейтор служил в 221-м (по другим данным, в 222-м. – А.М.) саперном полку 15-й дивизии. Полк расположен в селе Целенже, что в 5 км севернее Сокаля. В армию призван из запаса в 1939 г.
     Считает себя коммунистом, является членом Союза красных фронтовиков, говорит, что в Германии очень тяжелая жизнь для солдат и трудящихся.
     Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах.
     Как сторонник Советской власти, узнав об этом, решил бежать к нам и сообщить».
     Самым главным в данном случае является даже не содержание этого документа, а небольшое примечание архивистов, подготовивших к публикации сборник документов «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне»: «Сообщение передано по телефону 22 июня 1941 г. в 3 ч. 10 мин. По существу показаний перебежчика в НКВД СССР была направлена докладная записка. Ефрейтор немецкой армии Альфред Лисков был задержан 21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры 90-го пограничного отряда (Украинский погранокруг. – А.М.)».
     Из доклада начальника 90-го пограничного отряда майора М.С. Бычковского о показаниях немецкого перебежчика Альфреда Лискова:
     21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.
     В 00.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск (Управления пограничных войск НКВД Украинской ССР. – А.М.) бригадному комиссару Масловскому. Одновременно сообщил по телефону лично командующему 5-й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнесся подозрительно, не приняв его во внимание. Я лично твёрдо также не был убеждён в правдивости сообщения солдата Лискова, но всё же вызвал комендантов участков и приказал усилить охрану границы, выставить специально слухачей к р. Буг и в случае переправы немцев через реку уничтожить их огнём. Одновременно приказал, если что-нибудь подозрительное будет замечено (движение какое-либо на сопредельной стороне), немедленно докладывать мне лично. Я находился всё время в штабе.
     Коменданты участков в 1.00 22 июня доложили мне, что ничего подозрительного на сопредельной стороне не замечено, всё спокойно. Ввиду того, что переводчики в отряде слабые, я вызвал из города учителя немецкого языка, отлично владеющего немецким языком, и Лисков вновь повторил то же самое, то есть что немцы готовятся наступать на СССР на рассвете 22 июня 1941 г. Назвал себя коммунистом и заявил, что прибыл специально предупредить по личной инициативе. Не закончив допроса солдата, услышал в направлении Устилуг (первая комендатура) сильный артиллерийский огонь. Я понял, что немцы открыли огонь по нашей территории, что и подтвердил тут же допрашиваемый солдат. Немедленно стал вызывать по телефону коменданта, но связь была нарушена... Начальник 90-го пограничного отряда майор Бычковский».
     Этот документ по непонятной причине опубликован без указания точной даты, что на офицера погранвойск совершенно не похоже. Правда, на документе имеется неизвестно кем сделанная карандашом пометка: «6 июля 1941 г.». Судя по всему, эта докладная появилась в результате начавшегося вскоре после нападения и по приказу Сталина тщательного расследования всех обстоятельств, предшествовавших началу войну.
     Итак, как видите, Альфред Лисков был задержан в 21.00 21 июня, привезён в штаб отряда в 0.30 мин. 22 июня и лишь в 1.00 22 июня от него добились вразумительного ответа по существу причины его побега из германской армии. А его информация была передана по инстанциям только в 3 ч. 10 мин. 22 июня. Заметьте также, что А. Лисков был ефрейтором, а не фельдфебелем.
     Теперь попытайтесь хотя бы самим себе объяснить следующее. Известно, что передача директивы № 1 в войска уже была закончена в 00.30 мин. 22 июня, то есть за полчаса до того, как от А. Лискова была получена важная информация, которую ещё надо было передать в Москву! Очевидно же, что решение о направлении директивы № 1 принималось отнюдь не на показаниях А. Лискова, а на основе каких-то других данных, ибо сведения Лискова о грядущем вот-вот нападении прозвучали после того, как директива уже шла в войска. Соответственно Пуркаев не мог звонить Жукову в 21.00, ибо Лискова ещё не допросили толком. Потому, что даже подчинённый Пуркаева – командарм-5 Потапов – и то был проинформирован лишь в 1.00 ночи или в первые минуты второго часа ночи. Спрашивается, о чём, о каком конкретно перебежчике Тимошенко и Жуков докладывали Сталину, особенно если учесть, что в 20.50 21 июня они только вошли в его кабинет?
     Очень похоже на то, что случаю с Лисковым приписаны сведения, которые были получены от перебежчика, перешедшего в СССР 18 июня. Ведь тот перебежчик перешел границу в районе расположения 15-го стрелкового корпуса (командир – полковник И.И. Федюнинский, знакомый Г.К. Жукову ещё по боям на Халхин-Голе) 5-й армии КОВО. Оповещённый пограничниками Федюнинский, естественно, сообщил командарму-5 Потапову, тот – в штаб КОВО, Пуркаеву. Перебежчик сообщил о том, что 22 июня в 4.00 утра начнётся нападение. В силу этих обстоятельств Пуркаев мог действительно немедленно доложить в Москву об этом перебежчике и его информации.
     * * *
     Разведка погранвойск смогла дважды точно установить факт начала выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции и документально подтвердила эту информацию. В промежутке с 10 по 12 июня 1941 года разведка погранвойск установила, что ударным группировкам вермахта был отдан приказ о выдвижении с 13 июня на исходные для нападения на СССР позиции. По группе армий «Север» было установлено, что такой приказ был отдан ещё 6 июня.
     (Продолжение следует.)
     На снимке: С.К. Тимошенко и Г. К. Жуков на учении, 1940 год.