Федорчук ценил хороших, толковых сотрудников, всегда готов был поддержать их, поощрить за успехи в работе. В то же время мог и строго взыскать за служебные упущения. Он отличался большой работоспособностью, трудолюбием и настойчивостью в достижении цели. За пять лет совместной службы в ЦГВ я не помню случая, чтобы он не вышел на работу по болезни или по другой причине. Физически крепкий полковник, казалось, не знал усталости.
     О его настойчивости свидетельствует такой случай. Буквально в первые дни пребывания в ЦГВ (в 1950 г. Федорчук был назначен начальником 3-го отдела Управления особых отделов по ЦГВ. - Ред.) он принял непосредственное участие в задержании служившего в Венгрии младшего офицера Волкова, который в пьяном виде, пытаясь без разрешения выехать на служебной машине за пределы части, тяжело ранил постового и, боясь ответственности, сбежал, намереваясь уйти в Югославию или в Италию и попросить политического убежища.
     Поиск офицера вели более недели в сложных условиях: беглец скрывался в горах, поросших густым лесом, и готов был в любую минуту применить оружие. Всё это время Федорчук находился безвыездно на месте поиска, организуя взаимодействие оперсостава, войскового подразделения и австрийской полиции, пока вооружённый опасный преступник не был задержан. Волков яростно отстреливался и сдался только после того, как у него кончились патроны.
     Характерная особенность стиля работы Федорчука - стремление рассматривать оперативные материалы с оперработником без промежуточных инстанций. Мне представляется, что такой метод позволял ему глубже уяснять суть дел, знать мнение оперработников, изучать их деловые качества, определять, кто на что способен.
     Когда Федорчук находил, что дело представляет оперативный интерес, он нередко сам подключался к осуществлению намеченных по нему мероприятий, причём не боялся брать на себя ответственность за рискованные и опасные акции. Сошлюсь на пример. У меня находились материалы на Шварца - сотрудника технической службы абвера (так называлась в вооружённых силах нацистской Германии служба, занимавшаяся военной разведкой и контрразведкой. - Ред.). В довоенные годы он работал в СССР, хорошо владел русским, жил на западе Австрии и мог помочь в решении контрразведывательных задач.
     Я провёл с ним несколько встреч. На одну он привёз по моей просьбе кучу брошюр, изданных эмигрантскими организациями. Бросив их небрежно в угол, сказал:
     - Читайте... Но это же муть. Руки пачкать не хочется.
     Однажды вместе со мной на встречу поехал Федорчук. Шварц снова принёс эмигрантскую литературу и опять с пренебрежением бросил пачку журналов в угол. Встреча прошла, как говорится, в духе взаимопонимания. Шварц не отказался от угощения - водки и икры. Он, конечно, понял, что имеет дело с советской спецслужбой. Тем не менее дал согласие на продолжение встреч. Мы, не раскрывая карт, по-прежнему акцентировали его внимание только на эмигрантских организациях, так как ещё не были в нём достаточно уверены.
     Результатом встречи мы остались довольны. Но, к сожалению, контакт не получил дальнейшего развития. На последующие встречи Шварц почему-то не прибыл. Связь с ним была потеряна, а пытаться восстановить её в западной зоне было небезопасно.
     * * *
     В 1952 году был разоблачён агент американской разведки сержант Полонин, киномеханик одной из частей в Будапеште. Он был завербован при содействии некого Велиховского (фамилия неточная), выходца из СССР, окопавшегося в американском секторе Вены.
     Велиховский промышлял тем, что, используя знание русского языка, на Восточном вокзале заводил знакомства с советскими военнослужащими в интересах американской разведки. Именно здесь он вышел и на Полонина. Узнав, что сержант ищет магазин, где можно купить корицу, Велиховский предложил ему свои услуги. Затем пригласил в гости, познакомил с красивой девицей. Когда они остались вдвоём, скрытой камерой сфотографировал их в момент любовных утех. А далее события развивались по обычному сценарию: фотографии были предъявлены Полонину, который, побоявшись ответственности, согласился сотрудничать с американской разведкой.
     Пока Полонин служил киномехаником во второстепенной части, особой ценности для разведки он не представлял. Но как только получил отпуск, ему тут же дали задание осуществить вербовку агента на территории СССР и собрать информацию о воинских частях, для чего выдали деньги и 20 золотых часов.
     Полонин постарался выполнить задание: привлёк к работе на американскую разведку, соблазнив деньгами, родного брата - офицера Советской Армии, уволенного в запас за пьянство. От него получил некоторую информацию о воинских частях, в которых тот служил.
     Деятельность Велиховского могла нанести серьёзный ущерб Советскому государству. Нужно было как можно быстрее пресечь его шпионскую деятельность. Возник план его перевербовки или компрометации перед американцами. Расчёт был такой: если Велиховский не согласится сотрудничать с советской спецслужбой, то американцам так или иначе станет известно о том, что он попал в её поле зрения, и они вынуждены будут отказаться от использования его на прежнем участке или вообще прекратить с ним связь.
     В намеченный день группа оперативников во главе с Федорчуком выехала к Велиховскому. Один из участников операции рассказывал мне, как она проходила.
     Выехали на двух машинах. Остановились около соседнего дома. К Велиховскому послали переводчика Борисова с заданием выяснить обстановку и при благоприятных условиях сделать ему предложение о переговорах с представителями советского командования. Отсутствие Борисова должен был минут через десять.
     Велиховский, узнав, что к нему прибыли русские военные, впустил Борисова в квартиру, закрыл дверь на замок и, сказав, что давно ждёт этого визита, тут же стал звонить по телефону. Борисов, смекнув, в чём дело, попытался помешать. Велиховский выхватил из-за стола железный прут, намереваясь ударить им Борисова. Завязалась борьба. Возвращение Борисова явно затягивалось.
     Почувствовав неладное, товарищи помчались на выручку. Пришлось применить силу, чтобы выломать дверь и вызволить Борисова. Затем группа быстро ретировалась в советскую зону и, к счастью, вовремя: только контрразведчики отъехали, как к дому на большой скорости подкатили два «джипа» американской военной полиции.
     * * *
     В поисках оперативно значимых материалов Федорчук зачастую лично выезжал на места. В одну из таких поездок он взял и меня. Нам предстояло изучить оперативные материалы в особом отделе КГБ при военной комендатуре в городе Урфаре.
     К этому отделу было приковано пристальное внимание Управления контрразведки по ЦГВ. И не случайно. Отдел находился в непосредственной близости от американской зоны. Их разделял лишь Дунай. Мост через него соединял Урфар с Линцем, где располагались американские спецслужбы и действовала резидентура НТС (Народно-трудовой союз - политическая организация русской эмиграции, использовавшаяся спецслужбами западных государств в интересах разведывательной и подрывной деятельности против СССР. - Ред.). Через Урфар на Линц проходила основная трасса, связывавшая американскую зону с Веной.
     Перед отъездом в Урфар произошёл забавный случай. Работал в управлении на технической должности молодой парень с чёрными курчавыми волосами и узкой полоской усов. Я отрастил себе такие же. Когда зашёл к Федорчуку и доложил по всей форме о готовности к выезду, он, пристально осмотрев меня, спросил:
     - Кто-кто?
     Я повторяю, что прибыл капитан такой-то. А сам думаю: «В чём дело? Может, не так одет?»
     Федорчук, видя моё замешательство, с иронией говорит:
     - Под грузина подделываешься?! Сейчас же пойди и сбрей эту пакость!
     Когда я снова пришёл к начальнику, уже без усов, он, улыбаясь, сказал:
     - Вот теперь вижу настоящего Гололобова, а то чёрт знает на кого похож!
     Федорчук был прав. Глупо подражать кому бы то ни было, надо быть самим собой. Усов же после этого случая я никогда не отращивал.
     * * *
     Важное значение в то время (в 1965 году М.Ф. Гололобов был назначен начальником особого отдела в корпусе РВСН в Оренбурге. - Ред.) придавалось маскировке объектов ракетных войск. Объяснялось это тем, что западные разведки, в первую очередь США, обеспокоенные быстрым ростом ракетно-ядерного потенциала СССР, взяли курс на активизацию добывания разведывательной информации в первую очередь по данной проблеме.
     Наряду с использованием традиционных источников - агентуры, поездок разведчиков, работающих под прикрытием сотрудников посольств и других представительств, в то время получают широкое развитие технические средства разведки.
     Хорошо известен случай, когда 1 мая 1960 года в районе Свердловска был сбит ракетой разведывательный самолёт У-2, управляемый американцем Пауэрсом. Он пролетел огромное расстояние от Пакистана через Среднюю Азию, Казахстан.
     Кажется, 2 мая американский шпион был самолётом доставлен в Москву и водворён во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Я тогда входил в дежурную группу КГБ. Некоторым из состава нашей группы удалось посмотреть на воздушного шпиона. Один из них так отозвался о нём:
     - Ничего особенного, щупленький, а я думал, что богатырь.
     Внешний вид обманчив. В действительности Пауэрс был ценным сотрудником ЦРУ, и не случайно США обменяли его на советского разведчика-нелегала Р.И. Абеля, осуждённого американскими властями в 1957 году к 30 годам тюремного заключения.
     Пауэрс был не единственным, кто вторгался в пределы СССР с разведывательными целями. Разведывательные полёты самолётов систематически совершались вдоль южной границы СССР и на Севере. Пограничные зоны Турции и Пакистана были напичканы, кроме того, стационарными пунктами радиотехнической разведки. С 1960 года США в своей разведывательной деятельности делают ставку на спутники-шпионы, число которых росло с каждым годом, а их разрешающие возможности (с точки зрения распознавания объектов) увеличивались.
     В 1966 году, после совещания с руководящим составом военной контрразведки, Цинёв (Георгий Карпович Цинёв в 1966 году был назначен начальником 3-го Управления КГБ, то есть военной контрразведки. - Ред.) организовал встречу начальников особых отделов ракетных войск с начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза М.В. Захаровым. Цинёв задал вопрос, нельзя ли что-то предпринять для улучшения маскировки ракетно-ядерных объектов. Захаров тут же ответил, что в Министерстве обороны этим также озабочены, но сделать что-то существенное не представляется возможным. Министерство пока не располагает средствами эффективной защиты таких объектов от космической разведки.
     Захаров предложил сидевшему рядом с ним начальнику Главного разведуправления Генштаба генералу П.И. Ивашутину, ранее первому заместителю председателя КГБ СССР, принести и продемонстрировать фотоснимки, сделанные с советских разведывательных спутников. Тот быстро возвратился и передал офицерам для ознакомления снимки американских морских баз. На них отчётливо просматривались не только надводные корабли, но и подводные лодки на глубине.
     - Теперь видите, что можно сделать с помощью спутников? А специалисты утверждают, что разрешающие способности американских фотосредств выше наших, - сказал Захаров.
     Обращаясь к Цинёву, он резюмировал:
     - Конечно, маскировать надо, средства и способы для этого искать необходимо. Георгий Карпович, может, и ваши институты для этого что-то могут сделать, у вас их много. Подумайте.
     Вопросы маскировки меня интересовали не только в практическом, но и в теоретическом плане.
     Ещё на полигоне я задался целью выяснить, какую информацию разведка США может получить путём перехвата излучений различных датчиков с борта летящей ракеты.
     Проштудировав десяток томов и побеседовав со специалистами, я написал и направил в Третье управление докладную записку, в которой обосновывал, что американские радиолокационные и другие технические службы в сопредельных странах в состоянии получать информацию об испытаниях новых ракет и их тактико-технических характеристиках. Из управления ответа не последовало, и я направил в наш сборник статью на эту тему.
     Спустя несколько дней звонит Цинёв и как обычно вкрадчиво спрашивает:
     - А вы посылали по этому вопросу официальный доклад?
     - А как же...
     - Доложите, когда это было и за каким номером вы послали докладную.
     Я побежал в секретариат и взял нужные данные.
     - Всё равно, - говорит Цинёв, - прежде чем посылать статью, следовало бы посоветоваться...
     Он обещал опубликовать информацию по затронутому вопросу в бюллетене Третьего управления, но в нём я нашёл не более пяти строчек, в которых говорилось о возможности перехвата противником информации с борта ракеты.
     * * *
     В описываемый период в дивизиях продолжалась постановка ракет на боевое дежурство. График этих работ, утверждённый в верхах, жёстко контролировался. Курировал ракетные войска секретарь ЦК КПСС Фрол Романович Козлов - человек очень требовательный, не признававший никаких компромиссов. Сроки постановки ракет на боевое дежурство строго выдерживались, никому не хотелось вызова в ЦК партии за срыв графика.
     В этих жёстких рамках транспортировку ракет и их установку в шахты стали проводить не в ночное время, как раньше, а среди бела дня.
     На всякий случай решил проконсультироваться с Цинёвым.
     Он ответил:
     - Ну вы там как-нибудь поосторожнее... Что же сделаешь, если обстановка требует.
     Чтобы сбить противника с толку и показать, что ракет у нас более чем достаточно, строили ложные старты из деревяшек (по опыту Великой Отечественной войны). Это требовало дополнительных затрат, а в эффективность такой маскировки инженеры не верили, так как простой облёт ложных объектов на самолёте показывал, что всё тут шито белыми нитками. Что же говорить о космической разведке с её возможностями?!
     Поэтому, когда за подписью нового начальника Третьего управления Федорчука поступило распоряжение представить доклад о состоянии маскировки объектов корпуса, я, ссылаясь на мнения специалистов, отрицательно оценил затею с ложными объектами...
     На снимках: Г. Пауэрс (справа) и один из создателей У-2 К. Джонсон, 1960 г.; В.В. Федорчук; Самолёт У-2, представленный западной общественности на авиабазе в США 6 мая 1960 г. Чтобы скрыть принадлежность сбитого Пауэрса к ЦРУ, на самолёт нанесли опознавательные знаки аэрокосмического агентства НАСА.