27 мая 1941 года чехословацкая военная разведка, считавшаяся одной из самых сильных в Европе, получила достоверные данные о том, что нападение на Советский Союз произойдет 22 июня. Информация поступила от ценнейшего агента чехословацкой военной разведки в абвере А-54 - Пауля Тюммеля. Естественно, что в первую очередь эту информацию руководитель чехословацкой военной разведки генерал Франтишек Моравец передал британской разведке МИ-6. Естественно потому, что обе разведки издавна тесно сотрудничали, не говоря уже о том, что президент и правительство Чехословакии в эмиграции пребывали в Лондоне, как и само руководство разведки Чехословакии.
     В то же время следует помнить, что с 16 мая 1935 года между чехословацкой военной и советской разведками действовало секретное соглашение об обмене разведывательной информацией по Германии, которое никто не дезавуировал и не аннулировал. Соответственно руководство чехословацкой разведки либо самостоятельно, но скорее всего через своего президента - Э. Бенеша - передало эти данные советскому представителю в Лондоне для последующей передачи в Москву, Сталину. К тому же не следует забывать, что в непосредственном окружении самого Бенеша находились агенты советской внешней разведки Яромир Смутный и Людмила Каспарикова. Информация могла уйти в Москву и по этим каналам.
     Не говоря уже о том, что информация из МИ-6 также шла в Москву полноводной рекой благодаря усилиям великолепной «кэмбриджской пятерки» блестящих агентов советской внешней разведки. И поступавшая от чехословацкой разведки информация оказывалась втянутой в водоворот этих сообщений.
     Наряду с чехословацкой военной разведкой активную разведывательную деятельность против гитлеровского рейха вела также и польская военная разведка - не менее сильная спецслужба, чем чехословацкая. Польская военная разведка имела отличные агентурные позиции на оккупированной немцами части Польши, а также в других странах Европы, благодаря чему была прекрасно осведомлена о плане гитлеровской Германии по нападению на Советский Союз. Информацию об этом она так же, как и чехи, передавала британской разведке МИ-6. Польская военная разведка уже2 июня пришла к окончательному выводу о том, что нападение на СССР произойдет 22 июня.
     Несмотря на то, что до начала войны Советский Союз не сотрудничал с польским правительством в эмиграции, тем не менее внутри этого правительства у советской внешней разведки тоже были серьезные агентурные позиции. Прежде всего это - министры польского эмигрантского правительства в Лондоне, известные историкам под псевдонимами «Генрих» и «Садовник». Оба поставляли очень серьезную информацию. Так что информация о дате нападения явно прошла как минимум по одному из этих каналов.
     Кроме того, следует иметь в виду, что советская военная разведка исхитрилась внедрить своего агента в находившийся в эмиграции в Лондоне аппарат руководства польского «Союза вооруженной борьбы» (СВБ), который занимался также и разведывательной деятельностью против Германии и СССР. Речь идет о разведывательном центре генерала Сикорского. Добывавшаяся агентурой СВБ информация попадала и в Москву.
     Одновременно следует принять во внимание, что в 1940 году советская разведка сумела перехватить некоторые агентурные линии польской разведки в военных кругах Германии. Произошло это в результате тщательной работы с попавшим в руки советских органов государственной безопасности капитаном польской военной разведки Ю. Сосновским, работавшим против Германии. Там он был арестован в середине 1930-х годов, но затем обменён на арестованных в Польше немецких агентов и снова отправлен за решётку уже польскими властями. В 1939 году сотрудники НКВД СССР обнаружили его во Львовской тюрьме и начали работать с ним. Работу вели выдающиеся асы советской разведки В.М. Зарубин и З.И. Рыбкина. В результате от Сосновского были получены данные на ряд не разоблачённых немцами его агентов в Германии, которые затем были использованы в интересах СССР.
     * * *
     Кроме того, не следует забывать, что в Третьем рейхе действовали также и агенты структуры, которую я называю «личной разведкой Сталина».
     От редакции. В тот исторический период в СССР функционировало несколько разведслужб. Помимо военной и военно-морской разведки, разведки Наркомата госбезопасности и разведки погранвойск Наркомата внутренних дел свою разведслужбу имел исполнительный комитет Коммунистического интернационала (ИККИ), которым руководил болгарский коммунист Г. Димитров. Она называлась Отдел международной связи ИККИ, а с 1936 года - Служба связи секретариата ИККИ. Курировал Отдел международной связи секретарь ИККИ И.А. Пятницкий, а руководил разведслужбой около 10 лет А.Л. Абрамов (Миров). С октября 1936 года руководители разведслужбы Коминтерна часто менялись: Б. Мельников, Я. Анвельт, пришедшие из НКВД К.П. Сухарев и И.А. Морозов. Эта структура располагала своей разветвлённой агентурной сетью, обеспеченной собственной радиосвязью. После провала советской разведывательной сети в Западной Европе в 1942 году её руководителю Л. Трепперу после побега из гестапо удалось связаться с Москвой через один из коминтерновских радиопередатчиков во Франции.
     После начала Великой Отечественной войны из Службы связи секретариата ИККИ был выделен Первый отдел, на который было возложено руководство нелегальной связью ИККИ со структурами компартий и отдельными зарубежными пунктами за границей, организация нелегальных перебросок людей и т.д. Отделом руководил И.А. Морозов. В мае 1943 года после роспуска Коминтерна Первый отдел ИККИ был преобразован в НИИ-100.
     Добытыми разведсведениями Димитров делился с другими спецслужбами СССР. Так, 15 сентября 1939 года он писал наркому внутренних дел Л.П. Берии:
     «Дорогой товарищ Берия!
     Приехавший китайский товарищ Чжоу Эн-Лай привез с собой три вида шифра, которыми пользуется японская армия. Эти шифры были захвачены 8-й армией в боях с японцами.
     Полагая, что указанные шифры могут представить интерес для вас, посылаю вам в приложении к этому письму.
     С товарищеским приветом Г. Димитров».
     Некоторые исследователи, в частности А.Б. Мартиросян, утверждают, что Сталин располагал также своей собственной спецслужбой, сотрудники которой работали в том числе «под крышей» Особого сектора ЦК КПСС, возглавляемого А.Н. Поскрёбышевым, и Наркомата государственного контроля СССР, которым руководил с сентября 1940 года Л.З. Мехлис. Правда ли это, однозначно сказать сложно, так как никаких документов этой спецслужбы не обнаружено, не обнародовал себя ни один её сотрудник. Вместе с тем известно, что в более поздний советский период в рамках Управления делами ЦК КПСС действовала особая оперативная группа, выполнявшая «специфические поручения» Генерального секретаря ЦК КПСС, в том числе за рубежом. Её сотрудники перед приёмом на работу проходили спецподготовку в учебных центрах КГБ СССР.
     Ольга Константиновна Чехова-Книппер - талантливая актриса театра и кино в первой половине ХХ века. Мы десятилетиями не ведали, что регулярно на стол Сталина ложились спецсообщения, подписанные очаровательным женским псевдонимом «Мерлин» (так звали в далёком прошлом Европы одного из прорицателей), а уж о том, что за ним скрывается великая актриса, и вовсе предположить не могли. Она работала на Советскую Россию с 1922 года.
     Первоисточниками стратегически важной информации у неё были сами представители верхушки третьего рейха, их жёны и любовницы, с которыми она поддерживала тесные дружеские связи (например, «дружбу» с той же Евой Браун Ольга Чехова завела ещё тогда, когда Гитлер только рассматривал её кандидатуру на роль постоянной любовницы - в начале 1930-х годов).
     А в поток этой информации органически вплеталась информация от агентов Ольги Константиновны - старших офицеров вермахта Альбрехта фон Квирингейма (штаб верховного командования вермахта), Вернера фон Хефтена и Эберхарда Финка (штаб верховного командования сухопутных войск). «Мерлин» завербовала их, когда они были ещё лейтенантами. К концу войны все трое были полковниками. Первые два были казнены за участие в заговоре против Гитлера от 20 июля 1944 года. Тогда едва не пострадала сама Чехова.
     Марика Рёкк (урожденная Мария Керер) - мирового значения артистка театра, эстрады и кино в первой половине ХХ века. Если ориентироваться на шкалу особо ценной агентуры, то разведывательный статус Рёкк фактически равен статусу Чеховой. Ибо и её источниками информации были всё те же главари третьего рейха, ближе всего она была к Геббельсу. Марика Рёкк какое-то время формально принадлежала к агентурной группе, носившей условное название «Крона». Ее создателем считается один из самых выдающихся советских военных разведчиков ХХ века легендарный Ян Черняк. Группа была создана ещё в середине 1920-х годов и действовала она около 18 лет, но ни один из её членов так и не был раскрыт западными контрразведками. Между тем в неё входило, как сейчас выясняется, свыше 30 человек, большинство из которых стали видными офицерами вермахта, крупными промышленниками рейха. По каналам этой группы шла бесценная для советского руководства и командования информация. Ввиду особой ценности информации Рёкк она была переключена перед войной на связь с личной разведслужбой Сталина.
     Граф Сергей Алексеевич Вронский (1915—1998) - талантливый учёный-астролог и очень близкий к заместителю Гитлера по партии Рудольфу Гессу человек. Особенность разведывательного статуса Вронского заключалась в том, что он с молодости владел оккультными науками - астрологией, хиромантией, магией, обладал отличными способностями к гипнозу и психотерапии, был отличным экстрасенсом-медиком. И, судя по всему, использовался именно в этом направлении, так как был близко знаком не только с верхушкой третьего рейха, но и поддерживал близкие дружественные отношения с личным астрологом Гитлера Карлом Эрнстом Крафтом.
     Вронский, как это явствует из весьма скромных описаний его жизненного пути, был занят информационным освещением наиболее скрытой от посторонних глаз части нацистского режима - его связи с оккультными структурами. Кремль очень интересовали контакты Гитлера через эти «эзотерические каналы» с наиболее могущественными закулисными силами Запада, претендующими на роль властителей судеб человечества. Граф Вронский был вхож, в частности, в круг членов тайного общества «Врил».
     Вронский одним из первых установил дату вторжения - 22 июня 1941 года. И если исходить из его скупых слов, то это произошло где-то весной 1941 года, скорее всего в начале весны - до полёта Гесса в Англию. Гесс знал дату нападения от Гитлера, причем явно до 30 апреля 1941 года, когда фюрер впервые озвучил её перед генералитетом...
     * * *
     Итак, Сталин на основании разведсообщений имел немало оснований считать, что война начнётся именно 22 июня. Что касается его запредельной на первый взгляд и трудно понимаемой до сих осторожности, то она имела глобальные стратегические корни. Во-первых, ни в коем случае не дать Гитлеру даже тени намека на возможность хоть как-то обвинить Советский Союз в агрессивных намерениях. Во-вторых, ни в коем случае не упустить реальный шанс сделать США и Великобританию своими союзниками в борьбе с Гитлером.
     Дело в том, что, по донесениям разведки, Сталин ещё с конца января 1937 года точно знал, что возглавляемые Рузвельтом США вступят в войну на стороне СССР только в одном единственном случае - когда Советский Союз объективно станет жертвой гитлеровской агрессии. Незадолго до нападения Германии Рузвельт вновь подтвердил такую свою позицию, о чём Сталину стало известно благодаря советской разведке. Соответственно куда США, туда и Англия.
     Всё это, конечно, никак не может трактоваться так, что Сталин, опасаясь неблагоприятного впечатления Рузвельта, специально не предпринимал никаких мер для своевременного отражения агрессии. Предпринимал очень даже активные меры. Все эти меры директивно были доведены до сведения военного командования всех уровней. Но одновременно Сталин требовал особой осторожности. Вот так обстояло дело на самом деле, если опираться на имеющиеся документальные свидетельства.
     
     * * *
     Комментарий историка Александра Преображенского. Итак, советская разведка точно установила дату начала выхода ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции, дату агрессии и время её начала - так считает писатель Арсен Мартиросян, знакомый многим читателям «Красной звезды» своими публикациями. По его мнению, ответственность за неудачный исход первых сражений Великой Отечественной войны ложится на военачальников западных военных округов, не сумевших организовать отпор вермахту, хотя в Кремле располагали разведсведениями о предстоящем немецком нападении и информировали об этом военное командование.
     Не вступая в полемику с писателем, в том числе по очень спорному вопросу о якобы имевшей место разведдеятельности О. Чеховой-Книппер и Марики Рёкк, всё же заметим, что в историографии есть несколько иная точка зрения на причины трагедии июня 1941 года и она тоже основана на документах.
     В частности, надо иметь в виду, что в 1939—1941 годах высшее политическое руководство СССР вело сложную внешнеполитическую игру, стремясь удержать Гитлера от нападения на СССР, и поэтому опасалось спровоцировать Германию. Неизбежность войны с немцами для Сталина, судя по всему, была очевидна, речь шла только о попытке отсрочить столкновение.
     Чтобы победить в предстоящей схватке, в Кремле считали необходимым заключить союз с Великобританией и США - особенно с последними, учитывая их огромный военно-экономический и научно-технический потенциал. Между тем отношения СССР с США к лету 1941-го, перед войной, были отягощены советско-финской войной и включением трёх прибалтийских государств в состав Советской державы (да и британцы в 1940—1941 годах имели планы военного удара по СССР на севере и в Закавказье).
     Рузвельт, настроенный антинацистски, в то же время не был однозначно готов поддержать СССР в случае войны с Германией. Это отмечает и А. Мартиросян. В мае 1941 года на совещании начальников штабов Рузвельт говорил, что если Сталин не спровоцирует нападение Германии, то США поддержат СССР. В противном случае не будут вмешиваться.
     Позиция президента США была известна Сталину, поэтому-то он, видимо, и требовал от военного командования не провоцировать Германию. Командующие войсками западных военных округов не раз получали нагоняй из Наркомата обороны по этому поводу. И дело здесь не в неких «злонамеренных» замыслах Тимошенко или его заместителей - они лишь выполняли волю вождя. Дело в позиции самого Сталина, в особенностях восприятия им ситуации в мире.
     Руководство НКВД, возглавляемого тогда преданным вождю Л.П. Берией, продолжало «приглядывать» за военными, несмотря на то, что за контрразведывательное обеспечение Красной Армии с февраля 1941-го Лаврентий Павлович формально не отвечал. Сталин ввёл тогда военную контрразведку в состав Наркомата обороны в статусе его 3-го управления. Берия, никогда не доверявший армии, с присущей ему настойчивостью выполнял задачу, докладывая вождю о всех инициативах и «самодеятельности» военачальников.
     ...Рига. Командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Ф.И. Кузнецов 18 июня 1941 года потребовал от подчинённых до 21 июня совместно с местной противовоздушной обороной организовать затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шяуляй.
     В его приказе № 00229, в частности, говорилось:
     «С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ:
     1. Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа, для чего:
     а) организовать круглосуточное дежурство на всех постах воздушного наблюдения, оповещения и связи и обеспечить их непрерывной связью;
     б) изготовить всю зенитную артиллерию и прожекторные батареи, назначив круглосуточное дежурство на батареях, организовав бесперебойную связь их с постами, тщательно подготовив в инженерном отношении и обеспечив огнеприпасами;
     <...>
     д) к 1 июля 1941 г. закончить строительство командных пунктов, начиная от командира батареи до командира бригадного района.
     19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.
     До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать: затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шяуляй, противопожарную борьбу в них, медицинскую помощь пострадавшим и определить помещения, которые могут быть использованы в качестве бомбоубежищ...»
     Но 21 июня начальник Генерального штаба его одёргивает, требуя затемнение городов в Прибалтике не проводить. В архивах сохранился текст этой телеграммы:
     «Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 - это значит провести по Прибалтике затемнение, чем наносится ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только по решению правительства. Сейчас ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.
     Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.
     Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков».
     Начальник Главного артиллерийского управления генерал-лейтенант Н.Д. Яковлев позднее свидетельствовал, что 21 июня в 14 часов, когда он представлялся в Москве наркому обороны маршалу С. К. Тимошенко, тому «позвонил командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал Ф.И. Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его». До начала войны оставалось меньше суток!
     Для военного командования в западных округах была очевидна по мере роста напряженности на границе проблема эвакуации семей командиров. Некоторые из них в эти тревожные дни июня отправили семьи из Прибалтики в глубь страны. Об этом узнала Москва. «Начальник Генерального штаба генерал Жуков за это крепко меня выругал, - вспоминал заместитель командующего войсками ПрибОВО генерал Е.П. Сафронов, - и заявил, что этими мероприятиями мы создаём панику среди местного населения и что правительство Литвы обжаловало наши действия. Было строго запрещено эвакуировать семьи, чтобы этим не создавать паники».
     Очевидно, что не Георгий Константинович Жуков был инициатором таких разговоров. Руководители Литовской ССР жаловались в Кремль на военных, и оттуда следовали соответствующие указания: «не провоцировать», «не паниковать». А когда настало 22 июня, местные партийные вожди первыми вывезли семьи в Москву...
     Другой пример. Киев. Командующий войсками Киевского особого военного округа генерал-полковник М.П. Кирпонос 10 июня 1941 года приказал войскам занять предполье - передовую полосу укреплённых районов. В тот же день об этом стало известно в Наркомате обороны, и из Москвы потребовали от Кирпоноса отменить приказ.
     Вот что говорилось в телеграмме начальника Генерального штаба военному совету КОВО (копия пошла заместителю наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенанту И.И. Масленникову):
     «10 июня 1941 г. Совершенно секретно
     Начальник погранвойск НКВД УССР донёс, что начальники укреплённых районов получили указание занять предполье.
     Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укреплённых районов КОВО получили приказ занять предполье. Такое действие может спровоцировать немцев на вооружённое столкновение и чревато всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и доложите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.
     Жуков».
     На следующий день генерал Кирпонос получил новую телеграмму от начальника Генштаба.
     «11 июня 1941 г. Совершенно секретно
     Народный комиссар обороны приказал:
     1). Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать. Охрану сооружений организовать службой часовых и патрулированием.
     2). Отданные вами распоряжения о занятии предполья уровскими частями немедленно отменить.
     Исполнение проверить и донести к 16 июня 1941 г.
     Жуков».
     Если учесть, повторимся, что вся служебная, и не только, деятельность и Тимошенко, и Жукова находилась под постоянным контролем, то очевидно, что они не посмели бы отдавать такого рода указания самостоятельно. Значит, была установка Кремля.
     Да и в Западном особом военном округе инициатива командиров по подготовке войск к отражению вторжения вермахта жёстко пресекалась по указаниям из Москвы. Так, командир 42-й стрелковой дивизии 28-го стрелкового корпуса 4-й армии генерал-майор И.С. Лазаренко, будучи арестованным 9 июля 1941 года, показал на допросе, что принял дивизию 12 мая 1941 года и в период после 15 мая трижды (!) предлагал командующему 4-й армией генерал-майору А.А. Коробкову и члену военного совета дивизионному комиссару Ф.И. Шлыкову вывести из города Бреста и Брестской крепости части дивизии и призвать для подготовки приписанных к ней 7 тысяч человек из Белоруссии, однако в этом ему было отказано.
     21 июня 1941 года командир 28-го корпуса генерал-майор В.С. Попов разрешил наконец вывести части дивизии на сборный пункт в 7 километрах от Бреста, однако дивизионный комиссар Шлыков отменил распоряжение командира корпуса, в связи с чем к моменту нападения Германии на Советский Союз части дивизии оказались «в мышеловке». Надо думать, что комиссар не был «врагом народа» и самодуром, он действовал не на свой страх и риск, а пунктуально выполнял команды из Главного управления политической пропаганды РККА (материал о трагической судьбе генерала И.С. Лазаренко опубликован в «Красной звезде» 8 декабря 2010 г.).
     Конечно, чтобы разобраться в обстоятельствах начала войны, надо обладать всем массивом сохранившихся документов той поры. К сожалению, несмотря на указания главы государства, многие архивные документы времён Великой Отечественной войны по-прежнему недоступны исследователям. Историкам ничего не известно, например, о содержании совещания, проведённого Сталиным 24 мая 1941 года в Кремле с участием командования пяти западных военных округов, не опубликованы материалы комиссии генерал-полковника А.П. Покровского... А без этого трудно восстановить картину происходившего в Кремле и Наркомате обороны накануне войны. Во всяком случае не только военачальники должны разделить ответственность за то, что произошло 22 июня 1941-го. Р. Гесс (крайний слева) среди участников совещания по вопросу предстоящего экономического «освоения» земель СССР, 20 марта 1941 г.
     

     

---

     Р. Гесс (крайний слева) среди участников совещания по вопросу предстоящего экономического «освоения» земель СССР, 20 марта 1941 г.
     Сотрудники абвера заняты шифровкой радиосообщений.
     О. Чехова-Книппер (четвёртая слева) на приёме в Берлине, 1939 г.