В Российской Федерации принято различать такие виды безопасности, как международная, государственная, общественная, экологическая, военная, информационная. В современных условиях к ним целесообразно добавить лингво-когнитивную.
     Впервые термин «лингво-когнитивная безопасность» представлен и раскрыт на конференции в Москве в мае 2010 года, затем на VI Всероссийской конференции в Институте научной информации по общественным наукам Российской академии наук. Она предполагает применительно к России деятельность «во-первых, в сфере «коллективного бессознательного», формирующей ментальность культурно-исторической, социальной, этнической общности нашей страны, во-вторых, в сфере коллективного сознания данной общности, в-третьих, в сфере приобретения этой общностью знаний и приложения их на практике». Этот вид безопасности связан с возможностями и законными правами граждан по приобретению знаний и их приложению на практике.
     Ещё в сентябре 2000 года А.А. Игнатов, генеральный директор информационного аналитического агентства при Управлении делами Президента РФ, в докладе «Стратегия «глобализационного лидерства» для России. Первоочередные непрямые стратегические действия по обеспечению национальной безопасности» указывал: «Роль и место России в будущем планетарном устройстве будут зависеть, в первую очередь, от состояния четырёх «критичных» ресурсов». К ним он отнёс:
     l «ментальную» сферу,
     l демографическую ситуацию,
     l степень глобализации управления,
     l «силовой» блок.
     Как видно, на первом месте стоит «ментальная» сфера. И удар по способностям людей адекватно познавать мир, обретать знания и применять их на практике может привести к страшной бреши в лингво-когнитивной безопасности. Такой удар нанесло, в частности, обессмысливание прошлого нашей страны.
     Академик Российской академии наук А.А. Зализняк говорит о «великом моральном брожении»: «Близ нас на Волоколамском шоссе, где годами нависали над людьми гигантские лозунги «Слава КПСС» и «Победа коммунизма неизбежна», недавно на рекламном щите можно было видеть исполненное столь же громадными буквами: «Всё можно купить!» Столь прицельного залпа по традиционным для России моральным ценностям я не встречал даже в самых циничных рекламах. Вот Сцилла и Харибда, между которыми приходится искать себе моральную дорогу нынешнему российскому человеку. Моральных, этических и интеллектуальных проблем здесь целый клубок».
     В сфере лингво-когнитивной безопасности задействован набор преимущественно гуманитарных технологий, то есть технологий создания, изменения и обработки рамок и правил поведения людей.
     * * *
     Введение такого вида безопасности, как лингво-когнитивная, необходимо, чтобы пройти через узкие врата в будущее и не быть поглощёнными так называемой воронкой сингулярности.
     Технологическая сингулярность - это, поясним, гипотетический взрывоподобный рост скорости научно-технического прогресса, предположительно за счёт NBIC-конвергенции. NBIC - это: N- Nanotechnology (нанотехнология), B - Biotechnology (биотехнология), I - Information technology (информационная технология), C - Cognitive science (когнитивная наука). «Взрыв» может произойти уже в период 2020-2030 годов. Сторонники этой теории считают, что если возникнет принципиально отличный от человеческого разум («постчеловек»), дальнейшую судьбу цивилизации невозможно предсказать. Вероятность технологической сингулярности становилась уже предметом обсуждения в конгрессе США в 2007 году.
     Для справки. Когнитивная наука в самом широком смысле слова является совокупностью наук о познании - о приобретении, хранении, преобразовании и использовании знания, а в узком смысле - это междисциплинарное исследование по проблемам приобретения и применения знаний. К основным составляющим когнитивной науки относят: экспериментальную психологию познания, философию сознания, нейронауку, когнитивную антропологию, лингвистику, компьютерную науку и искусственный интеллект (последний - междисциплинарная область с участием как минимум психологии и лингвистики).
     Ещё в 1993 году за рубежом было высказано мнение, что «в течение ближайших тридцати лет у нас появится техническая возможность создать сверхчеловеческий интеллект. Вскоре после этого человеческая эпоха будет завершена».
     * * *
     Осмыслить процесс «оцифровки человечества» - одна из задач лингво-когнитивной безопасности. В связи с этим интересны размышления Л. Сычёвой. Вот ход её мысли.
     Пушкинская площадь, что в центре столицы, сжалась, дома затянуты многометровыми рекламными зазывами: предлагается купить новый автомобиль, взять в банке кредит, посмотреть американский фильм, а главное, запомнить, запечатлеть в памяти медийные лица - яркие, довольные, они приковывают внимание, и бронзовый поэт теряется на фоне этого настырного навязывания. Через неделю или месяц на рекламных полотнах будут другие машины, артисты и политики, и только Пушкин останется на месте, он пока недвижим, хотя уже не раз возникали предложения сделать под площадью стоянку для машин, торговый центр, развлекательный комплекс. Деньги должны работать, капитализация - расти.
     Деньги - цифра, и они всё сильнее теснят букву - слово. В центре Москвы - мигание видеорекламы, постоянная смена сюжетов, номера телефонов на растяжках, отсчёт по секундомеру времени на переход улиц и движение транспорта. С каждым днём цифровая цивилизация отодвигает в сторону цивилизацию словесную...
     В советское время писатели создавали новые смыслы, выговаривали идеи, вели за собой, были полководцами в идеологических битвах. Сегодня художественное слово становится лишь одним из сегментов информационного воздействия на человека - по правде говоря, не очень крупным и маловлиятельным.
     Этот процесс «ужимания» воздействия художественного слова захватил всю западную цивилизацию... Не исключено, что умерщвление слова и поспешная его замена на цифру идёт сознательно, а не только сообразно мировым закономерностям.
     Информационный шум, обрушивающийся на современного человека, огромен, и в этом «заслуга» цифры, позволяющей легко копировать, умножать и распространять контент. Но мозг человека - не проходной двор, в него много не набьёшь. Психологи установили, что в день мы можем усваивать не более 20-22 новых информационных посланий. Избыточные «месседжи» механизмы саморегуляции блокируют, защищая организм от «перегрева».
     С этой точки зрения, видеосообщения для человека более комфортны, поскольку поступают уже в «готовом» виде, не требующем включения операции «образной разархивации» слова. Важно помнить, что печатное слово - не такой уж укоренённый в человеческом мозге стереотип. До ХХ века грамотность не была достоянием большинства, а систематическое чтение (тем более художественной литературы) было прерогативой интеллектуальной элиты, а не масс.
     Так что готовность, с какой большая часть человечества отказывается от чтения в пользу более лёгких видов потребления информации и художественных образов, а именно в пользу видео, вполне объяснима. Другое дело, что «воздействие телевидения состоит в том, что с помощью мелькающих в телевизоре картинок человеку навязывают готовые образы. А всё мышление человека - образное. Причём, как отмечал выдающийся русский учёный Алексей Ухтомский, образы создаются всем организмом, включая душу человека. Так что тот, кто владеет телевидением, владеет и душой», замечает один из создателей советского ТВ Леонид Хромов...
     «Оцифрованное человечество» уже не ищет ни смысла жизни, ни национальной идеи - поиски последней в России, вспыхнувшие было в середине 1990-х годов, вдруг плавно сошли на нет. Это говорит только об одном - национальная идея «найдена», в обществе достигнут «консенсус». Большинство молчаливо соглашается с тем, что суть смысла существования страны и человека - в увеличении его личной «цифры» (списки миллионеров с их материальными активами, списки политиков с их «рейтингами» и пр.). «Простой» человек как трудовая единица ещё интересен обществу, но как обладатель уникального духовного мира - уже нет...
     Нужно честно смотреть в глаза этой опасности, пусть даже в нашем случае это всего лишь «интеллектуальная угроза». Если процесс «оцифровки» человека изменить невозможно, то мы должны его осмыслить и описать, если же мы можем на него как-то повлиять, мы должны понять, что в наших силах сделать. Такова точка зрения Л. Сычёвой.
     * * *
     А. Неклесса говорит: «Мир приближается к некоему историческому переходу. Знаки чего мы видим, тектонику ощущаем. Когда говорим, что живём не в современном, а в постсовременном мире, то констатируем окончание эпохи, длившейся более четырёхсот лет. Время Modernity исчерпало себя. Сегодня на исторической сцене разыгрывается действо под названием «пришествие нового мира», как бы его ни определять: «мы наш, мы новый мир построим», «новое средневековье» или «новый ренессанс», «новый мировой порядок» или «глобальная анархия», «постсовременность» либо загадочная «сингулярность».
     Для справки. Английское слово modernity в русском языке используется для обозначения общества, возникшего в большинстве стран в результате утверждения капиталистического общественного строя, индустриализации, отделения церкви от государства и урбанизации. Такое общество противопоставляется традиционному обществу, т.е. обществу, которое регулируется традицией и в котором сохранение традиций считается важнее развития. В начале нынешнего века, как считают многие мыслители, эпоха модерна подошла к завершению.
     Суть перемен, считает Неклесса, - «в радикальном переосмыслении представлений о реальности. И о месте, отводимом в ней людям... Будущее в каком-то смысле не существует: оно творится нами и станет таким, каким мы предпочтём, точнее, сумеем его создать. Решающий фактор - «консенсус» усилий: деструктивных и конструктивных, кумулятивный эффект наших действий - позитивных и негативных. Конечно, при этом возникает немало вопросов: например, кто и как оценивает позитивность, по чьему «образу и подобию» творится грядущий мир? А пока наиболее чуткие ощущают гул социальной тектоники, фиксируя изменения планетарной ситуации. Ворота близки...»
     * * *
     Представители гуманитарных наук должны осознавать свою ответственность за всё, что происходит. При этом учесть то, что утверждает проректор РГПУ имени Герцена С. Гончаров: «Для профессионалов сегодня очевиден кризис в сфере гуманитарного знания. К тому же существует разрыв между научным междисциплинарным пространством гуманитарного знания и пространством образовательным, во-первых, а во-вторых, гуманитарное знание сегодня предельно прагматизировано и используется преимущественно для добычи денег. Но это тупик и для денег, и для знания. Поэтому, кстати, и современные политтехнологии и вообще манипулятивные технологии эксплуатации и насилия над человеком сегодня тоже в кризисе, слишком многое в них «шито белыми нитками».
     Люди нуждаются совершенно в другом - в адекватном представлении о самих себе и эффективных формах, способах коммуникации с агрессивной жизненной средой. Наше общество нуждается в производстве и обсуждении новых смыслов. А у нас даже разговора об этом нет. Именно поэтому необходимо выйти к новой гуманитарной основе образования, связав область фундаментального и междисциплинарного знания через современные гуманитарные технологии...
     Человек должен иметь больше точек опоры, в том числе - внутри себя. Тогда и бизнес будет успешнее и надежнее. Нам важно формировать через образование человека понимающего (себя и окружающий мир), который благодаря этой способности сможет успешно проходить процесс социализации как свободная и творческая личность в течение всей жизни». Иначе, подчёркивает учёный, человек неизбежно становится рабом чужих стремлений и манипуляций.
     * * *
     А. Кушнир пишет: «Нелишне напомнить, что за рубежом все разработки вокруг языковой политики и идентичности являются глубоко засекреченными, они исчезли из открытой печати в 1993?1994 годах. Так же было в конце 1930-х – начале 1940-х годов, когда из открытой печати исчезли разработки по атомной энергии. Язык - достаточно стабильная система, но под воздействием неблагоприятных социально-экономических факторов и целенаправленных манипуляций в нём может накапливаться своего рода «усталость», характеризующаяся снижением культурного иммунитета, устойчивости к «информационным вирусам» различного происхождения. Способность «информационных вирусов» к саморазвитию, размножению, к инфицированию социальных систем, индивидуального и общественного сознания и есть тот механизм, с помощью которого разрушается идентичность нации».
     Известный российский мыслитель С.Г. Кара-Мурза считает, что «три века Россия продержалась на самобытной конструкции, в которой рациональность просвещения была органично увязана с традиционным русским здравым смыслом. И вот оба компонента отказали почти одновременно. Кризис норм и инструментов просвещения наблюдается и на Западе, но там сильна буржуазная расчётливость, которая пока что сдерживает напор постмодернизма и шизофрении. Точнее, держит их в комфортабельном загоне, даже питаясь при этом их гениальными экстравагантными идеями. У нас такого блока, устойчивого к вирусам и грибкам, не было и, похоже, не будет...».
     По его мнению, страна в середине 1980-х годов стала объектом войны нового типа: «нам запустили боевые вирусы, разрушающие рациональное мышление. Иммунитета у нас не было - и вот рациональная составляющая мировоззренческой матрицы всего нашего общества повреждена».
     Идёт «война смыслов», считает политолог Андрей Девятов. Смыслы одних народов, наций и цивилизаций подвергаются целенаправленным атакам, их пытаются подменить смыслами других народов, других наций, другой цивилизации. В этой войне лингво-когнитивная безопасность призвана играть роль одного из видов «боевого обеспечения».