ГЛАВА ТРЕТЬЯ
     1
     В нашей стране издано немало книг, в том числе историко-научной и мемуарной литературы, написанных самими полководцами или рассказывающих об их боевой деятельности. Но, честно говоря, очень мало издано и написано о военачальниках нашего противника, а если они и появлялись на страницах книг или журналов, то, к сожалению, изображались обычно пренебрежительно или вообще в карикатурном свете. Мне кажется, что это неправильно и необъективно, ибо война была тяжелая и кровопролитная, причем с очень сильным и умным врагом. Серьезный рассказ о событиях тех лет требует соответственно серьезного и объективного отношения к противнику.
     Мне трудно удержаться, чтобы не обратить внимание читателя на одно весьма необычное, если не сказать мистическое, совпадение: генерал-полковник Эрих фон Манштейн и генерал-майор Иван Ефимович Петров почти одновременно стали во главе своих армий, которым предстояло длительный период времени воевать друг против друга в Крыму.
     Генерал-лейтенант Сафронов осенью 1941 года приказом Ставки был отстранен от командования Приморской армией из-за тяжелой болезни, и генерал-майор Петров, 5 октября, в напряженно-критические дни эвакуации многотысячной армии из осажденной Одессы приступил к исполнению новых для себя и очень ответственных обязанностей.
     Этой же осенью, а точнее в начале сентября, погиб, подорвавшись на партизанской мине, командующий 11-й немецкой армией генерал-полковник фон Шоберт и на его место был назначен генерал-полковник Эрих фон Манштейн. Он прибыл в Николаев 17 сентября 1941 года и возглавил командование армией, не подозревая о том, что судьба на долгое время приковала его к Крыму.
     Эрих фон Левински - он же Манштейн - родился 24 ноября 1887 года в Берлине, в семье будущего генерала артиллерии и командира 6-го корпуса Эдуарда фон Левински, предки которого уходили корнями в Пруссию. Двойную фамилию Эрих получил вследствие усыновления его генералом Георгом фон Манштейном.
     После окончания кадетского корпуса он был назначен в 3-й армейский полк, квартировавший в Берлине. Затем два года учебы в военной академии. Первую мировую войну Эрих встретил адъютантом командира 2-го гвардейского резервного полка и принимал участие в боях на полях Бельгии, а затем - на Восточном фронте в сражениях против России - в Восточной Пруссии и в Южной Польше, где был тяжело ранен. Памятная метка на теле осталась у него на всю дальнейшую жизнь, как и понимание того, что с русскими воевать непросто.
     Оправившись после ранения, с мая 1915 года Эрих фон Манштейн служил офицером штаба в армиях генералов фон Гальвитца и фон Белова. Участвовал в наступлении в Северной Польше, в военной кампании против Сербии, в боях под Верденом. С осени 1917 года он начальник штаба 4-й кавалерийской дивизии, а с мая 1918 года - начальник штаба 213-й пехотной дивизии уже снова на Западном фронте. Дивизия участвовала в наступлении в районе Реймса в мае и июле, затем последовали длительные оборонительные бои вплоть до окончания войны и подписания позорного мира, а по сути капитуляции Германии.
     В послевоенный период в отличие от других офицеров Манштейн постарался удержаться в войсках, он служит офицером штаба погранзащиты «Юг» в Бреслау. Был зачислен в рейхсвер и служил попеременно в генеральном штабе и в войсках. С февраля 1934 года Манштейн возглавляет штаб 3-го военного округа в Берлине. Он не отдаляется от власти, его военная карьера не прерывается. С июля 1935 года Манштейн становится начальником оперативного управления генерального штаба сухопутных войск. В октябре 1936 года ему присвоен чин генерал-майора и предоставлена важная должность первого обер-квартирмейстера генерального штаба, причем одновременно он является первым помощником и заместителем начальника генерального штаба генерала фон Бека.
     В феврале 1938 года неожиданно карьера Манштейна приостановилась. Он был снят с должности, по сути удален от столицы в Лигниц на должность командира 18-й дивизии. В качестве начальника штаба вторгшейся армии Манштейн участвует в оккупации Судетской области при ее отторжении от Чехословакии.
     В 1939 году он уже начальник штаба группы армий «Юг», которой командует фон Рундштед. Эти армии вторгаются в Польшу, сметая сопротивление польской армии, и оккупируют значительную территорию страны. Именно это внезапное вторжение немецких войск 1-го сентября 1939 года принято считать началом Второй мировой войны...
     Затем Манштейн был переведен вместе с Рундштедом на ту же должность в группу армий «А» на Западный фронт. Однако вскоре он с этой должности был снят и назначен командиром армейского корпуса, с которым участвовал в победной кампании 1940 года на Западе, за что был награжден Рыцарским крестом.
     В марте 1941 года Манштейн - командир 56-го танкового корпуса. В июне - корпус переброшен к границе с Советским Союзом. С первых дней войны успех сопутствует генералу - на его счету стремительный танковый рейд из Восточной Пруссии на Двинск (Даугавпилс) и до озера Ильмень.
     В сентябре 1941 года - повышение в должности. Как уже говорилось, после гибели генерал-полковника фон Шоберта Манштейн назначается командующим 11-й немецкой армией.
     2
     В первые месяцы 11-я армия под его командованием добивается блестящего успеха. Немецкие дивизии, сломив отчаянное сопротивление поредевших частей на Перекопе, прорываются на оперативный простор в равнинную часть Крыма и стремительно продвигаются по степным просторам на восток - к Феодосии и Керчи, на запад - к Евпатории. В центре же, обтекая Крымские горы, танки и мотопехота при сильной поддержке авиации устремились на юг, надеясь с ходу овладеть Севастополем.
     Но стремительным натиском взять город не удалось. Героическими усилиями моряков и полков народного ополчения севастопольцы остановили немцев на дальних рубежах обороны. А пробившиеся через горы дивизии Приморской армии с ходу вступали в бой и закрепили эти оборонительные рубежи.
     После провала первого штурма Севастополя генерал Манштейн стал спешно готовиться к новому наступлению, еще окончательно не понимая, что перед ним возник довольно сильно укрепленный объект.
     Сегодня рассекреченные документы тех лет позволяют нам знать гораздо больше, чем было известно генералу Петрову в дни Севастопольской обороны. Вот как описывает свой замысел второго штурма Манштейн, определяя направление главного удара:
     «Для того чтобы сломить сопротивление крепости Севастополь, необходимо было в качестве предварительного условия по возможности скорее поставить под свой контроль порт - бухту Северную. Пока крепость имела морские коммуникации, при нынешнем положении дел противник по технической обеспеченности, а быть может, и по численности постоянно сохранял бы превосходство над нами. Поэтому главный удар должен наноситься с севера или северо-востока в направлении бухты Северной, следовательно, совсем не так, как наносили удар союзники в Крымской войне, когда они имели господство на море. Для нас важен был не город, а порт».
     В середине ноября 1941 года Манштейн предпринял вторую попытку овладеть Севастополем. Но и она окончилась неудачно, не дала желаемого победного результата, а лишь принесла огромные потери в технике и живой силе. Таких потерь 11-я армия, победно прошедшая по Европе, не знала с самого начала похода на восток.
     Генерал Петров разгадал замысел немецкого командующего. Быстро реагируя на все перипетии боя, он находил возможность не только своевременно перебрасывать скудные резервы и останавливать вклинившиеся части гитлеровцев, но и контратаковать их. По скоплению немецких войск были нанесены мощные удары артиллерии и авиации главным образом силами артиллерийских подразделений (включая и батареи береговой обороны) и боевых кораблей, находящихся в севастопольском регионе. Не один раз с благодарностью вспоминал в эти напряженные дни генерал Петров легендарного адмирала Корнилова, опыт которого он удачно использовал! Чтобы ослабить натиск врага, адмирал применил одновременный огневой контрудар всей наземной и корабельной артиллерии. Тогда, в такие же осенние дни 1854 года, он нанес врагу такие большие потери, что тот не смог атаковать и штурм захлебнулся. Сочетание внезапного и мощного массированного пушечного огня было таким неожиданным для объединенной армии англичан и французов, что быстро охладило их порыв и стало началом позиционной обороны. И в ноябрьские дни 1941 года внезапный мощный гром артиллерийской канонады был своеобразной исторической перекличкой двух героических поколений защитников Севастополя.
     Пытаясь оправдать безуспешные атаки своих войск, Манштейн ссылается... на природные и погодные условия:
     «В Крыму начались непрерывные дожди, которые в кратчайший срок вывели из строя все дороги без твердого покрытия. С началом дождей армия практически теряла возможность обеспечивать свое снабжение автогужевым транспортом, во всяком случае на участке материка до Симферополя. К 17 ноября уже вышло из строя по техническим причинам 50% нашего транспорта».
     Добавим, что не только транспорта.
     А конкретнее о самом провале второго штурма Севастополя в мемуарах Манштейна - ни слова, ни полслова, словно его и не было вообще.
     Уже одно это говорит о многом. Манштейн даже спустя десятилетия не хочет вспоминать те ноябрьские дни, которые приносили одни неприятности. Причем не просто неприятности, происходящее вызывало у него откровенную тревогу. А волноваться было от чего. На Южном фронте русские внезапно перешли в наступление, оттеснили немцев за реку Миус и освободили город Ростов. Разгневанный Гитлер за потерю инициативы и оставление Ростова - ключевого города на южном направлении - снял с должности командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Рунштедта и назначил на его место фельдмаршала Рейхенау. А фельдмаршал Рунштедт был для Манштейна не просто сослуживцем, старшим начальником, с которым судьба связывала многие годы, а гораздо более значимой и близкой по духу личностью... Манштейну было о чем поразмыслить в долгие и темные осенние ночи.
     Немецкая 11-я армия, несмотря на все ее усилия, уже почти два месяца топчется у стен Севастополя, в одночасье ставших неприступными. Слава Богу, что на востоке Крыма его полки, сломив упорство русских, овладели Керчью, а древняя Феодосия, словно спелая груша, сама упала в руки победителям. Да к тому же мусульманские комитеты крымских татар развернули в Крыму бурную и шумную деятельность, которую Манштейн записал в свой актив, как «умение» работать с местным населением. Тысячи крымских татар, дезертировавших из Советской Армии, поступили на службу в полицию и влились в карательные подразделения. Они повсеместно оказывали оккупационным войскам и властям всяческую поддержку, особенно в борьбе с партизанами. Немецкая пропагандистская машина на все лады расписывала такое «братское единение» двух народов.
     Но из Берлина, кроме скромной похвалы за «братание» с крымскими татарами, все явственнее и явственнее доносился уже не вопрос, а властный окрик: долго ли еще будешь топтаться под Севастополем? Однако выполнить приказ фюрера оказалось далеко не просто. Севастополь, словно крупная рыбья кость, торчал в горле у всей немецкой армии. Желание выдернуть эту ненавистную кость было огромным не только у Манштейна, но и у самого Гитлера.
     После провала штурма Манштейн впервые по-настоящему оценил и упорство тех, кто защищал город, и главное - полководческий талант генерала Петрова, его умение буквально на пустом месте и почти из ничего организовать мощную оборону, а из разношерстных и потрепанных армейских подразделений создавать крепкие, боеспособные и стойкие в боях полки.
     К новому натиску на оборонительные рубежи - на штурм Севастополя - Манштейн стал готовиться тщательно и более фундаментально. Подтягивал войска, артиллерию, авиацию, особенно из Восточного Крыма, где оставил лишь одну 46-ю пехотную дивизию и штаб 42-го корпуса. Штаб 11-й армии разместился в Симферополе. А сам командующий и группа офицеров-операторов расположились в поселке Сарабуз.
     Еще одно любопытное судьбоносное совпадение! Именно в этом поселке генерал Петров, когда связь с командованием войсками Крыма была прервана, самостоятельно принял по свой сути историческое решение - куда именно повести Приморскую армию, на восток к Керчи или на юг к Севастополю... А приняв решение, собрал командиров дивизий и полков.
     Манштейн жил в просторном здании правления зажиточного колхоза. Как он сам пишет, «в этой скромной квартире мы оставались до августа 1942 года, лишь дважды, в июне 1942 года, когда штаб находился под Севастополем, я отлучался на командный пункт на керченском участке».
     Своими воспоминаниями он лишний раз подчеркнул своеобразие его командования, которое резко отличалось от стиля руководства войсками генерала Петрова. Того трудно было застать в штабе. Он постоянно находился там, где личное его присутствие способствовало быстрому разрешению проблем или фронтовая обстановка была наиболее тяжелой и опасной. Личным мужеством и хладнокровием Петров не только вселял уверенность в подчиненных, но, главное, быстро и адекватно реагировал на создавшуюся критическую обстановку, и, исходя из своих возможностей, отдавал такие распоряжения и приказы, которые решали исход боя на данном участке.
     Вот, к примеру, что пишет в своих воспоминаниях полковник И.Ф. Хомич, бывший начальник штаба 345-й дивизии, о боях на Мекензиевых горах в дни второго штурма:
     «Создалось критическое положение... В бой был введен последний батальон... Именно в эти дни гитлеровцы, изрядно хватив рому, снимали шинели и наступали в кителях, несмотря на мороз...
     Командира дивизии и меня срочно вызвали в так называемый «домик Потапова», бывший домик путевого обходчика, а ныне штаб 79-й морской бригады...
     В обычных, так сказать, «нормальных» условиях фронта прибыть на срочное совещание к командарму значило углубиться в тыл. Попасть в относительно более спокойную обстановку. Но командарм Петров, видимо, считал, что в нынешней обстановке нельзя отрывать старших командиров от своих частей, вызывать их в тыл.
     И все же меня тревожило, что тут, у самой передовой, собрались командующий и многие командиры и комиссары Северной стороны.
     Узнай немцы об этом заседании, они бы не пожалели бросить полк с танками, чтобы захватить этот внешне ничем не примечательный домик со всеми участниками совещания».
     А Манштейн не отлучался из своего уютного дома, управляя войсками армии из глубокого тыла посредством посылки на передовую офицеров штаба или по прямой телефонной связи. Много ночей и дней провел он, колдуя над картами, отыскивая уязвимые места в обороне, намечая атакующие прямые и фланговые удары пехоты, танков, артиллерии, авиации... Но сломить сопротивление защитников Севастополя не удавалось никак.
     И еще одно мистическое совпадение. Никто не знает своего будущего. Даже ближних часов, не говоря о завтрашнем дне. А судьбе было угодно, чтобы через два года, в первых числах мая 1944 года, командующие Манштейн и Петров как бы поменялись ролями. Словно в шахматной игре, примерно в той же самой позиции, когда игроки поворачивают шахматную доску на сто восемьдесят градусов. Только теперь наступать будут советские войска, а обороняться в Севастополе - немецкие. Итог сражений известен и символичен. Восемь месяцев, а точнее 250 дней и ночей, армия Манштейна яростно штурмовала укрепления Севастополя, и всего лишь недели хватит войскам Красной Армии и Черноморского флота, чтобы одним мощным штурмом преодолеть свои в недавнем прошлом, усиленные немцами рубежи обороны, считавшиеся неприступными позиции, и освободить Севастополь. И произойдет это 9-го мая 1944 года, ровно за год до полной капитуляции Германии...
     (Продолжение следует)