108 минут продолжался первый полёт человека в космос.
     108 минут триумфа и счастья.
     108 минут, которые не только потрясли мир, но и показали, что в истории человеческой цивилизации наступила новая эпоха - космическая.
     108 минут сделали нас иными, они открыли нам путь в будущее, то будущее, о котором люди мечтали, пожалуй, всё время, пока живут на Земле.
     Всего 108 минут...
     Ступени нашего восхождения в космос обычно представляются так: «Циолковский - Королёв - Гагарин». Это те самые три кита, на которых держится отечественная космонавтика.
     Образ, безусловно, не только изящный и красивый, но и вполне достоверный, так как не будь этих великих наших соотечественников, дорога за пределы Земли оказалась бы намного длиннее, да и потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы достичь желанной цели.
     Однажды Пётр Первый воскликнул: «Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть, при жизни нашей, пристыдят самые просвещённые народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твёрдой и громкой славы».
     Потребовалось 250 лет, чтобы его пророчество сбылось! И, безусловно, это связано с прорывом в космос. Во имя этого на нашей земле родились три человека, и судьба каждого из них отразила судьбы тысяч людей, безымянных, неведомых, но оттого не менее великих. Труд и творчество трёх поколений наших соотечественников - это как раз то, что я называю «Эпохой Гагарина».
     Циолковский символизирует самоотверженность науки, мечты людей, полное отрешение от повседневных забот и полную отдачу всего себя будущим поколениям. Это как раз те черты, которые присущи русскому народу и которые наделяют его способностью переносить невыносимые страдания ради блага своих детей. К сожалению, надежды чаще всего не оправдываются, но от этого они не становятся менее привлекательными. Не случайно, что именно у нас была сделана попытка построить общество справедливости для всех... То, о чём мечтал и Циолковский, обещая обогатить Землю несметными богатствами космоса.
     Королёв - это умение воплощать мечты «в металл». Однажды на вопрос журналиста о фантастике, о том, любит ли он её, Сергей Павлович ответил так: «Предпочитаю фантастику в чертежах!» За Королёвым всегда стояли индустриальная мощь страны, миллионы инженеров и рабочих, то, что в ХХ веке объединяло два слова - «рабочий класс». Сегодня не любят употреблять их, иные понятия модны - «бизнесмен», «менеджер», «банкир», но от этого мозоли на руках рабочего и знания и талант конструктора и инженера не исчезают. Будь иначе, мы давно уже погрузились бы в мир иллюзий и обмана... Впрочем, а не туда ли идём?!
     И, наконец, Гагарин. Это молодость эпохи, её героизм, её простота и её величие.
     Где, в какой стране могло случиться, чтобы паренёк из глухой деревушки стал сначала рабочим, лётчиком, а потом и взлетел над планетой?!
     Да, нам есть и всегда будет чем гордиться, потому что у нас есть Юрий Гагарин!
     «Вся моя жизнь кажется мне одним прекрасным мгновением», - сказал однажды Юрий Алексеевич.
     Теперь вслед за ним мы повторяем, что весь ХХ век для нашего народа - одно прекрасное мгновение...
     Рождение «Востока»
     В течение трёх лет я работал над телефильмом «Космический век. Страницы летописи». Одна из страниц была посвящена созданию «Востока». Со многими людьми довелось беседовать, придирчиво расспрашивал я их о «дате рождения корабля», но установить точно определённый день так и не удалось: по-разному вошёл «Восток» в судьбы проектантов и конструкторов, многие из которых спустя годы стали прославленными лётчиками-космонавтами СССР.
     Константин Феоктистов, Олег Макаров, Виталий Севастьянов, Владимир Аксёнов, Георгий Гречко... Инженеры и космонавты. Впрочем, в ту осень 1958-го они и не думали, что самим придётся летать на тех самых космических аппаратах, которые создавались в КБ, но их путь в космос начался именно в те годы, когда создавался «Восток».
     «Ещё в 1957 году начались работы поискового плана, - вспоминал Константин Феоктистов. - Там работали несколько человек. Было два направления. Первое - так называемый суборбитальный полёт. Это просто подъём на ракете вверх, потом спуск - сначала просто падение, потом торможение в атмосфере и раскрытие парашюта, приземление. Позже именно этим путём пошли американцы.
     Второе направление более фантастическое. Всерьёз рассматривался крылатый аппарат, на котором можно было бы возвращаться на Землю. Я сразу включился в работу этой группы... Сначала, естественно, больше нравился крылатый аппарат, и мне казалось, что тут всё более или менее ясно. Ясно, как выбрать параметры, радиус затупления на крыльях, ясно, что он должен был иметь очень тупые крылья, чтобы поменьше были тепловые потоки и легче было решить вопрос с их защитой... Но потом всё это направление было отметено, потому что стало ясно, что крылатый аппарат значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд, - ведь он должен был бы проходить гигантский диапазон температур...»
     Константин Петрович рассказывал об этой идее очень подробно: видно, очень уж нравился ему «крылатый аппарат», и он сожалел, что в те годы не удалось технически реализовать эту идею - невозможно было, ведь наука о космосе только начинала свой взлёт.
     «Значит, с точки зрения, скажем, формы, - продолжал Феоктистов, - мы рассматривали самые фантастические варианты, начиная с самых простых: конус, конус хвостом вперёд, комбинация сферы с цилиндром, зонтик, чтобы увеличить площадь сопротивления и тем самым быстрее затормозить и снизить тепловые потоки, что действительно получилось и перегрузки при этом снижались, но вес конструкции, конечно, стремительно разрастался... И, наконец, в апреле пришло озарение, родилась мысль, что самое простое - сфера. Сфера - это было самое интересное. Я считаю, что это решающая мысль, которая дала возможность нам выйти вперёд... Поскольку корабль предназначался для одного человека, то, зная размеры тела, приблизительно определили размеры аппарата, затем начали размышлять, как обеспечить приземление, мягкую посадку. В апреле основные принципы были сформулированы, в мае были уже оформлены некоторые расчёты, графики, эскизы, и в конце месяца мы доложили о своих предложениях Сергею Павловичу.
     «Это была одна из приятных встреч, - Константин Петрович, вспоминая, улыбался. - Видно было, как он сразу всё понял и загорелся... Затем было несколько сражений, мы их выиграли, и в ноябре 1958-го состоялся совет главных конструкторов, который принял решение о том, чтобы сразу ориентироваться на создание спутника для полёта человека».
     Небольшое отступление. Феоктистов рассказывал о первых этапах рождения «Востока». Для него, естественно, главные события начались в 1958-м, когда он начал работать в КБ. Но многие из его соратников и друзей дату рождения космического корабля относят ещё к довоенному времени. Так считал Борис Викторович Раушенбах.
     «Я начал работать с Сергеем Павловичем, - говорил он, - в 1937 году, то есть задолго до войны. Нас было человек семь - я имею в виду инженеров. Ну а затем был рядом с Королёвым до его смерти. И что любопытно, за эти годы характер его не менялся. Когда он командовал нашей семёркой и когда в конце своей жизни управлял огромными коллективами, фактически целой отраслью... Я сказал бы, что у него был характер полководца. Он не выдвигал каких-то гениальных идей, технических или научных, но умел увлечь, поставить чёткую задачу, потребовать её выполнения. Он умел выбирать из множества предлагаемых ему вариантов оптимальный. Были, конечно, и у него ошибки, но в подавляющем большинстве случаев выбор был верен. Всё это вместе взятое, мне кажется, и привело к тому, что мы под его руководством достигли очень многого.
     Теперь о спутнике и корабле, - продолжал Раушенбах. - Сам по себе спутник с точки зрения науки и техники ничего особенного не представляет. Запуск его был триумфом ракеты-носителя, созданного Королёвым и его коллективом. А спутник - всего лишь доказательство, что такая ракета существует... О «Востоке». Он начался почти одновременно со спутником - я имею в виду конструирование аппарата. А над кораблём Королёв думал ещё до войны. Ведь он тогда проектировал планёр с ракетным двигателем, который мог бы летать в стратосфере. После войны были пуски вертикальных ракет с животными, где отрабатывались многие вопросы, связанные с созданием корабля для полёта человека. Впрочем, прежде чем появился «Восток» как таковой, надо было решить огромное количество проблем...»
     Взрыв восторга, вызванный запуском первого спутника, как и следовало ожидать, сменился безудержным полётом фантазии. Газеты и журналы пестрели заголовками материалов, в которых главными героями были космонавты, совершающие близкие и дальние полеты. «Завтра полетит человек!» - звучало со страниц газет, и у многих, в том числе и у Юрия Гагарина, уже не было сомнений, что потребуются пилоты для спутников. Он ещё не решался подать рапорт с просьбой направить его, если появится необходимость, для подготовки к космическому полёту, но в редакции газет и на радио, в Академию наук и в КБ Королёва приходили письма, авторы которых предлагали себя для такого полёта. Они готовы были отправиться в космос, даже не возвращаясь на Землю, - жертвовать жизнью во имя науки.
     Стопка таких писем лежала на столе у Сергея Павловича.
     - В 1958 году, как только я пришёл на работу в конструкторское бюро, - вспоминает Валерий Кубасов, - я попал в проектно-конструкторский отдел, где трудился Михаил Клавдиевич Тихонравов. Меня посадили за чтение проекта по запуску человека в космос... Я читал и удивлялся: недавно только запустили спутник, а люди уже думают о том, как запустить человека, и не только думают, но и готовы листы эскизного проекта... Кстати, уже тогда Королёв думал и о полёте человека к планетам Солнечной системы, более того, занимался проектами таких полётов. Это казалось фантастикой.
     «Как и Валерий Кубасов, я работал в том же отделе, где были Феоктистов - руководитель группы, Макаров - старший инженер, где были созданы первые спутники и в котором начинался проект, названный позже «Востоком», - вспоминал Виталий Севастьянов. - Удивительное это было время! Никто нас на работе не задерживал, но я не помню, чтобы мы уезжали раньше десяти-одиннадцати часов вечера. Помню, нас даже выгоняли с работы домой... И мы торопились лечь спать, чтобы утром снова бежать в родное КБ. Трудились без выходных, в праздничные дни, и, повторяю, нас никто к этому не принуждал, потому что было необычайно интересно».
     - Я был баллистиком. Считал траектории, заправки разные, - вспоминает Георгий Гречко. - Однажды пришёл руководитель и говорит: надо посчитать траекторию полёта «объекта», в котором полетит человек. Мы составляем уравнения, программу, заводим в машину и считаем. В частности, решалась такая задача: под каким углом к горизонту надо запустить двигатель, чтобы при минимальном количестве топлива спуститься с орбиты. Я даже сейчас помню: на 12 градусов надо было отклониться от горизонтального направления. Так что для меня «Восток» начался весьма буднично...
     - С первого спутника и до «Востоков» я был конструктором, - рассказывает Владимир Аксёнов. - Позже перешёл на испытательную работу. Для меня конструкторская школа была очень важной, в те годы мы прошли высшую инженерную подготовку. Мы всегда гордились, немножко удивлялись, но всё-таки гордились своей работой...
     «Очень приятно вспоминать те годы, - признавался в конце жизни Олег Макаров, - многое получалось сразу. Ведь первый спутник пошёл с первого раза, прямо скажу, это чудо не меньшее, чем сам спутник. Второй спутник пошёл с первого раза, третий - тоже... Но к «Востоку» мы подходили совсем не так: прежде чем беспилотная машина не отлетала тик в тик, секунда в секунду, человек не пошёл... Я почему-то восторгаюсь ракетами. До сих пор удивляюсь, как она, родная, такая большая, такая тонкая, не разваливается и даже выносит тебя куда надо... В проекте «Востока» я больше всего помню Константина Петровича Феоктистова. Он вложил в него душу, сердце, энергию, знания - всё что угодно. И остальных тоже помню: чудесные ребята. Должен сказать, что те, кто так или иначе окунулся в «Восток», так уже из космической техники не ушли. Причём некоторые (просто в силу характера!) уходили, но потом обязательно возвращались...»
     Кто же полетит?
     14 января 1959 года состоялось необычное заседание. Точнее, непривычное! Учёные обсуждали будущий полёт человека в космос. Разгорелся спор о том, какие навыки потребуются будущему пилоту.
     Выступил Сергей Павлович Королёв. Он считал, что кандидатов следует отбирать из лётчиков. Его предложение было одобрено. Теперь авиация навсегда соединялась с космонавтикой.
     И лётчиков было отобрано двадцать. Тех, кто пришёл осваивать «новую технику». Какую? Ракету и корабль им показал сам Королёв.
     А потом была выделена «ударная шестёрка». В ней каждый мог стать первым...
     Поочерёдно молодые офицеры представлялись главному конструктору. Сергей Павлович повторял фамилию каждого. «Гагарин... Очень рад. Будем знакомы. Королёв». Потом он пригласил всех к столу.
     «Сегодня знаменательный день, - сказал тогда учёный. - Вы приехали к нам, чтобы своими глазами увидеть пилотируемый космический корабль, а мы впервые принимаем у себя главных испытателей нашей продукции. Но, прежде чем я покажу вам корабль, давайте помечтаем вслух. Скоро вы сами почувствуете, как это помогает нашему делу...»
     23 августа началась аттестация будущих космонавтов. О Юрии Гагарине авторитетная комиссия писала:
     «Любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремлённость, ощущение коллектива. Любимое слово - «работать». На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность всегда устойчива. Его очень трудно, по существу невозможно, вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно, потому, что у него юмором, смехом до краёв полна голова. Вместе с тем трезво-рассудителен. Наделён беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: «Как учили!» Скромен. Смущается, когда «пересолит» в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объёмом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели некоторые его друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские».
     ...Началось буднично. Пожалуй, даже слишком. После обеда приехал в Звёздный Каманин, собрал космонавтов.
     - Принято решение правительства о полёте человека в космос, - лаконично объявил Николай Петрович. - Послезавтра вылетаем на космодром.
     Они легли спать, так и не узнав, решила ли утром Государственная комиссия, кто из них полетит первым. Они знали, что она состоялась в 11.30.
     Нет, на том заседании кандидатура первого пилота не рассматривалась. Прошло сугубо деловое, техническое совещание. Только Сергей Павлович более подробно доложил Госкомиссии о системе жизнеобеспечения: он подтвердил, что она способна работать несколько суток. Члены комиссии, хотя и не подали вида, поняли, что главный конструктор имел в виду одну из аварийных ситуаций, - в случае отказа двигателя корабль затормозится в атмосфере и через несколько суток совершит посадку в одном из районов земного шара. Где именно, предсказать невозможно - это будет зависеть от параметров выведения корабля.
     Непредвиденных ситуаций могло возникнуть несколько сотен - большая группа конструкторов и специалистов уже несколько месяцев продумывала, как нужно действовать в каждом конкретном случае. Одним из «специалистов по авариям» был Олег Макаров, инженер конструкторского бюро и будущий космонавт.
     7 апреля все космонавты отрабатывали ручной спуск. После обеда играли в волейбол.
     Королёв получил сообщение из Москвы, что старт американского астронавта назначен на 21 апреля.
     Американцы ещё в декабре 1960 года объявили, что Алан Шепард совершит «прыжок в космос» весной 1961 года. Точную дату они не сообщили, а потому советской разведке было поручено узнать точно, когда это будет.
     Шесть лётчиков из первого отряда готовились к своему старту по 18 часов в сутки. Ещё не было известно, когда именно стартует «Восток», ведь 22 декабря при очередном пуске произошла авария - корабль не вышел на орбиту и упал в Восточной Сибири.
     Создавалось впечатление, что действительно Алан Шепард первым окажется в космосе.
     В конце марта заведующему отделом обороны ЦК партии из штаба ВВС пришло два набора фотографий. Юрий Гагарин и Герман Титов были сняты как в военной, лейтенантской, форме, так и в гражданском. Был приложен и листок с биографиями.
     Конечно же в оборонном отделе определить, кому именно лететь, не могли. Фотографии начали своё путешествие «по инстанциям». В конце концов они легли на стол Н.С. Хрущеву.
     Тому понравился и тот и другой.
     «Решайте сами! - сказал он. - Мне нравятся оба!»
     Мнение главы партии и правительства немедленно было передано на космодром. И тогда все поняли, что первым лететь Юрию Гагарину, - он явно импонировал С.П. Королёву.
     Официально основным пилотом «Востока» Гагарин был объявлен 8 апреля.
     В своих воспоминаниях Ю.А. Мозжорин - «главный космический цензор» и директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения (ЦНИИМаш) - рассказывает об одном из эпизодов подготовки полёта человека в космос, не известных общественности:
     «С целью сокращения времени выхода в эфир сообщения ТАСС институтом по поручению начальства было подготовлено три варианта коммюнике. Первый - торжественный, рассчитанный на успех, где помимо сообщения об историческом полёте добавлялись биография космонавта, его портрет, информация о повышении в воинском звании, присвоении почётных наград и т.п. Второй вариант содержал только одно сообщение ТАСС в случае невыхода корабля на орбиту и его приземления (или приводнения). Говорилось о неудачной попытке выведения КА, приводились район приземления (приводнения) космонавта, а также частоты, излучаемые радиомаяками корабля. Содержалось обращение к народам и правительствам с просьбой оказать содействие в поиске и спасении космонавта и возвращении его в Советский Союз вместе с кораблём. Третий вариант коммюнике содержал сообщение о трагической гибели первого космонавта...»
     Три разных текста, согласованные с С.П. Королёвым и в ЦК партии, были положены в три пакета, которые были отправлены на радио и телевидение и в ТАСС. Вскрыть один из них было приказано после специального звонка по «кремлёвскому телефону». Кстати, из-за нерасторопности в Министерстве обороны (там задержались с присвоением Юрию Гагарину звания майор) звонок с приказом открыть конверт № 1 поступил на сорок минут позже старта «Востока».
     Оставшиеся пакеты после приземления Юрия Гагарина были изъяты специальными курьерами и уничтожены.
     Это был единственный случай в истории космонавтики, когда заранее заготавливались три возможных варианта старта в космос. Позже готовился и согласовывался только «торжественный» вариант. А когда случались аварии и трагедии, то ждать информации о них приходилось много часов...
     Вечером 10 апреля состоялось торжественное заседание Государственной комиссии. От технического руководителя пуска ждали, что он подробно расскажет о подготовке корабля и носителя, о комплексных испытаниях. Неприятности были, и ещё накануне СП в довольно резких выражениях отчитывал и рядовых инженеров, и главных конструкторов. Несколько раз звучало знаменитое королёвское: «Отправлю в Москву по шпалам!» Да, сейчас ему представлялась прекрасная возможность детально проанализировать все сбои в подготовке к пуску и, невзирая на звание и положение, публично «дать перцу» всем, кто в предстартовые дни доставил немало неприятных минут Госкомиссии.
     Сам Сергей Павлович готовился к таким заседаниям тщательно, считая их необходимыми, потому что здесь, в комнате, собирались все, кто имел отношение к пуску. «Наше дело коллективное, - часто повторял он, - и каждая ошибка не должна замалчиваться. Будем разбираться вместе...» И что греха таить, заседания Госкомиссии продолжались долго, причём Сергей Павлович никогда не прерывал выступающих, даже если что-то не нравилось в их докладах или их выводы были неверны. На стартовой площадке Королёв становился иным: резко отдавал распоряжения, не терпел «дискуссий», требовал кратких и чётких ответов на свои вопросы.
     И вот теперь председатель предоставил ему слово...
     Сергей Павлович встал, медленно обвёл глазами присутствующих. Келдыш, который сидел рядом, приподнял голову. Глушко что-то рисовал на листке бумаги... В конце стола заместители Сергея Павловича, сразу за ними - представители смежных предприятий, стартовики - все затихли.
     «Товарищи, в соответствии с намеченной программой в настоящее время заканчивается подготовка многоступенчатой ракеты-носителя и корабля-спутника «Восток». - Королёв говорил медленно и тихо. - Ход подготовительных работ и всей предшествующей подготовки показывает, что мы можем сегодня решить вопрос об осуществлении первого космического полёта человека на корабле-спутнике».
     Королёв сел. Председатель Госкомиссии, приготовившийся записывать за техническим руководителем запуска, недоумённо поднял на него глаза: «Неужели всё?» Келдыш улыбнулся, - кажется, он единственный, кто предугадал, что Королёв сегодня выступит именно так. И Мстислава Всеволодовича обрадовало то, насколько хорошо он изучил своего друга...
     В тишине было слышно, как Пилюгин наливает в стакан воду. Почему-то все посмотрели на него, и Николай Алексеевич смутился. Отставил стакан в сторону, пальцы потянулись к кубику из целлофана - шесть штук уже лежало перед ним. У академика Пилюгина была привычка мастерить такие кубики из обёрток сигаретных коробок.
     Королёв не замечал этой тишины.
     Он смотрел на группу лётчиков, но видел лишь одного - того старшего лейтенанта, о котором через несколько минут скажет Каманин.
     «Волнуется, - подумал Королёв, - конечно же знает - его фамилия прозвучит сейчас, но ещё не верит в это... И Титов знает, и остальные...»
     Нет, ни разу не говорилось публично, что первым назначен Гагарин. Решение держалось в тайне от большинства присутствующих, не это было главным до нынешнего дня. Основное происходило там, в монтажно-испытательном корпусе...
     При встречах Сергей Павлович ничем не выделял ни Гагарина, ни Титова, ни остальных. И это выглядело странным, потому что уже при первом знакомстве Гагарин ему понравился.
     Королёв не сумел, да и не захотел этого скрывать. Именно тогда, вернувшись с предприятия, Попович сказал Юрию: «Полетишь ты». Гагарин рассмеялся, отшутился, но и он почувствовал симпатию главного...
     Конечно же решение пришло позже. Хотя к самому Сергею Павловичу намного раньше, чем к другим. Ещё в декабре, в том трудном декабре, каждый день которого он помнит до мельчайших подробностей. Сначала неудача с кораблём-спутником первого числа... Потом аварийный пуск, когда контейнер упал в Сибири и только чудом удалось спасти собачку... Это были жестокие дни...
     Космонавты приехали к нему как раз после второй неудачи. Он был благодарен этим молодым лётчикам. Они успокаивали его. Им предстояло рисковать жизнью, а этот старший лейтенант с удивительно приятной, располагающей к себе улыбкой говорил так, словно в космос предстояло лететь ему, Королёву.
     А может быть, так и есть?
     - Старший лейтенант Гагарин Юрий Алексеевич... - вдруг услышал Королёв, - запасной пилот старший лейтенант Титов Герман Степанович... - говорил Каманин. Он рекомендовал Государственной комиссии первого пилота «Востока».
     Голос Гагарина прозвучал неожиданно звонко:
     - Разрешите мне, товарищи, заверить наше Советское правительство, нашу Коммунистическую партию и весь советский народ в том, что я с честью оправдаю доверенное мне задание, проложу первую дорогу в космос. А если на пути встретятся какие-либо трудности, то я преодолею их, как преодолевают коммунисты.
     Что-то было у него мальчишеское. И все заулыбались, смотрели теперь только на этого старшего лейтенанта, которому через два дня предстоит войти в историю человеческой цивилизации.
     ...Потом Москва будет празднично и торжественно встречать первого космонавта планеты. Его сразу же полюбят миллионы людей. За улыбку, за простоту, обаяние, смелость, доверчивость. Поэтому он стал сразу так близок всем. Он будет идти по ковровой дорожке от самолёта, и миллионы увидят, что у него шнурок на ботинке развязался. И все заволнуются: а вдруг наступит, споткнётся и, не дай боже, упадёт... А он не заметил своего развязавшегося шнурка, он будет шагать легко и как-то весело, словно для него, этого парнишки из Смоленщины, очень привычно видеть ликующую Москву, восторженные лица, человеческое счастье. Неужели это потому, что он слетал в космос? И если у людей такая радость, то при первой возможности можно махнуть и подальше, на какой-нибудь Марс...
     Вечером на приёме Сергей Павлович подошёл к космонавтам.
     «Видите, какой шум вы устроили, - он улыбался, - подождите, не то ещё будет... Но 12 апреля уже не повторить»,— вдруг сказал Королёв, и в его словах слышалась грусть...
     Р. S. На днях вышла моя новая книга, посвящённая 50-летию первого полёта человека в космос. Я предлагал назвать её «Эпоха Гагарина». Однако издатели посчитали, что с таким названием книгу покупать не будут, мол, нет сенсационности. Они назвали её «Тайны Гагарина». Ради того чтобы книга увидела свет, я вынужден был согласиться...
     
     

     

---

     Юрий ГАГАРИН в гостях в «Красной звезде».
     «Восток-1».
     Ю.А. ГАГАРИН и С.П. КОРОЛЁВ.