В БЫЛЫЕ времена СМИ никогда детально не говорили о делах в космонавтике, особенно если они складывались не лучшим образом. Так, собака Лайка погибла уже на четвёртом витке, но газеты и радио продолжали сообщать параметры её «жизнедеятельности». И ещё 162 ночи над Землёй летал саркофаг с этой жертвой науки... Даже в случае удачного вывода герметичной кабины на орбиту Лайка могла прожить примерно неделю: именно на такой срок были рассчитаны количество вещества для регенерации воздуха и объём бортпайка - три литра желеобразной массы для утоления голода и жажды.
     Разумеется, наши учёные не желали её гибели, но она была неизбежной: ведь даже спускаемого аппарата тогда не было, отстыковка ГКЖ (герметичной кабины животного) от последней ступени ракеты не предусматривалась вообще.
     Но удивительное дело: наш народ вполне обходился своими собственными источниками информации. Так, непонятным образом после полёта «Восхода-2» в марте 1965 года в Советском Союзе заговорили о том, что если бы не мужество и мастерство командира космического корабля боевого лётчика полковника Павла Беляева, майор Алексей Леонов мог остаться умирать на орбите. Как эта информация проникла через многие стены космической секретности - вопрос так и остался открытым. И многое о том полёте для большинства осталось неизвестным.
     АЛЕКСЕЙ ЛЕОНОВ впервые в истории человечества вышел 18 марта 1965 года в открытый космос. Полёт длился всего 26 часов (1 сутки 2 часа 2 минуты 17 секунд), но по количеству нештатных ситуаций мог стать «рекордсменом».
     Как это бывало не раз, к первому выходу человека в открытый космос у нас готовились в спешке, поскольку надо было опередить американцев. Те планировали задачу проще: астронавту предстояло просто разгерметизировать корабль и высунуть в космос руку в скафандре.
     Перед полётом «Восхода» на орбиту отправили беспилотный корабль-разведчик: в определённое время у него открывалась шлюзовая камера, из которой в открытый космос выдвигалась платформа с размещёнными на ней техническими материалами и биологическими тканями. Так предполагалось выяснить, как повлияет на них (а значит, и на человека) космос с его солнечной радиацией, температурой, потоками частиц высокой энергии...
     Беспилотник программу выполнил успешно, собрал все необходимые данные, но он при заходе на посадку был... взорван, и бесценная информация пропала. По дикой случайности конец одной команды и начало следующей наложились и сформировали третью - на подрыв. А до полёта «Восхода» оставался месяц. А янки уже готовили свой старт...
     В общем, главный конструктор после беседы с экипажем утвердил старт в установленное время. Иначе бы пришлось откладывать полёт на полгода или даже на больший срок, чтобы сделать новый беспилотник, снова собрать данные и только потом лететь самим.
     Перед полётом Королёв подозвал Леонова и попросил «особо на рожон не лезть». Дескать, просто надо выйти из корабля, помахать рукой и - назад. Но «рожон вылез» уже при запуске: вместо 300 километров корабль забросило на 500 км выше! И лихая беда была только началом...
     Потом уже на этой высоте за 50 минут пребывания Алексея Леонова в глубоком вакууме его скафандр сильно увеличился в объёме. И когда Леонов получил приказ командира возвращаться в корабль, то с ужасом понял, что войти в шлюз не может: не пускает раздувшийся скафандр.
     Почувствовав неладное, Беляев вышел на связь и спросил, в чём дело. «Ерунда какая-то, - насколько мог спокойно ответил Леонов, - я не могу войти, скафандр раздулся и мешает». Но чуть позже он доложил командиру: «Паша, это, кажется, серьёзно. Я попробую войти головой...»
     Леонов, конечно, помнил, что они отрабатывали в невесомости эвакуацию в случае потери сознания, но прекрасно понимал, что это возможно лишь при свободном входе в шлюзовую камеру.
     И всё же Леонов нашёл выход. Он снизил давление в скафандре на режим, который соответствует высоте примерно 5 км. И сделал это без доклада на Землю, хотя был обязан. Но ситуация диктовала своё. У него оставалось всего на тридцать минут кислорода и всего пять минут до входа корабля в тень. Дальше наступала полная темнота, поскольку подсветки на корабле не было. И Земля ничем бы не смогла помочь. А так, сбросив давление, Леонов добился, что скафандр сжался до нормы, и космонавт начал входить головой вперед, пустив перед собой кинокамеру.
     Но как развернуться в шлюзовой камере на 180 градусов, чтобы закрыть выходной люк? Ведь диаметр шлюза 120 сантиметров, а длина скафандра - 190 см! А выходной скафандр не очень мягкая конструкция. Когда Леонов совершал разворот в шлюзе, он прикладывал неимоверные усилия, пульс у него подскочил до 190 ударов в минуту. К тому же в скафандре начался перегрев. На дыхание и вентиляцию у Леонова было всего 60 литров дыхательной смеси в минуту. В современном выходном скафандре - 360 литров в минуту.
     От первой неудачной попытки войти в шлюз до входа в отсек прошло всего три с половиной минуты. Но после них из каждого сапога, как говорили, он вылил по три литра пота. А на Земле выяснилось, что за сутки Леонов потерял почти семь килограммов веса, и большая часть из них пришлась именно на выход в космос.
     Но и на этом беды экипажа не закончились. Отстрелив уже ненужную шлюзовую камеру, космонавты стали готовиться к спуску. И тут в корабле начался подъём парциального давления кислорода: 160... 200... 460 миллиметров ртутного столба. Уже при 360 мм кислород превращается во взрывоопасную смесь. А у них в корабле на 100 мм больше! Достаточно одной искорки и - взрыв.
     Так 23 марта 1961-го при значительно меньшем давлении кислорода в барокамере сгорел кандидат в космонавты Валентин Бондаренко. Так в январе 1967 года в «Апполоне-1» погибли астронавты Чаффи, Гриссом и Уайт.
     Беляев с Леоновым делали всё, чтобы сбить давление, - понижали температуру и влажность, но ничего не помогало. В конце концов они выбились из сил так, что просто заснули. Разбудил непонятный хлопок. И они решили, что теперь точно конец. Но пожара не произошло, а давление начало падать и вскоре пришло в норму. Потом выяснили причину непонятного явления.
     Когда Леонов работал в космосе, корабль долгое время был зафиксирован. И его «подсолнечный» бок нагрелся до +1600С, а тот, что был в тени, промёрз до - 1400С. Из-за этого корпус корабля немного деформировался, и внутренний люк после захода космонавта в корабль не до конца стал на место, хотя датчики отметили, что он закрыт. И через этот невидимый зазор воздух утекал наружу. А система жизнеобеспечения при любом падении давления начинает добавлять в атмосферу корабля кислород, который космонавты не успевали перерабатывать дыханием. Более того, засыпая, они случайно включили тумблер подачи воздуха в корабль, и давление поднялось сверх нормальных 760 мм ртутного столба до 960. Тут-то и «хлопнул» клапан сброса лишнего давления. Выходной люк стал на место, а парциальное давление кислорода вошло в норму.
     БЕЛЯЕВ Павел Иванович был опытным боевым лётчиком. Фронтовой опыт (он участник боёв в Корее в 1945-м) помогал ему уверенно держаться в самых неожиданных и сложных ситуациях. Вот и напоследок, уже провожая их на Землю, космос зло подшутил над экипажем. При подготовке к спуску отказала система ориентации, и экипаж был вынужден перейти на ручную ориентацию, а потом - впервые в космонавтике - на ручной спуск. В итоге - посадка в тайгу. И слава богу, что хоть так, потому что ещё до полёта, как говорят некоторые люди, Королёв якобы наедине беседовал с командиром экипажа Беляевым о... невозвращении.
     Суть разговоров такова. При возникновении ситуации, когда корабль не может вернуться по какой-то причине на Землю и начинается кислородное голодание, командир должен застрелить напарника, а потом застрелиться сам. Потому что в этом случае у человека нарушается сознание, он начинает психовать, не отдаёт себе отчёта в своих действиях. Он всё равно умрёт через 10–15 минут. Но лучше до конца оставаться человеком и уйти достойно.
     Рассматривалась будто бы и ситуация, когда Леонов не сможет зайти в шлюз. Беляев доложил, что такую ситуацию они отрабатывали в невесомости на самолёте-лаборатории. Но Королёва такой ответ не устроил, и он вроде бы спросил Беляева напрямую: а если ничего не получится, сможешь отстрелить Леонова со шлюзовой камерой? Беляев сразу не смог сказать «да», но когда Королёв заявил о неготовности командира к полёту, выдавил: «Сделаю...» Это значило, что тело Леонова могло остаться в космосе. Королёв лично отвечал за успех полёта и должен был сделать возможные потери минимальными.
     Но даже саму возможность подобного разговора А.А. Леонов решительно отвергает: ему командир об этом никогда не говорил. Трудно представить, что думал и что пережил командир экипажа «Алмазов», когда его товарищ долго не мог вернуться к нему в отсек.
     ВОЛЫНОВУ Борису Валентиновичу тоже довелось побывать «на краю». Он был зачислен в первый отряд слушателем-космонавтом ещё 7 марта 1960 года. С 5 апреля 1961-го он космонавт отряда космонавтов ЦПК ВВС, с 14 марта 1966-го - космонавт 1-го отряда космонавтов 1-го ЦПК.
     Первый полёт совершил 15–18 января 1969 года в качестве командира КК «Союз-5». Стартовал вместе с А. Елисеевым и Е. Хруновым, которые после первой в мире стыковки двух пилотируемых кораблей перешли через открытый космос в КК «Союз-4» (командир - В. Шаталов). Продолжительность полёта 3 суток 00 часов 54 минуты 15 секунд. Позывной «Байкал-1».
     Об этом полёте тогда сложили анекдот: дескать, космонавты поШАТАЛись - поШАТАЛись, поВОЛЫНили - поВОЛЫНили, ни ХРУНа не сделали и ЕЛИСЕли.
     После перехода Евгения Хрунова и Алексея Елисеева на «Союз-4» к Владимиру Шаталову их корабль 17 января успешно приземлился. На следующий день должен был приземлиться Борис Волынов на «Союзе-5». Но спускаемый аппарат от приборного отсека и двигательной установки не отсоединился. И огромная сцепка с раскрытыми плоскостями солнечных батарей устремилась к Земле. В плотных слоях атмосферы из-за этих плоскостей корабль стало вращать. Попытки стабилизировать его не удавались. Волынов следил за показаниями приборов, глядел в иллюминатор и записывал свои наблюдения на магнитофон и бумагу. До столкновения с Землёй оставалось полчаса. После - взрыв и пожар, поэтому он сунул листки с записями в середину бортжурнала и плотно перевязал его шнуром, чтобы меньше обгорел. Волынов рассказывал, что больше всего тогда он хотел, чтобы полученная им новая информация дошла до тех, кто полетит за ним. А что будет с ним, он знал на примере гибели Владимира Комарова...
     На высоте 80–90 км из-за сильного разогрева приборного отсека произошёл взрыв. Спускаемый аппарат остался цел, и его отбросило взрывом от приборного отсека - произошло разделение. Но он продолжал крутиться, и это тоже грозило гибелью. При нормальном спуске спускаемый аппарат, напоминающий по форме конус со слегка выпуклым основанием, которое защищено теплозащитным экраном, движется низом к Земле. А тут перегревались менее защищённые участки.
     Вращение происходило «кувырком»: голова - ноги. Вокруг спускаемого аппарата плазма - розовые жгуты раскалённого газа Волынов видел в иллюминаторах. Герметизирующая резина люка горела, и в кабину затягивало едкий дым. Перегрузки доходили до 9 g, обычно они не больше 4 g. Затем спускаемый аппарат завертело как при баллистическом спуске - вокруг продольной оси. На высоте около 10 км отстрелился люк парашютного контейнера. Но и после раскрытия основного купола парашюта вращение не прекратилось. Стропы парашюта стали закручиваться - в любой момент купол мог сложиться. Но потом скрученные стропы начинали раскручиваться. И до приземления аппарат вращало то в одну, то в другую сторону. От удара о Землю магнитофон, крепившийся у плеча космонавта, как срезало, он улетел. Это был первый в мире баллистический спуск с орбиты человека.
     На поверхности люка жаропрочная сталь превратилась в застывшую пену, каждый её элемент резал, как бритва, и мешал выбраться наружу. Но главное - Борис Волынов остался жив, вот только сломались верхние передние зубы. Вокруг была степь. И мороз минус 38, а на нём - только полётный костюм и кожаные «тапочки»: в то время летали без скафандров. Ну а потом прилетели спасатели и для разрядки рассказали ему тот самый анекдот.
     ВТОРОЙ ПОЛЁТ Б.В. Волынова проходил с 6 июля по 24 августа 1976 года. Он в качестве командира первой экспедиции станции «Салют-5» и корабля «Союз-21» находился в космосе вместе с бортинженером Виталием Жолобовым. Полёт был рассчитан на 60 суток. Но на 42-е сутки взвыла аварийная сирена, погас свет, отключились приборы и механизмы, перестала действовать система регенерации кислорода. К тому же в то время они находились над теневой стороной Земли: тьма кромешная, мёртвая тишина да ещё невесомость, когда нет ни верха, ни низа.
     Через мучительные 1 час и 40 минут с огромным трудом удалось справиться с ситуацией. А ситуация была запредельной.
     Полёт продолжался нормально, но «сломался» Жолобов: он не мог спать, не ел, лекарства не снимали головную боль. Волынов работал за командира, за бортинженера и за врача. По данным телеметрии медики на Земле провели консилиум, и Государственная комиссия приняла решение о досрочной посадке.
     После приземления Волынову пришлось снова помогать и заботиться о Жолобове. Звание Героя дали обоим, и Звёзды у обоих одной пробы...
     

     

---

     Полковник Б.В. ВОЛЫНОВ.
     Первопроходцы космоса (слева направо) полковники П.И. БЕЛЯЕВ, В.М. КОМАРОВ, подполковник А.А. ЛЕОНОВ, полковник Ю.А. ГАГАРИН.