на главную страницу

13 Апреля 2011 года

Читальный зал «Красной звезды»

Среда

Георгий СВИРИДОВ
Чемпион флота



     Роман (военные приключения)


     (Продолжение. Начало в № 26.)



     Громов думал о ней постоянно и знал, сердцем своим верил, что Стелла тоже не забыла его в пекле войны. Но у нее на сердце каменная печаль и горечь утраты, которые пустили корни глубоко в душу, и Алексей переживал, что не может сейчас находиться рядом, чтобы поддержать и ободрить, утешить девушку ласковым словом, полным любви и надежды. Война их развела, но не разлучила, потому что была не в силах порвать духовные нити сердечной привязанности. Но отсутствие вестей с участка обороны под Балаклавой постоянно тревожило Громова и вызывало беспокойство за Сталину.
     И эти два чувства – беспокойство за Стеллу и радость выздоровления – сплелись в сердце Алексея в одно, породив единственное желание: поскорее возвратиться в боевой строй, чтобы воевать рядом с ней или хотя бы поблизости. Он верил, что так будет лучше и надежнее.
     За окном росло большое ореховое дерево, уже много пожившее на земле, но еще полное силы. Крепкие ветки с сизоватым отливом гладкой коры уверенно тянулись к солнцу, на них с веселым чириканьем резвились воробьи и сновали несколько молчаливых ворон, а среди продолговатых мясистых листьев, отливающих зеленым глянцем, то там, то здесь просматривались уже созревшие плоды, похожие размером на куриные яйца, только буро-зеленого цвета.
     Алексей вспомнил, как они, мальчишками, карабкались за такими плодами, как легко снимали, разламывали верхнюю их «рубашку», извлекая орехи, и как потом долго и нудно отмывали пальцы и ладони, незаметно ставшие темно-коричневыми – намного темнее, чем добытые орехи.
     – Гляди, ворона! – сказал удивленно Чайка, который тоже подошел к окну. – Во дает!
     – Что? – спросил Алексей, увлеченный своими мыслями.
     – Да ворона, говорю. Ну, хитрюга, что выдумала!
     - Где?
     – Гляди повыше!
     – Ну, вижу ворону и не одну, – сказал Алексей. – Ничего особенного, ворона – она и есть ворона.
     – Да ты выше смотри! Которая над макушкою дерева. Вон она взлетела!
     – Ну и что?
     – А ты в клюв ее, в пасть птичью погляди! Что тащит! – Чайка рукой показывал на ворону, уже взлетевшую над деревом. – Усек?
     – Орех! – с удивлением произнес Громов.
     – Так о чем я тебе толкую! – сказал Чайка и спросил: – Ты видал, чтобы вороны орехи таскали?
     – Нет, никогда не видал, – признался Алексей.
     – И я тоже никогда. А эти таскают! Вот чудно как! – сказал Чайка и вслух подумал: – Они ж орех тот расклевать не могут, это факт!
     – Да, силенок на это дело в клюве у вороны маловато, – согласился с ним Алексей, продолжая наблюдать за птицами. – Ни разгрызть, ни проклевать скорлупу не сможет.
     – Факт, что не сможет. А зачем тогда им орехи?
     На кой хрен?
     – Вроде никакой пользы...
     – Вот и я так же думаю. А ведь тащит!
     – Тащит, – подтвердил Алексей.
     – Одурела она, что ли? – насмешливо сказал Чайка.
     Но вороны оказались далеко не такие уж глупые. Первая птица, взлетев повыше, раскрыла клюв, которым как щипцами держала орех, и отпустила его. Орех камнем полетел на землю. То же сделала и ее товарка.
     – Ну, дают! – рассмеялся Чайка. – Фокус-мокус!
     – Прямо цирк настоящий, – поддержал его Алексей и посмотрел вниз, на землю, куда упали орехи.
     Оказывается, вороны отнюдь не забавлялись. Они все рассчитали точно, как летчики при бомбометании. Орехи падали на каменные плитки тротуара и сразу раскалывались на две половинки.
     Этого только и дожидались черно-серые птицы. Они дружно кинулись к расколотым орехам и, нетерпеливо толкаясь, стали выклевывать из них ядра.
     Вокруг ворон с громким чириканьем носились воробьи, дожидаясь своей очереди, чтобы выклевать своими остренькими клювиками остатки ореха.
     – Соображают, как человеки! – в голосе Чайки звучало уже не только искреннее удивление, а восхищение и почтение.
     – Поживи лет триста, как живет ворона, и не такое сообразишь, – сказал глухим голосом Николай Павлович, молча наблюдавший за птицами из другого окна.
     – Так я ж без шуток!
     – Я тоже, – сказал Николай Павлович. – Когда жрать хочется, то и птица мозгами шевелит.
     Громов молча смотрел на деловито сноровистых ворон и думал о том, что, быть может, вот эти самые летуньи видели, как сотни лет назад победно завоевывали причерноморскую землю наши прапрадеды, а они с радостным карканьем, предвкушая пиршество, летали над трупами поверженных и еще не похороненных врагов... И в этот момент он услышал свою фамилию, произнесенную громко и требовательно.
     – Здесь я, – отозвался Алексей.
     В дверях стояла дежурная медсестра, и лицо ее строгое, с нахмуренными подкрашенными бровками ничего хорошего не предвещало.
     – Срочно к врачу! Главному!
     
2

     – Старшина первой статьи Громов прибыл по вашему вызову! – четко представился Алексей по форме и осекся.
     В кабинете главного врача находился незнакомый черноволосый упитанный человек средних лет в морской форме. Он с деловитым видом сидел за письменным столом Арнольда Борисовича. А главный врач стоял рядом и, как показалось Алексею, был чем-то удручен.
     – Это и есть старшина Громов, который вас интересует, – сказал главврач холодным официальным тоном. – Не стану вам мешать своим присутствием...
     – Благодарю, – казенно ответил черноволосый, раскрывая папку, и в его голосе сквозила уверенность старшего по званию.
     Алексей внутренне насторожился. Поведение главного врача, столь поспешно покинувшего свой кабинет, его подчеркнуто официальный тон, говорили о том, что этот упитанный человек обладает немалой властью.
     Когда Арнольд Борисович прикрыл за собою дверь, черноволосый надел очки и через выпуклые стекла стал внимательно и бесцеремонно разглядывать Громова. От этого пристально изучающего взгляда, словно его обладатель хотел увидеть Алексея насквозь – так незнакомые люди бесцеремонно смотрят в оконное стекло, стремясь разглядеть жизнь в чужой квартире, – Громову стало не по себе. Он внутренним чутьем уловил дыхание надвигающейся опасности. Большой опасности... Алексей еще не знал, откуда она придет, но что опасность уже существует, не сомневался. Он насторожился, собрался, приготовился встретить любые удары судьбы.
     — Будем знакомиться, – все тем же официально жестким тоном произнес черноволосый, но не поднялся и не протянул руки. – Меня зовут Виталий Давыдович Чернявинский. Следователь военно-морской прокуратуры.
     Слова «следователь» и «прокуратура» успокоили Алексея, ибо никакой вины за собой он не чувствовал.
     — Старшина первой статьи Алексей Громов, — повторил Алексей.
     Он хотел было уже сказать о том, что, возможно, произошло какое-то недоразумение, но Чернявинский остановил его жестом руки.
     — Вижу, что Громов, — в его голосе послышались нотки приказа. — Садитесь! Разговор будет у нас долгим.
     — Спасибо, — Алексей сел на табуретку, которая словно бы специально была поставлена напротив стола. — Слушаю, товарищ следователь. Не знаю, как вас называть по званию?
     — Вопросы задавать буду я, — жестко сказал Чернявинский. — Ваше дело отвечать.
     — Слушаюсь! — Алексей вдруг почувствовал, что недоразумением тут и не пахнет. В голове пронеслись мысли: «В чем меня обвиняют? Что же я такого натворил?»
     — Вопросы буду задавать я, — зачем-то повторил следователь. — Начнем по порядку. Отвечайте четко и ясно. Каждый ваш ответ я записываю в протокол допроса. Фамилия?
     — Громов, — ответил Алексей и невольно припомнил, как давным-давно, в детстве, его допрашивали в милиции. Но тогда он знал за собой вину, а теперь... Сплошной туман и одни неизвестности.
     - Имя?
     — Алексей.
     — Отчество?
     — Иванович.
     — Время рождения?
     — Двадцать первый год.
     — Точнее отвечайте. Число, месяц и год рождения?
     — Двадцать восьмое января одна тысяча двадцать первого года.
     — Девятьсот двадцать первого года? — уточнил следователь.
     — Да. Вы правы. Одна тысяча девятьсот двадцать первого года.
     — Место рождения?
     — Город Феодосия.
     Вопросы сыпались один за другим. Про отца и мать, про деда. В какой школе обучался, где призывался в армию, когда и какой учебный отряд в Севастополе окончил, какой воинской профессией овладел, когда был приписан к экипажу крейсера «Червона Украина», как проходила служба, кто прямой начальник на корабле, и так далее и тому подобнее. Каждый ответ Алексея следователь старательно записывал в протокол. А про спорт — ни слова, словно в биографии Громова боксерские успехи ничего и не значили. Алексей попытался было рассказать о них, но Чернявинский его сухо остановил:
     — Спорт прокуратуру не интересует, как и все ваши достижения. Их к делу не пришьешь.
     — К какому еще делу? — настороженно спросил Алексей.
     — Я уже предупреждал и еще раз повторю, что вопросы буду задавать я! Причем те, которые напрямую касаются вашего дела. Кратко поясняю. На вас заведено уголовное дело. Самое обыкновенное уголовное дело. — И следователь показал на раскрытую папку, лежащую на столе перед ним.
     Казенное слово «уголовное» потрясло Алексея, как пропущенный в бою на ринге удар, а пугающее выражение «дело», которое на него уже, оказывается, «завели», обдало холодом. За что? Почему? Что же он натворил такого, что ему шьют уголовщину?
     — Нет-нет! Какое еще уголовное дело? Погодите, товарищ следователь! — выпалил Алексей. — Надо разобраться!
     — Спокойнее, старшина! Придержите свои эмоции. И вопросы, еще раз повторяю, буду задавать я! Вам понятно?
     — Да. — Алексей старался взять себя в руки, чтобы не наломать дров, хотя внутри у него все кипело и бушевало.
     — А теперь приступим к рассмотрению сути вашего дела, — Чернявинский выделил слово «теперь», давая понять, что разговор пойдет о важном и судьбоносном. — Начнем по порядку, с самого начала.
     — С какого еще начала? — Громов сжал кулаки и почувствовал, как у него от волнения вспотели ладони.
     — Не перебивайте! Спрашивать буду я! — Следователь сурово посмотрел через стекла очков и продолжил: — Итак, отвечайте на вопрос. Вы самовольно покинули крейсер «Червона Украина» пятого ноября сего года?
     Ах, вот оно что! Алексею стало намного легче и свободнее, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
     — Нет, конечно! Никакой самоволки не было! По увольнительной!
     — Давайте конкретнее. С самого начала. И поподробнее.
     — Хорошо, товарищ следователь. Начну с самого начала. Утром пятого ноября меня вызывал младший лейтенант Коркин.
     — Младший лейтенант Коркин ваш прямой начальник?
     — Да. Он командир башни. Орудийной башни.
     — Должность Коркина нам известна. — Чернявинский заглянул в свою папку, полистал страницы, что-то там прочитал, как бы убеждаясь в сказанном, и разрешил: — Продолжайте дальше.
     — Младший лейтенант Коркин сказал, что меня вызывают в штаб флота в отдел физподготовки.
     — Кто конкретно вызывал?
     — Коркин сказал, что на крейсер поступила радиограмма и меня вызывает в штаб флота Дмитрий Васильевич.
     — А кто такой этот Дмитрий Васильевич? У него фамилия есть?
     — Да его во всем флоте знают! — уверенно сказал Алексей. — Это же наш «Бог физкультуры»!
     — Такой должности нет.
     — Извините, товарищ следователь. Меня вызывал, как тогда сказал мне Коркин, флагманский инспектор, интендант второго ранга Дмитрий Васильевич Красников.
     — Это другое дело! — злорадно радостным тоном произнес Чернявинский, и по его голосу можно было определить, что следователь весьма доволен тем, что в «деле» Громова, оказывается, играет весьма важную роль некий руководящий работник штаба. — Так и запишем, что на крейсер поступила радиограмма от флагманского инспектора интенданта второго ранга Красикова, в которой вам предписывалось прибыть в штаб флота. Так? Правильно я записал с ваших слов?
     — Точно так было, товарищ следователь, — подтвердил Алексей, не понимая, почему тот так обрадовался, услышав фамилию Дмитрия Васильевича, но в глубине души уже чувствуя, что этим своим признанием он дал повод Чернявинскому заподозрить невесть в чем «Бога физкультуры».
     — Продолжайте.
     — Младший лейтенант Коркин сказал, чтобы я немедленно отправлялся на берег в штаб флота, и вручил мне увольнительную записку.
     — На какой срок увольнялись на берег?
     — Как обычно, до полуночи, — сказал Алексей и сам же уточнил: — До двадцати четырех ноль-ноль.
     — Так и запишем в протокол, что вы из рук своего прямого командира, младшего лейтенанта Коркина, получили увольнительную записку, в которой вам разрешалось находиться на берегу до двадцати четырех часов и предписывалось по истечении этого срока вернуться на крейсер «Червона Украина». Правильно я записываю с ваших слов?
     — Правильно.
     — Пойдем дальше. Следующий вопрос. Вас одного вызывали в штаб флота?
     — Нет. Еще двоих.
     — Назовите их.
     — Чемпион флота штангист Бобрун и борец Чуханов, — сказал Громов и тут же уточнил: — Мичман Степан Бобрун и старшина второй статьи Иван Чуханов.
     — Так и зафиксируем... — закончив записывать, следователь сказал: — Рассказывайте дальше.
     — Дежурный катер доставил нас на берег. Прибыли в штаб. А там Красникова не оказалось на месте, его вызвал начальник Политического управления, и нам предложили подождать. В штабе кипит работа, все чем-то серьезным заняты, а мы без дела, даже неудобно было себя как-то вроде посторонними чувствовать. Тут появляется дежурный офицер с красной повязкой на рукаве и говорит нам: «Если свободны, то помогите выгрузить боеприпасы из подводной лодки, что пришла рейсом из Новороссийска». Там, на берегу под скалой, около входа в штольню, где находится штаб флота, есть причал для подводных лодок. Мы согласились, хотя одеты были не в рабочую форму.
     — Фамилию дежурного не запомнили?
     — Нет. Даже и не поинтересовался. Если бы наперед знал, что пригодится для прокуратуры, то спросил бы. А тогда мы поработали, поизмазались, конечно. Ящики с гранатами, минами и патронами. С подводного корабля грузили сразу на грузовики.
     — Эти подробности прокуратуру не интересуют, они к делу не относятся, — остановил его Чернявинский.
     — Нет, дорогой товарищ следователь, именно тут и заключается главный гвоздь программы! — сказал Алексей решительно и напористо. — Именно с этого момента все мои приключения только и начинаются. И это прошу записать!
     — Хорошо, рассказывайте свою байку...
     — Не байка, а живая действительность, к вашему сведению, товарищ следователь военно-морской прокуратуры! И вещественное доказательство налицо в виде моего тяжелого ранения. Это даже ежику понятно будет! — выпалил Громов и с плохо скрываемой неприязнью посмотрел в глаза Чернявинского, холодные и невозмутимо спокойные.
     


     (Продолжение следует.)


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex