Первым из них стал так называемый кризис вокруг венесуэльской границы 1895–1896 годов. Суть его заключалась в следующем. В течение многих десятилетий граница между британской колонией – Гвианой и независимой Венесуэлой не была демаркирована. Между тем именно в спорных пограничных районах во второй половине XIX века были открыты золотые прииски. В связи с этим Венесуэла выдвинула требование о необходимости проведения работ по определению точной фиксации границы с привлечением третьей стороны или арбитража. Британия отклонила эти требования, Венесуэла же официально обвинила Лондон в потворстве британским колонистам в захвате чужих земель.
     В Вашингтоне посоветовали Лондону «приструнить активность британских колонистов». А 17 декабря 1895 года американский президент Стивен Гровер Кливленд и вовсе выступил с заявлением, в котором ультимативно потребовал от британцев умерить аппетиты и начать конструктивный диалог. Тон послания и чётко обозначенный в жёстких терминах адресат вызвали удивление в европейских столицах и шокировали не только британское руководство, но и всю общественность страны. Особое негодование вызвали ссылки на Доктрину Монро и по сути прямое вмешательство в двусторонний британо-венесуэльский конфликт. Консерваторы в парламенте потребовали от правительства адекватной реакции на недружественные шаги Вашингтона. Премьер-министр и одновременно глава МИД Великобритании лорд Роберт Артур Солсбери ответил двумя последовательными нотами. В первой в категорической форме отвергались американские требования «со ссылкой на доктрину», а во второй впервые содержались официальные взгляды Британии по венесуэльскому вопросу и отвергался арбитраж.
     Как подчёркивают американские аналитики, «две ветви англосаксонской цивилизации вдруг к своему изумлению обнаружили себя накануне войны». Примечательно, что в сенате США, да и в американском обществе в целом, к концу XIX века англофобские настроения практически сошли на нет. Однако воинственные шаги президента и контрмеры Лондона в течение нескольких недель декабря 1895-го и января 1896 года настолько напрягли обстановку, что стала очевидна вероятность третьей англо-американской войны.
     Поначалу США даже охватил небывалый воинственный энтузиазм. Так, например, ведущий американский политик и будущий президент США Теодор Рузвельт высказался в том плане, что «неплохо было бы для начала вторгнуться в Канаду». В Британии также на первых порах все слои общества охватили шовинистические настроения, выражавшиеся даже в неоднократно повторявшихся призывах «снести США с карты мира!».
     Естественно, это не могло продолжаться долго. Первой «на понижение градуса напряжённости» отреагировала англиканская церковь, призвавшая «братские народы по обе стороны Атлантики молиться о мире». Затем как по команде (а скорее всего, и по команде) резко снизился тон шовинистических публикаций как в США, так и в Британии. Постепенно на первый план стали выдвигаться прямо противоположные идеи: призывы к сотрудничеству «перед лицом общей угрозы для англосаксов». Так, влиятельный британский политик лорд Роусбери в своём выступлении с негодованием вопрошал: «Как могут два государства, представляющие англосаксонскую расу, в тот момент, когда перед ними возникли проблемы защиты мира в интересах христианства и цивилизации, дойти до того, чтобы схватить друг друга за глотку из-за спорной границы мизерной южноамериканской республики?»
     Началось сближение позиций сторон. От американцев в поиске взаимоприемлемого выхода из конфликта с Лондоном личное участие принял госсекретарь Ричард Олни, который большую часть своего рабочего времени в 1896 году, как отмечают наблюдатели, тратил на поиск приемлемого решения. С этой же целью осенью того же года в Вашингтон прибыл Джозеф Чемберлен. 12 ноября 1896 года стороны пришли к компромиссному решению, положившему конец венесуэльскому кризису.
     Однако настоящим экзаменом на прочность отношений ведущих англосаксонских государств стали две последовательно развязанные войны – американо-испанская (1898 года) и англо-бурская (1899–1902 годов).
     Отношения между Вашингтоном и Мадридом начали деградировать практически сразу после утверждения США в качестве независимого государства и последовавшей вслед за этим экспансии в направлении испанских колониальных владений в Северной Америке. Формально своей кульминации напряжённость в двусторонних отношениях достигла в 90-е годы XIX века, причём предлогом для инициирования кризиса Вашингтоном были избраны якобы неприемлемые для цивилизованного государства методы испанской колониальной политики. Американцы искусно воспользовались неудачами Мадрида, пытавшегося силой, но без особого успеха, подавить начавшиеся сначала на Кубе, а затем чуть позже на Филиппинах мощные восстания против испанского колониального гнёта. Вашингтон почти в открытую подыгрывал повстанцам в надежде вытеснить слабеющую европейскую монархию с заморских территорий, чтобы занять её место.
     15 февраля 1898 года на гаванском рейде при невыясненных обстоятельствах был подорван американский броненосец «Мейн». Правительство США предъявило Мадриду ультиматум, фактически требовавший отказа Испании от Кубы. Инцидент с американским военным кораблём вызвал бурю возмущения в Лондоне, причём в таком масштабе, как будто погибло судно под британским флагом. Всем стало очевидно, что, как указывал С. Андерсон, «обе англосаксонские державы встали по одну сторону в Великой мировой игре».
     Начавшаяся в Вашингтоне военная лихорадка тут же отразилась на дебатах в британском парламенте, где был поднят вопрос о возможной передаче США в аренду военных кораблей для их применения в неминуемой войне с Испанией. Лондонская «Таймс» выступила с комментарием, смысл которого сводился к тому, что «британский нейтралитет в американо-испанском конфликте с неизбежностью будет окрашен тем фактом, что один из участников тесно связан с нами узами крови».
     На фоне этой пропагандистской поддержки 21 апреля США без формального объявления войны начали военные действия против Испании. Британия встретила известие о начале активной фазы конфликта с ликованием. Улицы британских городов, общественные здания, торговые центры – все были украшены тысячами американских флагов.
     Через 10 дней после начала войны произошло событие, которое окрылило англосаксов и насторожило европейские столицы. В ночь с 30 апреля на 1 мая 1898 года американская эскадра коммодора Дж. Дью прорвалась в Манильскую бухту и артиллерийским огнём уничтожила стоящие на рейде 10 испанских кораблей. Этот небывалый успех американцев вызвал восторг и в Лондоне, где устами влиятельного политика и колониального деятеля Сесила С. Родса он был сравнён с разгромом англичанами «непобедимой» испанской армады в конце XVI века и охарактеризован им как «продолжение истории, битвы, которая началась несколько сотен лет назад, а сегодня является её заключительной главой...» Но неожиданно для американцев, начавших развивать успех по изгнанию испанцев с Филиппин, возникла угроза со стороны курсировавшей невдалеке германской военно-морской эскадры, приблизившейся к архипелагу с «непонятными» для Вашингтона намерениями. И лишь благодаря недипломатическому намёку британского адмирала – командира отряда кораблей Британии, фактически прикрывавшего американское вторжение, насчёт того, что в случае выстрелов по американцам немцы получат ответ от британцев, удалось избежать расширения конфликта и втягивания в него европейцев.
     Данный инцидент был весьма серьёзно воспринят не только в Берлине, но и в столицах других великих европейских держав, поскольку явно доказывал факт существования «секретного» англо-американского соглашения, направленного, по всей видимости, против континентальных военно-политических конкурентов англосаксов.
     Между тем параллельно с успешными военными действиями на Филиппинах американцы довольно быстро оккупировали Кубу и западную часть Пуэрто-Рико. При этом очередное крупное поражение потерпел испанский флот. При выходе из порта Сантъяго-де-Куба была полностью уничтожена эскадра адмирала П. Серверы. Чем больше успехов было у США на поле боя, тем более уверенно чувствовали себя британские политики, надёжно прикрывавшие «американские тылы» на международной арене. Однако Лондону приходилось считаться с мнением европейских держав, симпатии которых были явно не на стороне США.
     1 октября 1898 года в Париже начались переговоры, которые завершились подписанием 10 декабря мирного договора. Испания передала США Пуэрто-Рико и остров Гуам. Куба, формально объявленная независимой, была оккупирована войсками США. Затем были аннексированы Гавайи. Особое удовлетворение в Лондоне вызвало приобретение США, по условиям договора, Филиппинского архипелага, за что американцы заплатили испанцам символические 20 млн. долларов. Тем самым британцы получили реальный шанс более глубокого вовлечения Вашингтона в дела Дальнего Востока, в отношении которого Лондон уже тогда вынашивал грандиозные планы.
     Через год после окончания американо-испанской войны представился случай уже Вашингтону «отплатить добром» Лондону за его «дружественную позицию» и фактическую помощь в борьбе с «расовыми врагами».
     11 октября 1899 года продолжительная по времени ссора Британии с бурами в Южной Африке вылилась в открытую войну, предыстория которой заключается в следующем.
     Европейская колонизация Юга Африки началась во второй половине XVII века путём основания целого ряда поселений, которые чуть позже были объединены в колонии. Крупнейшая из них – Капская, основанная главным образом голландцами-бурами (впоследствии они стали называть себя африканерами), на рубеже XVIII–XIX вв. была захвачена Британией. Буры в своём большинстве устремились на север и основали в глубинных районах Южной Африки несколько так называемых бурских республик. Одна из них – Наталь – в 1834 году была аннексирована Британией, остальные в 1850-х годах объединились в Оранжевое Свободное государство и Южно-Африканскую Республику (Трансвааль), которые были признаны английским правительством.
     Но британцы, как истинные англосаксы, ментально склонные к экспансии, устремились на бурские территории, где к тому же в 1854 году были открыты богатейшие золотые прииски. Естественно, между местным населением и пришельцами с Британских островов – уитлендерами – стали возникать конфликты. А вскоре буры поняли, что другого выхода, кроме как война, не осталось.
     Война началась с вторжения буров на юго-востоке в Наталь и на западе – в Бечуаналенд. Они перерезали железнодорожную магистраль, соединявшую Кейптаун и Родезию, и подвергли осаде британские гарнизоны в Кимберли, Мейфкинге и Ледисмите.
     Но более серьёзной угрозой для Лондона, нежели поражения на поле боя, стал поистине взрыв антибританских настроений практически во всех странах Европы, где общественность буквально аплодировала бурам как героям и борцам за свободу. Особую активность в этих условиях развила вечный конкурент и антагонист Британии – Российская империя. Британскому кабинету стало известно, что буквально с началом военных действий глава российского МИД Михаил Муравьев предложил французам и немцам сформировать антибританскую коалицию для реальной военной помощи бурам. Париж склонялся к поддержке Санкт-Петербурга, но только при условии, если на это пойдёт Берлин. Германский кайзер вынашивал иные планы и не посчитал возможным в тот период предпринимать какие-либо решительные шаги на международной арене. К удовлетворению британцев, коалиция не состоялась, и вопрос о военном вмешательстве был отклонён, но не снят с повестки дня.
     Антибританская позиция, занятая главными европейскими державами, была смягчена в связи с убедительными победами буров на поле боя в конце 1899 года. Более того, общественность в странах Европы была просто обескуражена разгромом непобедимых доселе британцев в серии сражений в декабре. Этот период в британской военной истории известен как «Чёрная неделя» (10–15 декабря) и считается самой позорной страницей в истории вооружённых сил Британии.
     По признанию американских историков, война в Южной Африке чуть было не перечеркнула всё то положительное в британо-американских отношениях, что с таким трудом создавалось и оттачивалось на протяжении последних десятилетий. Большинство американцев однозначно выражало симпатии к бурам. Они критиковали британцев как «задир, жадных до чужого золота и земель».
     Однако довольно скоро ситуация в США стала разворачиваться в направлении поддержки «англосаксонских братьев». Американские банкиры предоставили Лондону займы, которыми были оплачены до 20 процентов расходов на войну.
     Между тем ситуация на полях сражений изменилась кардинальным образом. Вслед за декабрьским разгромом в Южную Африку были переброшены десятки тысяч военнослужащих из самой Британии, Индии и доминионов. Обеспечив существенный перевес в живой силе (180 тысяч британцев против 50 тысяч буров), королевские войска под командованием двух лучших британских генералов лордов Китчинера и Робертса сняли блокаду с гарнизонов и вторглись в обе бурские республики.
     Окрылённые британскими успехами в Южной Африке, «подняли голову» в США и ярые приверженцы «англосаксонского доминирования». Известный к тому времени американский военный историк и теоретик адмирал Альфред Тэйер Мэхэн открыто выступил в поддержку курса президентской администрации и высказался в том плане, что «диссиденты в Америке из числа ирландцев и немцев, поддержанные оппозиционными демократами, могут воспользоваться симпатиями к бурам в некоторой части общества и попытаться разрушить позитивно складывающееся англо-американское взаимопонимание». Он полагал, что буры умышленно провоцируют конфликт с целью доказать превосходство «голландской расы» в Южной Африке. Ему вторил уже к тому времени весьма популярный по обе стороны Атлантики писатель Марк Твен, который подчеркнул, что хотя он «первое время был возмущён действиями Британии в Южной Африке, но теперь не может осуждать Лондон... Поражение британцев приведёт к повсеместному насаждению Россией и Германией деградации и откату мира к мрачным временам Средневековья...»
     Начавшаяся в США полемика довольно быстро окрасилась в откровенно расистские тона. Так, в опубликованной в весьма влиятельной газете «Нью-Йорк таймс» серии статей проводилась мысль о том, что «буры не склонны стать частью цивилизованного мира, их социальная структура патриархальна, экономика в основном сельская, да к тому же и стагнирующая, религия же законсервировалась со времён Кальвина».
     К весне 1902 года сопротивление буров было сломлено. 31 мая 1902 года представители британцев и 165 отрядов буров подписали мирный договор. Буры признали британское верховенство, а британцы гарантировали, что «в неопределённом будущем» предоставят им право иметь свой орган управления.
     Таким образом, отношения США и Великобритании в очередной раз успешно прошли через серьёзное испытание.
     

     

---

     Британские солдаты во время англо-бурской войны.