Война в Ливии интересна в том плане, что можно говорить о возникновении абсолютно новой ситуации в войнах между регулярными противниками, когда абсолютное господство в технической и огневой мощи коалиции не только не приносит ей безусловную и быструю победу, а наоборот, ограничивает любые её возможности влиять на ситуацию в положительном для себя направлении.
     Видимо, есть смысл, отложив в сторону сугубо военную специфику, задаться вопросом: какие войны ждут нас в ближайшем будущем? Нас - это конечно же Россию. У всех остальных пусть голова болит за себя.
     С древних времён военное искусство выкристаллизовывало одну и ту же идею, которая озвучивалась разными военными философами, историками и теоретиками по-разному, но суть её оставалась неизменной. Оружием воюют люди. Самое совершенное оружие превращается в бесполезный кусок высокотехнологичного металла или иного материала, если оно применяется неправильно.
     Однако и это ещё не всё. Несмотря на то что оружие применяют люди, воюют не они. Точнее, не совсем они. Воюют организационные структуры. И каждая новая война требует новых организационных структур. Иногда новации носят косметический характер, иногда - кардинальный. Но именно поэтому невозможно создать универсальную и всепобеждающую военную машину: каждый противник требует индивидуального подхода и новых решений. И заточенная под одного противника военная машина даже самой ужасающей мощи оказывается бесполезной против другого. Что, кстати, мы и наблюдаем в Ливии.
     Вот об организационных структурах и пойдёт речь, если мы хотим понять, какими будут войны ближайшего будущего. Не об оружии - это сугубо второстепенный и очень прикладной вопрос. Не о военной мощи или немощи и не о военных хитростях. Это тоже второстепенно и совершенно неважно.
     Как известно, любая управленческая задача решается в три этапа. На первом происходит формулирование задачи. То есть что именно мы хотим получить в конце. На втором этапе создаются организационные структуры для решения этой задачи. На третьем - структуры наполняются людьми и ресурсами. Только такой подход является грамотным и наименее затратным, хотя, безусловно, он не гарантирует, что не будет ошибок и просчётов. Неверно сформулированная задача обессмысливает дальнейшее решение. Неграмотно построенная оргструктура обладает низким КПД и тратит значительную часть ресурсов и времени в режиме «белого шума». И так далее.
     Именно поэтому для того, чтобы осознать, с чем нам придётся столкнуться в будущем (которое очень быстро может стать настоящим), нужно вначале сформулировать, с каким противником нам предстоит воевать. И как именно мы намерены его побеждать или в худшем случае разрушить его планы.
     На мой взгляд, мы будем вынуждены вести один или сразу несколько из пяти возможных конфликтов:
     • с регулярными высокотехнологичными армиями Запада;
     • с регулярными индустриальными армиями стран третьего мира;
     • с иррегулярными формированиями - террористы; диверсионные группы, мятежники и мятежные территории;
     • кибератаки на высокотехнологичные объекты военной и гражданской инфраструктуры;
     • информационные войны.
     Это принципиально разные противники, и, без сомнения, мы должны иметь армию, способную либо быстро переформатироваться под войну с каждым из них, либо мы должны иметь пять разных армий и пять разных стратегий. Что лучше - рассмотрим позже, однако думаю, что масштаб задачи очевиден.
     * * *
     Иррегулярные формирования мятежных территорий, террористы и диверсанты
     Это наш перманентный противник сегодня, завтра и в обозримом на долгие десятилетия будущем. Театр военных действий - территория России и весь мир.
     Для того чтобы понять, как бороться с этим врагом, есть смысл сделать некие аксиоматичные утверждения.
     Во-первых, международная борьба с терроризмом - это миф. Террор-группы являются инструментом борьбы одних стран против других. Бессмысленно объединяться с США (к примеру) по вопросу борьбы с «Талибаном», если «Талибан» - это всего лишь один из департаментов администрации США. Специфический, но тем не менее. Поэтому борьба с терроризмом - это сугубо национальная задача.
     Во-вторых, Россия в условиях разрушенного международного права должна твёрдо определиться по вопросу о допустимости соблюдения суверенитета соседних стран. В том случае если террористическая угроза исходит с территории соседней страны, мы должны, отдавая себе отчёт в возможных осложнениях, в индивидуальном порядке решать вопрос о применении силы на территории этой соседней страны. Говоря иначе, если обстановка будет требовать удара по базе, по конкретному объекту или проведения спецоперации на территории чужой страны, это делать нужно. Если нужно взломать компьютер или положить сеть в чужой стране - никаких колебаний и вопросов. Если нужно дезорганизовать работу транспорта в чужом мегаполисе, отключить питание в региональной ретрансляционной сети в любой стране, не должно возникать даже намёка на толерантность. По-другому такая война вестись не может.
     Терроризм
     Для того чтобы сформулировать стратегию такой войны, нужно очень чётко понимать современное устройство террористических организаций. Это двухуровневая система, на нижнем уровне которой находятся не связанные друг с другом ячейки. Собственно террор-группы. Второй уровень - это штабы.
     Совершенно очевидно, что стратегия борьбы с этим врагом должна исходить из принципиально различных построений уровней. Нижний уровень - это сеть. Хаос. Отсутствие какой бы то ни было структуры. Верхний уровень - очень хорошо законспирированные иерархичные структуры - аналитические, штабные, финансовые, лоббистские, информационные и так далее.
     Борьба с ними принципиально различается. Для борьбы с нижним уровнем необходимо создавать структуру такого же порядка - точечные лидеры, агенты влияния, силовой спецназ, собранный по национальному, этническому, конфессиональному признаку. Цель этой борьбы - стравливать различные террористические сетевые группы и целые структуры между собой. Тактика её разнообразна и не является целью этого обзора, но смысл борьбы должен заключаться не в реагировании на уже совершённые или ожидаемые теракты и диверсии, а в создании войны всех против всех в противостоящей нам террористической сетевой структуре. То, что будет доходить до нас и до нашей территории, безусловно, должно гаситься и купироваться уже существующими структурами спецслужб. Однако основная борьба будет разворачиваться непосредственно в отрядах и группах террористов.
     Для того чтобы бороться с верхним уровнем террористических организаций, необходимо создание такой же иерархичной структуры, повторяющей структуру противника - аналитическую, финансовую, штабную и так далее. Цель - выявлять все звенья вражеских иерархий и проводить операции по их уничтожению. В том числе и физическому, и на территории любых иных стран.
     Очевидно, что борьба с верхним уровнем террор-организаций сводится, по сути, к кибервойне - суровые бойцы-ниндзя возникают в ней лишь на последнем этапе, а основная война будет вестись в информационном пространстве. В этом смысле десять хакеров сделают работу за сотню спецов-силовиков: обнулят счета, зачистят базы данных, дистанционно сожгут компьютеры и системы управления и связи, сбросят компрометирующую информацию на лоббиста-конгрессмена и так далее. Так что контур такой структуры - тихий скромный офис и сотня волкодавов на привязи.
     Мятежники и мятежные территории
     По сути, это подвид рассмотренной выше террористической угрозы. По своей природе любой мятеж весьма размыт по организационной структуре. Много лидеров, много разных течений, сект, вооружённых групп и так далее. Для войны с мятежом помимо сугубо силовой составляющей необходимо иметь структуру, в задачу которой входят создание хаоса в мятежной среде, стравливание лидеров, запугивание рядовых членов и амнистии - бесконечные амнистии, раскалывающие мятежников изнутри.
     Любой мятеж и любая революция очень быстро затухают, когда их лидеры в глазах восставших дискредитируют себя. Уничтожать их и делать из них мучеников - идиотская стратегия. Делать из них предателей - самое верное. Ничто не деморализует врага так, как явное предательство идеалов его руководством. И это цель такой структуры.
     Вывод
     Говоря иначе, война с террором и мятежом должна вестись как силами спецслужб, так и силами армии, но не в лоб, когда на выстрел из деревни артиллерия сносит её с лица земли или после теракта в аэропорту по всем вокзалам ставят рамки, про которые через полгода все забывают. Война с террором должна вестись самими террористами, а задачей нашей структуры является создавать такую войну и поддерживать её.
     Очевидно, что такая структура должна создаваться как в армии, так и в спецслужбах. Так как всегда могут возникнуть несвойственные для одного из этих ведомств задачи. Возникает проблема координации - это ещё одна структура, скорее всего сугубо информационно-аналитическая с правом принятия решения
     * * *
     Регулярные армии
     индустриально
     развитых стран
     Самый неоднозначный противник, с которым мы более чем наверняка вступим в борьбу, - это, безусловно, регулярные армии индустриально развитых государств. Как подвид, мы можем столкнуться с лимитрофной армией развивающегося государства, оснащённой зарубежными «спонсорами».
     Неоднозначным я называю такого противника потому, что он вроде бы привычен, именно под противостояние с ним затачивалась вся советская машина. Но именно вроде бы. Проблема в том, что советская военная машина была заточена под глобальное противостояние и нацелена на глобальную войну. Локальные конфликты, которые велись на территории стран третьего мира, считались по большей части упражнениями и наработкой тактического опыта и оперативного искусства. Стратегически армия была готова воевать, как и во Вторую мировую, массами техники, людей на огромных просторах.
     Однако на сегодня глобальный конфликт уже исключён напрочь. На смену ему прочно пришли локальные конфликты малой и средней интенсивности (напомню, что таковыми считаются конфликты с участием с обеих сторон до полумиллиона и миллиона человек соответственно).
     Цель глобального противостояния в военной его фазе ранее формулировалась как полная дезинтеграция противника, и при этом физическое выживание его не являлось ограничивающим фактором.
     Сегодня цель любого конфликта принципиально иная: нанесение военного поражения и принуждение к принятию условий победителя без захвата территории противника, без нанесения ей катастрофического ущерба и по возможности без причинения армии и гражданскому населению противника фатальных потерь.
     Театры военных действий из обширных регионов с различными географическими, климатическими условиями сжимаются практически в точку. Необязательно одну, их может быть несколько, но ни о каких континентальных или океанских ТВД уже речи нет и быть не может.
     История прошла полный цикл и вернулась по спирали в точку, когда две армии сходятся на одном поле и решают исход войны в одном генеральном сражении или в крайнем случае - в короткой череде ожесточённых схваток.
     Безусловно, что каждый конфликт индивидуален и сводить все конфликты к некой единой схеме бессмысленно. Тем не менее сегодня представить себе повторение эпических сражений времён Первой и Второй мировых невозможно.
     Именно поэтому все армии развитых индустриальных стран развиваются сегодня по весьма шаблонному принципу, который исходит из жёстко заданной стратегии нанесения поражения противнику по возможности без или с минимальным соприкосновением с ним.
     Это означает ряд весьма существенных отличий современной индустриальной армии:
     • это армия, комплектуемая по добровольческому признаку (наёмная, добровольческая, контрактная, профессиональная - называют её по разному, суть одна и та же). Понятно, что в разных странах - по-разному: есть смешанный вид комплектования, есть всеобщая воинская повинность (как в Израиле - хотя у Израиля противник совершенно иной). Но в целом мы будем иметь дело именно с наёмниками;
     • оперативное искусство сводится к захвату господства в воздухе. Атакующая сторона старается выбить систему ПВО/ПРО и вражескую авиацию и аэродромы, обороняющаяся сторона старается защитить свою систему ПВО и нанести неприемлемый ущерб авиации противника;
     • наземные операции сводятся к захвату или удержанию ключевых пунктов, нанесение решающего поражения войскам противника в этом случае целью войны не является.
     Говоря иначе, тотальные войны ушли в прошлое, противники ведут себя как гроссмейстеры за шахматной доской. Сделав ряд удачных ходов, за которыми в будущем неизбежно следует мат, победитель предлагает побеждённому оценить обстановку и сдаться, не доводя дело до окончательного разгрома.
     Победа фактически определяется соотношением сил и средств, боевой мощи и степени новизны имеющихся на вооружении вундерваффе и очень мало зависит от воинского умения как командования, так и личного состава. Именно поэтому характерной особенностью западных армий является стремительная деградация и проседание среднего уровня во всех звеньях - это отмечается повсеместно.
     Что это означает в практическом плане? То, что если играть по предложенным правилам, то под полностью изменившуюся задачу предстоит создавать аналогичные западным организационные структуры, повторяющие и копирующие структуру военной организации НАТО как наиболее крупного и мощного индустриального противника. Развивать не массовую, а предельно дорогую современную авиацию, средства ПВО, сокращать громоздкие структуры сухопутных войск, заточенные под массовое применение, решать проблему противостояния на море, развивать войска специального назначения, создавать предельно мощные ударные соединения, оснащённые самой передовой техникой.
     Следует отметить, что, на мой взгляд, очень многое, что сейчас делается в рамках военной реформы в России, выглядит весьма разумным.
     Однако копирование чужой организации ведёт, безусловно, к приобретению и порочных черт западной военной машины. Их много. Их чересчур много, а учитывая, что победившая на сегодня англо-саксонская стратегия организации вооружённых сил глубоко противоречит национальным воинским традициям, копия всегда будет хуже западных аналогов. Хуже - это означает, что тот, кто играет «по правилам», всегда будет либо проигрывать, либо даже ничья будет требовать от него гораздо большего напряжения сил, расхода ресурсов и времени.
     Российская воинская традиция основана на красоте операции. То есть на умении при дефиците ресурсов, времени, отставания в темпах находить решения, которые позволяют достичь максимально возможный результат. Англо-саксонская стратегия тотального превосходства, наоборот, в принципе исключает ситуацию равных сил, а уж тем более превосходства противника в материально-техническом плане. Если этого превосходства нет или оно неочевидно, конфликт практически гарантированно не переходит в военную фазу.
     Значит, в конфликте с индустриальной армией любого вероятного противника необходимо ставить принципиально иную задачу, которая будет позволять даже при отставании в тех или иных компонентах как минимум выходить из конфликта с ничейным результатом.
     Единственный нетривиальный выход из этой непростой ситуации мне видится вот в чём. Наиболее слабое звено любой структуры - это человек. При определённых обстоятельствах. При других он может быть самым сильным её фактором. Значит, нужно создавать изначально ситуацию, при которой противник, категорически не желающий контактной войны, избегающий её и боящийся её, будет вынужден вступать в такую войну. Будучи к ней, в сущности, психологически неготовым.
     Такая ситуация создается при поломке стратегии противника, стремящегося захватить господство в воздухе. Сам факт наличия мощнейшей системы ПВО, работающей с самых нижних и по самые верхние эшелоны, делает решение задачи захвата господства в воздухе предельно проблематичной. Да, выбить системы ПВО теоретически возможно, но если при этом противник понесёт неприемлемые для себя потери в авиации, господство в воздухе удерживать будет нечем. Уже поэтому наличие системы ПВО/ПРО делает такой конфликт крайне проблематичным, а железные гарантии сбивать всё, что будет пересекать воздушную границу, будут срывать любые агрессивные замыслы...
     Сбой в стратегии и невозможность завоевать господство в воздухе деморализует командный и штабной состав индустриального противника, так как предполагает переход к ведению прямых боевых действий в соприкасающихся порядках. В ситуации когда нет тотальной поддержки с воздуха, командование противника просто не рискнёт проводить дальнейшую эскалацию конфликта.
     Как вариант - однако в наших условиях он конечно же неприменим - это очень любопытная ситуация, сложившаяся в Ливии. Войска Каддафи никак не реагируют на налёты НАТО, применив очень простую и очень действенную тактику рассредоточения и умения на короткий момент сконцентрироваться, нанести удар по противнику и вновь рассеяться. Завоёванное господство в воздухе абсолютно не помогает коалиции, и среди военных-европейцев всё отчётливее ощущается растерянность: они не понимают, что им делать.
     Однако это лишь начало. Сделав допущение, что слабое звено наёмной армии - это люди (что, кстати, подтверждается всей историей человечества), необходимо деморализовать не только командование, но и собственно личный состав противника. Опять же речь идёт о стратегии, к которой противник не готов по самому характеру своей организации.
     Наступает эра спецназа. Спецназ не способен упорно держать оборону Сталинграда и ходить в штыковую - с этим справляется нормально обученная пехота. Но создать в тактическом и оперативном тылу противника бедлам, заставить солдат врага ещё до соприкосновения с противником измотаться, вести тотальную информационную борьбу с тактическим и оперативным звеном войск противника - на это способен только спецназ. В случае если театр боевых действий захватывает и водные просторы, то дополнительно и боевые пловцы. Тактика изматывания для наёмной армии губительна - наёмник не способен «стойко переносить тяготы и лишения воинской службы», - он, собственно, не за этим пришёл в армию.
     Весь смысл борьбы с таким против
     ником сводится к ведению, по сути, психологической войны. Деморализовав противника - как звено управления, так и нижестоящие структуры, - можно снивелировать его превосходство в остальных компонентах.
     Таким образом, при создании неядерной компоненты армии, на мой взгляд, баланс необходимо смещать в сторону максимального насыщения противовоздушной и противоракетной обороны, а также в усиленной подготовке и наращивании войск специального назначения, способных вести борьбу в любых средах и любых географических условиях.
     Именно в этом ключе надо рассматривать моё сомнение в необходимости для нашей страны мощных бронетанковых сил, авианосцев и прочих вундерваффе. Безусловно, индустриальная армия должна развивать все компоненты своей организационной, информационной и технической структуры - однако гонка на опережение с неизмеримо более мощными по финансовым, ресурсным и прочим показателям странами делает такую гонку бесперспективной. Решение лежит в иной плоскости.