на главную страницу

13 Июля 2011 года

Гипотезы

Среда

Версия для печати

«Ядерный меч» для микадо

Александр ЗАХАРОВ.



История развития ядерных технологий, в том числе военного назначения, считается хорошо известной. На эту тему написано много книг и статей, обнародована подробная хронология событий. Но некоторые исследователи – и российские, и иностранные – выявили в «ядерной» летописи несколько «белых пятен» и ставят под сомнение наши привычные представления о ходе соревнования лучших умов человечества, призом в котором должно было стать обретение оружия массового уничтожения. В публикуемом материале (его автор не претендует на обладание истиной в последней инстанции) приведены факты, объяснение которым, возможно, будет найдено не скоро – архивы многих государств хранят немало сенсаций для будущих поколений.


     Два года назад, весной 2009 года, скоропостижно скончался Александр Васильевич Полюх – самобытный исследователь, размещавший на своём сайте (http://www.ap7.ru) интересные материалы о нашем прошлом и возможном будущем, среди них – статья «Кое-что из истории развития ядерных технологий». Академические историки не обратили на неё внимания – мало ли какие гипотезы и концепции представлены сегодня во всемирном виртуальном пространстве. Между тем А. Полюх, проанализировав большой массив информации об обстоятельствах появления в мире ядерного оружия, озадачился некоторыми вопросами, на которые исследователям ещё предстоит найти документально подтверждённые ответы.
     Александр Полюх попытался разобраться, как Советскому Союзу удалось быстро ликвидировать монополию США на ядерное оружие. Он пришёл к выводу, что «война в Корее и создание советского «ядерного меча» имеют на самом деле много общего». Им были рассмотрены три версии быстрого овладения Советским Союзом ядерными технологиями, которые можно найти в открытой литературе.
     Версия первая. Её придерживалась в СССР официальная пропаганда. Впечатляюще быстрого технологического прорыва удалось добиться благодаря преимуществам социалистического общественно-экономического строя. Интенсивные ядерные исследования при контроле со стороны первых лиц государства были развёрнуты уже в годы Великой Отечественной войны, а 21 июня 1946 года Совет министров СССР принял Постановление «О плане развёртывания работ КБ-11 при Лаборатории № 2 АН СССР», которым предписывалось создать «реактивный двигатель С (сокращённо РДС) в двух вариантах – с применением тяжёлого топлива (вариант С-1) и с применением лёгкого топлива (вариант С-2)». Речь шла о первой атомной бомбе, которой в СССР в целях маскировки дали обозначение РДС-1 («реактивный двигатель специальный-1»).
     Первым директором КБ-11 (Саровская пустынь) стал П.М. Зернов (до этого заместитель министра транспортного машиностроения СССР), научной работой по проекту руководил профессор Ю.Б. Харитон (был назначен главным конструктором КБ-11); общее же руководство атомным проектом осуществляли заместитель председателя Совета Министров СССР Л.П. Берия, возглавивший Специальный комитет при Совмине, а также начальник Первого главного управления при СНК СССР Б.Л. Ванников и И.В. Курчатов в качестве научного руководителя.
     Версия вторая. Советскому Союзу удалось получить доступ к ядерной технологии благодаря документам, найденным в занятых Красной Армией восточных районах Германии в 1945 году. Правда, А. Полюх эту версию отмёл, утверждая, что «в фашистской Германии практически не занимались проблемами создания ядерного оружия. И даже над исследованиями в области атомного ядра немецкие учёные трудились под «крышей» такого, что называется, «профильного» и «мощного» ведомства, как министерство имперских почт».
     Представляется, что исследователь заблуждался насчёт научных и технологических возможностей Германии: специалисты Физического института, управления по вооружению (Heereswaffenamt) и структур СС (обергруппенфюрер СС Ганс Каммлер) целенаправленно занимались ядерными исследованиями и, возможно, достигли в этой области больших успехов, чем принято считать. Особо закрытый характер носили научные работы в лабораториях, курируемых главным управлением имперской безопасности и лично рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. Информация, просочившаяся в СМИ спустя десятилетия из кругов бывших нацистов, даёт некоторые основания предполагать, что после разгрома Германии победители узнали далеко не все тайны третьего рейха.
     Это касается, в частности, достижений немецких химиков и физиков в разработке новых взрывчатых веществ в 1944-1945 годах. В январе 1945 года министр вооружения и военной продукции Альберт Шпеер обронил фразу: «Нам нужно продержаться ещё один год, и тогда мы выиграем войну. Существует взрывчатка размером всего со спичечный коробок, количества которой достаточно для уничтожения целого Нью-Йорка».
     Немецкая армия располагала каким-то ограниченным количеством сверхмощных боеприпасов ещё летом 1943 года. В декабре 1944 года американцы смогли перехватить и расшифровать телеграмму, направленную 12 декабря 1944 года из японского посольства в Стокгольме в Токио. В ней представитель японской военной разведки докладывал в свой Центр: «Достоверно известно, что во время битвы на Курской дуге германская армия испытала на русских совершенно новый тип оружия... Всего нескольких бомб (каждая с боевым зарядом меньше 5 килограммов) оказалось достаточно, чтобы уничтожить стрелковый полк полностью до последнего человека».
     Но если даже проигнорировать конспирологические версии, то перечень успехов немецких учёных впечатляет. Приведём несколько не оспариваемых отечественными физиками фактов.
     В декабре 1938 года немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман первыми в мире осуществили искусственное расщепление ядра атома урана.
     В сентябре 1939 года командование вермахта приняло решение о реализации программы создания ядерного оружия (Kernwaffenprojekt). Концерн «ИГ Фарбениндустри» приступил к производству шестифтористого урана, необходимого для получения урана-235, и сооружению установки по разделению изотопов.
     Немецкие физики разработали несколько способов обогащения урана, в том числе инерционный способ, предполагающий разделение изотопов с помощью специальной центрифуги. В лаборатории Манфреда фон Арденне был построен электромагнитный сепаратор, который по своим характеристикам не уступал американскому устройству, созданному в рамках Манхэттенского проекта.
     И не случайно, что после войны из Германии в СССР (в Сухуми) были доставлены несколько сотен немецких ученых, имеющих отношение к ядерным технологиям. Среди них – Манфред фон Арденне, нобелевский лауреат Густав Герц, Макс Фольмер, Николаус Риль. Фольмер построил первую в СССР установку по производству тяжёлой воды, а Макс Штеенбек спроектировал первые советские центрифуги для разделения изотопов урана методом газового центрифугирования (отсюда, кстати, следует, что в нацистской Германии уровень знаний о методах наработки урана-235 был очень высок).
     После взрыва первой советской атомной бомбы группа немецких учёных-ядерщиков получила высокие государственные награды и большие денежные премии. Профессор Риль получил звание Героя Социалистического Труда, фон Арденне был дважды удостоен звания лауреата Сталинской премии (1947 и 1953 годы). При Сталине награды, да ещё иностранцам из стана противника, «за так» не давали...
     Версия третья. Секреты атомной бомбы у США были выкрадены советской разведкой. Действительно, сегодня уже не отрицается, что резидентурам внешней и военной разведки СССР удалось получить доступ к американскому Манхэттенскому проекту. Так, агент «Дельмар» (Ж.А. Коваль) сумел устроиться на работу в закрытый «атомный город» на завод в Оук-Ридже, где американцы производили обогащённый уран и плутоний. Он же установил, что в устройстве американской ядерной бомбы используется полоний, это позволило советским физикам создать нейтронный запал для РДС-1. С советской военной разведкой сотрудничал в те годы талантливый британский физик Аллан Нанн Мэй, который участвовал в британском атомном проекте и даже сумел передать в СССР образцы урана.
     Не менее продуктивно трудилась и резидентура советской внешней разведки. На неё работал немецкий физик-теоретик Клаус Фукс, привлечённый американцами к Манхэттенскому проекту. Он, в частности, занимался разработкой математического аппарата газодиффузионного процесса и решением технологических проблем строившегося комплекса в Оук-Ридже – того самого, на который проник «Дельмар».
     Можно назвать также Теодора Холла («Млад»), одного из самых юных учёных, работавших в США над созданием ядерной бомбы. Это он передал советской стороне чертежи плутониевой бомбы «Толстяк» и раскрыл принцип её «работы» (имплозия). Чертежи бомбы, сброшенной на Нагасаки, добыл для советской разведки и Юлиус Розенберг, сумевший завербовать брата своей жены – сержанта американской армии Дэвида Грингласса, механика в ядерном центре в Лос-Аламосе.
     Александр Полюх, перечислив эти три версии, утверждал, что у СССР был четвёртый источник знаний о ядерных технологиях – японский. Он ссылался на рассекреченные в США материалы, датированные августом 1945 года. Из них следовало, что утром 14 августа 1945 года американские самолёты доставили на аэродром пробы воздуха, взятые неподалёку от восточного побережья Корейского полуострова – над Японским морем.
     Регулярные облёты Японии ВВС США тогда организовали, чтобы вести мониторинг распространения радиоактивных осадков после взрывов атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки (6 и 9 августа). «Обработка полученных проб, – пишет Полюх, – дала ошеломляющие результаты. Из них выходило, что в вышеупомянутом районе Японского моря в ночь с 13 на 14 августа произошёл взрыв неизвестного ядерного устройства».
     Эта информация, отметим, подтверждает существовавшие и раньше предположения, что в годы Второй мировой войны физики Японии наряду со своими коллегами из США, СССР и Германии активно занималась ядерными исследованиями.
     В подтверждение можно сослаться на деятельность японского физика Уошио Нишины (1890–1951 гг.), которого можно считать отцом современных ядерных исследований в Стране восходящего солнца. После окончания Токийского университета он совершенствовал знания у нобелевского лауреата Нильса Бора в Копенгагене, затем работал в Физико-химическом институте в Токио. Под его руководством были построены два японских циклотрона (1935 г.) и открыт уран-237 (1940 г.).
     В японских научных центрах работали также физик-теоретик Хидэки Юкава (1907-1981 гг.), известный в научном мире своей гипотезой о существовании нового типа элементарных частиц с массой, промежуточной между массами электрона и протона (1935 г.), и Синъитиро Томонага (1906-1979 гг.), специализировавшийся в области физики элементарных частиц и стажировавшийся в 1937-1939 годах в нацистской Германии у лауреата Нобелевской премии Вернера Гейзенберга.
     Известно также, что на северо-востоке оккупированного японцами Корейского полуострова был построен Хыннамский химический комбинат (на берегу Восточно-Корейского залива). По одной из версий, на которую ссылался и Полюх, именно на этом комбинате японцы вели практические работы по созданию ядерной бомбы.
     Части наступающей Красной Армии вошли в Хыннам в ночь с 13 на 14 августа 1945 года, а утром неподалёку в море произошёл очень мощный взрыв.
     «Или это были незапланированные испытания (по принципу «лишь бы не досталось врагу»), или при эвакуации экспериментального образца ядерного взрывного устройства возникла угроза захвата его противником и японские военнослужащие пожертвовали своими жизнями, уничтожив вместе с собой охраняемый объект», – делает предположение Полюх. По его версии, какая-то документация могла всё же остаться в Хыннаме и достаться советской стороне.
     Наша справка. Хыннам (Hungnam) расположен в 13 километрах южнее второго по величине города в Корейской Народно-Демократической Республике Хамхын, административного центра провинции Хамгён-Намдо. Это основной центр химической промышленности Северной Кореи. В его окрестностях расположены комбинат химических удобрений, Понгунский химический комбинат, завод синтетического волокна, хлорвиниловый завод.
     В период японской оккупации (1910-1945 гг.) Хамхын носил данное захватчиками название – Канко, в его окрестностях был построен Хыннамский химический комбинат, на котором работало около 40 тысяч человек. В начале 1940-х годов японцы установили на его территории циклотрон, необходимый для экспериментов по исследованию ядерных реакций. Имевшаяся там электростанция производила энергии даже больше, чем потреблялось американцами при обогащении урана в рамках Манхэттенского проекта. На комбинате, в частности, перерабатывали минерал монацит – из него извлекали редкоземельный элемент торий, который можно использовать в атомной энергетике. По утверждениям западных исследователей, в 1945 году, после освобождения Хыннама, советские специалисты вывезли с комбината японский ускоритель заряженных частиц.

     Потеря Хыннама поставила крест на надежде японцев обрести ядерное оружие. Шансов не проиграть войну у Японии уже не осталось, и 15 августа она объявила о своей капитуляции. По мнению Полюха, на решение японского руководства повлияли не столько американские ядерные удары, сколько утрата Ханныма в результате стремительного наступления советских войск.
     Думается, фактор ядерных ударов сыграл всё же не последнюю роль в решении японского руководства прекратить сопротивление. В своём заявлении о капитуляции император Хирохито упомянул и атомные бомбардировки: «...к тому же в распоряжении противника находится новое ужасное оружие, способное унести много невинных жизней и нанести неизмеримый материальный ущерб. Если мы продолжим сражаться, это не только приведёт к коллапсу и уничтожению японской нации, но и к полному исчезновению человеческой цивилизации».
     

     (Продолжение следует.)


     

     

     Синъитиро Томонага.
     Уошио Нишина (слева) и физики из Европы - в центре Люэлин Томас (Великобритания) и Фридрих Хунд (Германия). Копенгаген, 1926 г.
     Хидэки Юкава.




Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex