БЕЗЖАЛОСТНОСТЬ времени отдел писем «Красной звезды» последние годы ощущает особенно. Мы уже говорили, что сегодня в редакционной почте воспоминания самих фронтовиков становятся редкостью, уступая место письмам благодарных потомков. Люди пишут об отцах, дедах, прадедах. Отрадно, что сыновних и дочерних писем не становится меньше.
     Трогательно, например, рассказывает о своём отце генерал-майоре авиации С. Андрееве его дочь Галина Пацкевич. Путёвку в небо Сергею Павловичу дал тогда ещё почти никому не известный лётчик Валерий Чкалов, у которого юноша работал авиамехаником. «Небо для отца стало страстью, - пишет Галина Сергеевна. - Оно даже заставило его взяться за стихи: Сначала братья Райт взлетели./ За ними сотни храбрецов,/ Штурмующих высоты удальцов,/ Моторным звуком песни пели.
     Это, конечно, не поэзия. Но это песнь души авиатора. Я знаю, многих раздражает шум моторов. Но для отца это была музыка. Я несколько раз летала с ним, когда он уже работал в гражданской авиации, и видела, с какой торжественностью он садится в кресло пилота, берётся за штурвал. Природа щедро наградила его и статью, и качествами, которые позволили ему, преодолевая жизненные невзгоды, пройти нелёгкий путь от ученика помощника машиниста на паровозоремонтном заводе в Великих Луках до командира 3-й гвардейской Смоленской орденов Суворова и Кутузова бомбардировочной авиационной дивизии».
     В письме дочери генерала Андреева много места отведено его книге «Крылом к крылу» и, в частности, боевому содружеству советских лётчиков с французскими. Эскадрилья «Нормандия», которой командовал майор Жан Луи Тюлян, находилась в оперативном подчинении командира 3-й авиадивизии и обеспечивала выполнение боевых задач пикирующими бомбардировщиками. О своём отце Галина Сергеевна пишет как об исключительно скромном человеке: «Он не любил парадности. Даже похоронить себя попросил не на престижном кладбище, а на сельском, рядом с дачей в Шереметьево, чтобы взлетали над ним самолёты и не умолкал гул моторов».
     МЫ ТОЛЬКО что отметили скорбную дату - 70-летие начала Великой Отечественной войны. На страницах «Красной звезды» предпочтение в это время отдавалось материалам о первых схватках с врагом в приграничных боях. Но за спиной принявших первый удар врага бойцов и командиров была вся страна огромная, которая уже вставала на смертный бой с фашистскою ордой.
     «Я был свидетелем того, что творилось в первые дни войны на хуторах и в станицах, - вспоминает полковник в отставке П. Плотников из карельской Костомукши, в то время школьный учитель в донской станице Верхне-Курмоярской. - Призывники получали из военкомата повестки. Домашние наспех готовили прощальный обед. Забивали кур, баранов. Накрывали столы, выставляли бутыли с самогоном. Приходили старики, соседи. Напряжённо и молчаливо усаживались за стол. Потом наступал черёд песен времён Первой мировой: «Скакал казак через долину, через германские поля...» Наутро подъезжали пароконные подводы, а то и просто телеги, запряжённые волами. И прощались босоногие казачата, вцепившись ручонками в юбки бабушек и матерей, не понимая, почему бабы «кричат в голос». Сумрачные, отъезжали казаки от отчего дома, зная, что большинству из них вернуться в него не суждено».
     Уходя на фронт, отцы оставляли на попечение страны, которую шли защищать, своих малолетних детей, а то ещё и не родившихся. А когда возвращались с войны, то не узнавали их, подросших. Майор в отставке Евгений Иноземцев из подмосковного Щёлково не помнит, как провожали отца: ему тогда едва исполнилось два года. Зато врезалось в память его возвращение: «Зашёл батя в дом на костылях, еле волоча ноги. До сих пор помню слёзы на небритых щеках: «Слава богу!..» На наши расспросы о войне он обычно отмалчивался и тут же уходил. За год ни разу не улыбнулся. Мы понимали: ещё не время, ещё не оттаяла душа для откровений, настолько свежа оставалась в ней память о том аде, через который ему выпало пройти.
     И вот однажды он выволок из-под кровати свой солдатский вещмешок. А в нём бумажный пакет с фотографиями солдат.
     - Бать, откуда столько карточек?
     - Танкисты без нашего десанта хоть и с бронёй, но без брони. А наш штурмовой десант на то и есть, чтоб быть всегда в прорыве, всегда впереди. А военные корреспонденты - как без них. Где пекло - они уже там. Шустрые ребята были, иные бой чувствовали лучше нас, вояк. Несётся однажды наш танк как чёрт на крыльях. Держимся изо всех сил. А меж нас кинооператор с камерой. Мы его оберегаем. И вдруг он поднимается во весь рост: ему надо было снять панораму боя. Мы его тянем вниз: убьют! Но не успели - пуля опередила нас... Говорили, что того оператора посмертно наградили орденом Красного Знамени, а снятую им атаку нашего батальона показывали во фронтовом репортаже.
     А те корреспонденты, что с «лейкой», если возвращались из боя, всегда фотографировали нас на память, а потом как-то ухитрялись карточки передать. А ты говоришь, откуда их столько у меня... Или вот, смотри: воронка от снаряда - и больше ничего. Дело было так. Привал: сидим, перекусываем. Табаку же - ни у кого ни пылинки. А что за отдых без курева? Политрук и говорит мне: «Смотайся, Максим, вон до той полянки - там наши, стрельни у них табачку». Отошёл я от своих метров на полтораста, и вдруг сзади взрыв. Оборачиваюсь: шальной снаряд угодил прямо в то место, где наши сидели... Почти всех уложил. Чудом уцелело всего несколько человек, среди них и корреспондент. Он-то и сфотографировал воронку на память. А ведь она могла стать нашей могилой. На войне без везения не выжить».
     Заслуженный учитель Дагестана Б. Магдиев из Избербаша пишет о своих земляках-героях: «Из Дагестана ушли на фронт 180 тысяч человек, из них 3 тысячи женщин. Не вернулся с войны каждый второй. Десятки тысяч дагестанцев награждены орденами и медалями, 55 из них стали Героями Советского Союза, а прославленный лётчик Амет-хан Султан, которого «Красная звезда» ещё во время войны поставила в один ряд с прославленным асом Александром Покрышкиным, был удостоен высшей степени воинского отличия дважды».
     Бадрудин Расулович приводит примеры ратного мужества дагестанцев. 30 из них, например, первыми встретили врага у стен Брестской крепости. «Умираю, но не сдаюсь» - это, может, написал кто-то из них? Защитник Ленинграда краснофлотец Утбан Раджабов направил нагруженный боеприпасами катер на вражеский эсминец и взорвал его, за что посмертно был удостоен ордена Ленина. Военврач Ахмед Исаев всю ночь оперировал раненых, отдавая свою кровь тем, кому она подходила. К утру он умер от потери крови, зато спас жизнь восьмерым бойцам и командирам. В бою за Москву - здесь автор письма ссылается на мемуары генерала армии Д. Лелюшенко - танковый экипаж Ризвана Магомедова сжёг 6 танков противника и уничтожил более десятка грузовиков с вражеской пехотой.
     А кто не знает заполярный гарнизон подводников Гаджиево, носящий имя сына Дагестана, общепризнанного мастера торпедного удара Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева. За 11 месяцев, что выпало ему воевать, он своим дивизионом в составе трёх крейсерских подводных лодок отправил на дно Баренцева моря 27 кораблей противника общим водоизмещением более 120 тыс. тонн.
     У ВОЙНЫ не женское лицо. Есть пьеса с таким названием. Автор преднамеренно дал своему произведению противоречащий его содержанию заголовок, как бы подчёркивая тем самым, что в войну вопреки женской природе на плечи слабого пола ложится такой груз, какой часто оказывается непосильным даже для мужчин.
     Из Тамбова пришло сообщение о проведённой областным советом ветеранов научно-практической конференции, участники которой обсуждали всемирно-историческое значение разгрома фашисткой Германии в Великой Отечественной войне. В письме приводилось выступление заместителя председателя совета ветеранов Советского района г. Тамбова З. Братеньковой: «Хотя женщинам куда сложнее было переносить тяготы военной жизни, для них на фронте не делали никаких поблажек. Женщины служили - и воевали! - на всех фронтах, во всех родах войск. Из 11 тысяч Героев Советского Союза - 92 женщины».
     «Есть в Сибири маленький городок, всего 11 тысяч жителей, - начинает своё письмо в «Красную звезду» Николай Михайлов из Куйбышева Новосибирской области. - Прославился он тем, что некогда через него проследовали по пути на каторгу декабристы, позже здесь отбывал царскую ссылку будущий советский партийный и государственный деятель В. Куйбышев, чьё имя город носит до сих пор. Но истинную славу городу принесли не они, а те, кто сражался на фронтах Великой Отечественной войны, кто, оставаясь в тылу, отдавал для Победы всё. Наш Куйбышевский район дал стране семь Героев Советского Союза. Много ли вы найдёте в России таких геройских районов! О подвигах наших героев-земляков можно прочитать в различных справочниках и энциклопедиях, о ком-то из них написаны книги. А вот о Вере Афанасьевне Потылициной, «по чистой» вернувшейся с фронта в 1944 году после тяжёлого ранения с орденом Отечественной войны II степени и медалью «За отвагу», знают немногие».
     Из письма узнаём, что на фронт Вера попала не сразу. Военком накричал: без тебя обойдёмся! Ничем не смог помочь и друг Лёня из горкома комсомола. Через редакцию местной газеты ей удалось всё-таки пробиться в эвакуированную в Новосибирск Воронежскую школу радиоспециалистов. Затем трёхмесячная парашютно-десантная подготовка во Внуково. Первая выброска в тыл противника вместе с полком состоялась в декабре 1942 года при ликвидации вражеского плацдарма в районе Старой Руссы.
     «Нас было три подруги, - приводит автор письма рассказ Веры Афанасьевны, - Таня, Тася и я. Осенью 1943-го вместе с полком мы с Тасей вышли к Днепру. Но уже без Тани. Подруга наша осталась «спать под фанерною звездой» после одного из летних боёв. Её пробитое вражеской пулей остывающее тело нашли у дороги на поляне, усыпанной ромашками. Шёл дождь, и капли, словно слёзы, стекали по её юному, красивому лицу.
     24 сентября глубокой ночью под массированным артиллерийским и пулемётным огнём на плотах, резиновых и рыбацких лодках полк форсировал Днепр. Что за ужас я увидела - словами не передать: взрывы, стрельба, крики, стоны, кровь. Схватка шла не на жизнь, а на смерть. Во врага наши бойцы вгрызались буквально зубами. Лучше Юлии Друниной об этом не скажешь: «Я столько раз видала рукопашный,/ Раз наяву. И тысячу - во сне./ Кто говорит, что на войне не страшно,/ Тот ничего не знает о войне». В ту страшную ночь я потеряла последнюю подругу - Тасю. Снаряд попал точно в ту лодку, в которой она переправлялась. Я любила своих подружек, они до сих пор приходят ко мне во сне, в воспоминаниях.
     В том бою меня ранило. В госпитале, читая «Красную звезду», узнала о подвиге гвардии капитана Пантелея Петровича Зонова при форсировании Днепра. Родом он был, оказывается, из нашего Куйбышева. И воевали рядом. А писал о нём сам Илья Эренбург. Одиннадцать атак противника отразил батальон Зонова и удержал плацдарм до подхода главных сил, за что получил звание Героя Советского Союза.
     16 февраля 1944 года меня тяжело ранило, после чего была комиссована».
     Но какой мерой измерить подвиг десятков миллионов тех женщин, которых сегодня называют труженицами тыла. Их подвиг не только трудовой, но и, так сказать, на бытовом уровне. Но оттого не менее великий. «Я хорошо помню войну, - пишет Михаил Ставровский из Твери. - Наши отцы, старшие братья отдавали на фронтах свою жизнь, а их жёны, сёстры трудились в тылу, помогая ковать победу и спасая их детей. Я видел матерей, которым нечем было кормить ребятишек. Они в лесу, в поле отыскивали
     съедобные корни, травы, пекли оладьи из картофельных очисток, отдавали детям свои скудные пайки хлеба, заверяя, что сами уже поели. Им было невыносимо трудно. Но они продолжали нести тяжкий крест войны, будто они самые сильные из солдат. Все тогда хотели одного - ПОБЕДЫ!»
     И В ЗАКЛЮЧЕНИЕ несколько строк из письма, наугад взятого из стопки. «Мой отец Роганков Константин Борисович, инвалид Великой Отечественной войны, - пишет Борис Роганков из Тулы, - умер в 1969 году и похоронен в Москве на Лианозовском кладбище. На его могиле всего лишь табличка. Поставить памятник я не в состоянии, так как получаю крохотную пенсию и еле-еле свожу концы с концами. Пишу во все инстанции, чтобы поставили памятник на могиле отца, и отовсюду получаю отказ. Вот что, например, ответили мне из военного комиссариата г. Москвы: «...Таким образом, гарантии государства по изготовлению и установке надгробных памятников не распространяется на лиц, умерших ранее 12 июня 1990 года». Выходит, те, кто не дожил до этой исторической даты, во время войны воевал не так? А может, не за тех? Но, согласитесь, не будь
     9 Мая 1945-го - дня, в приближении которого далеко не последнее слово сказал и мой отец, не было бы и 12 июня 1990 года».