Роман (военные приключения)


     (Окончание. Начало в № 26.)


     И час назад, когда брали блиндаж, не задумываясь и не сомневаясь, запросто бы прихлопнул этого ефрейтора. Но угар боя прошел, напряжение ненависти спало...
     – Обер-лейтенант искал меня, чтоб уехать в Феодосию, – поспешно ответил Фриц Мюллер. – Я шофер.
     – Шофер? – оживился Серебров. – А машина твоя где?
     — Здесь, рядом.
     Это круто меняло дело. Серебров сразу повеселел. Этот Фриц наверняка знает, почему машина капризничает. Они еще успеют! Но вслух Вадим сказал:
     – Ты плохой шофер.
     – Почему? – удивился ефрейтор
     . – У меня поощрения от самого командира штаба.
     – У тебя машина неисправная. Она не заводится.
     – Без меня она никогда не заведется. Она с секретом. Чтоб никто ею не мог пользоваться. Если командир русских моряков желает, я заведу машину.
     – Сейчас пойдем и проверим. – И Серебров приказал разведчикам: – Внимание, орлы! На сборы три минуты! Отчаливаем!
     2
     Телефонный звонок прозвучал неожиданно. Разведчики примолкли, вопросительно посмотрели на Сереброва, как бы спрашивая его о том, как быть? А телефон продолжал звенеть резко и властно.
     Ввязываться в новую неопределенную ситуацию Вадиму никак не хотелось. Достаточно того, что и так потеряли массу времени с этим блиндажом. Правда, машина есть и шофер появился. Что еще надо? Отваливай поскорее и дуй напрямую к самому штабу.
     Но телефон настойчиво и требовательно звенел и звенел. Не взять трубку – значит невольно вызвать подозрение и даже тревогу там, в Феодосии, в штабе. Что звонили именно оттуда, Серебров не сомневался. Кому же еще, кроме дежурного по штабу, придет в голову трезвонить по полевому телефону глубокой ночью?
     Поколебавшись еще мгновение, Вадим кивнул Громову:
     — Послушай! – и добавил, показав на немца: – А этому рот заткните.
     Юрченко и Артавкин отвели пленного в угол и затолкали ему в рот кляп из свернутой пилотки. Алексей снял трубку, приложил к уху.
     – Алло! Слушаю! – по-немецки произнес он.
     – Какого дьявола не берете трубку? – послышался властный гортанный голос. – Заснули там, что ли? Я вам покажу, как спать на посту!
     – Мы тут... понимаете... на улице холодно... – плел несуразицу Алексей, внимательно прислушиваясь.
     – Ты что там бормочешь? Это ты, Фриц Мюллер?
     Алексей обрадовался.
     - Да, да!..
     – Пьяный, что ли?
     – Есть немножко...
     – Только появись в штабе! Я тебе завтра утром яйца оторву и в твою
     пьяную глотку засуну! Понял, свиная рожа?
     – Понял... Виноват!..
     – Я с тебя три шкуры спущу, каналья! Немедленно позови обер-лейтенанта Германа Герлица!
     – Его нет, он ушел в поселок, – придумал на ходу Громов.
     – Куда ушел?
     – В поселок. Сказал, что у него там есть хорошая знакомая...
     – Слушай меня внимательно, ефрейтор Фриц Мюллер! – невидимый собеседник смачно выругался и повысил тон: – Немедленно, повторяю, каналья, немедленно разыщи обер-лейтенанта! Передай ему приказ самого коменданта, чтоб был на береговом посту и глядел в оба глаза! Со стороны Керчи по шоссе в Феодосию движется штабная машина. Ты понял меня?
     – Так точно! А какая машина? Легковая или грузовая? – робко спросил Алексей.
     – Легковая, дубина! И намного получше твоей! Как только она проследует мимо вашего поста, пусть обер-лейтенант сразу же по телефону сообщит в штаб. Мы ее здесь встретим. Понял?
     – Так точно!
     Положив трубку и крутанув ручку, чтобы дать отбой, Громов подробно пересказал Вадиму весь разговор.
     Серебров потер ладонью подбородок. Как быть? Все подготовлено к поездке, а тут такое дело подваливает... Упускать не хочется. В Феодосию, конечно, надо спешить, а то поздно будет. До штурма города осталось немного. Но как там, в штабе, у них дело завяжется, пока никому не известно. Расчет лишь на внезапность и везение. Впрочем, Вадим Серебров за месяцы войны уже научился простой мудрости – не размышлять о неприятностях, которые еще не произошли. А здесь прямо в руки удача сваливается. Стоит ли упускать? И он произнес то, чего и ждали разведчики:
     – Будем брать!
     – А с пленным как? – спросил Григорий Артавкин.
     – Что как? Связать! – по слогам произнес Серебров. – А телефонный провод перерезать.
     – Мы с вами, – сказал Усман Зарипов.
     - Спасибо! – ответил Серебров. – Я как раз хотел вас об этом попросить, поскольку приказывать не могу.
     3
     Море с еще большей силой швыряло волны на берег. Брызги перелетали через проволочное заграждение, падали на дорогу, и она тускло блестела в туманной темноте зимней ночи. Ветер свирепел. Мокрая снежная пурга летела навстречу, била в лицо, слепила глаза, забивала дыхание, старалась свалить с ног. Пронизанная насквозь морской соленой влагой, морозно холодная, она пробирала до самых костей, выдувая тепло из тела.
     – Ишь как расходился штормяга! – сказал Алексей Громов, поднимая воротник немецкого плаща.
     – Баллов семь, не меньше, – определил Артавкин, тоже натянувший немецкий плащ поверх бушлата.
     – А может, и больше, – буркнул Петров, нахлобучивая шапку на самые глаза.
     До рассвета было еще далеко. Зимняя ночь властвовала в полную силу. Море гудело и грохотало волнами о берег. Тучи тяжелыми мокрыми одеялами висели низко, закрывая звезды, лишь в крохотных разрывах в их стыках светлым пятном обозначалось сквозь серую густоту место, где пряталась луна.
     Серебров расставил людей на огневые позиции вдоль шоссе и определил каждому задачу в общем плане боя. Алексею достался водитель и охранник на переднем сидении, а еще, если машина не остановится, то и задние колеса.
     — Пали по скатам, – напутствовал его Серебров, – по резине.
     Ждать пришлось недолго, но и за эти короткие минуты томительного ожидания Громов продрог.
     «Хорошо еще, что догадался плащ немецкий взять, а то б давно промок насквозь», – подумал Алексей, всматриваясь в тускло поблескивавшую от влаги ленту дороги.
     Оттуда, издалека, сквозь шум моря и ветра, донесся протяжный переливный свист. То подавал сигнал высланный вперед Сагитт Курбанов.
     — Кажется, идет, – сказал Иван Петров, передергивая затвор немецкого автомата.
     Из-за пригорка показалось светлое пятно, которое быстро увеличивалось. А вскоре фары автомобиля, словно два огненных глаза, стремительно приблизились, в их свете уже было видно, как перед машиной клубятся снежные вихри.
     Громов привычно вскинул автомат. «Едут, гады, как у себя в Германии, даже без светомаскировки», – со злой неприязнью подумал он. Присмотревшись, Алексей увидел, что позади длинной легковой машины катит охрана – пятерка мотоциклистов. Это усложняло дело. Увеличился риск, и возросла опасность.
     Серебров тоже увидел мотоциклистов. Он понимал, что положение изменилось, только внезапность могла способствовать успеху. В план, который Вадим загодя продумал, надо было вносить изменения.
     — Всем внимание! – приказал Серебров и добавил на морской и привычной терминологии: – Вариант два! Гранаты товсь!
     Бой был скоротечным. Едва машина с мотоциклистами поравнялись с засадой, как под колеса и в охрану полетели гранаты. Одномоментно с гулко ухнувшими взрывами затрещали автоматы.
     Граната, пущенная Серебровым метко и расчетливо, угодила под передние колеса лимузина и взорвалась под мотором. Длинная черная машина неестественно дернулась, словно внезапно напоролась на невидимую стену, чуть подпрыгнула, вздыбилась передком, плюхнулась на землю, со скрежетом развернулась поперек дороги и завалилась на бок.
     Две другие гранаты разорвались позади автомобиля. Одна угодила в гущу мотоциклистов и разметала их в разные стороны дороги. Вслед за взрывами загремели автоматные очереди, точным и секущим огнем поражая фашистов наповал.
     Не прошло и минуты, как все было кончено. Погасли фары, вновь навалилась темнота ночи. Лишь гулко грохотало море, да ветер порывисто швырял мокрый снег на поселок, на дорогу, на завалившуюся на бок машину, на бездыханных охранников-мотоциклистов и остужал разгоряченные лица разведчиков.
     Алексей Громов, сжимавший автомат, ладонями чувствовал приятную теплоту, которая исходила от оружия. Чуть в стороне стояли Иван Петров и Усман Зарипов, тоже наведя автоматы на автомобиль.
     Серебров дал условный знак, и Юрченко с Артавкиным, держа оружие наизготовку, с двух сторон приблизились к машине. В ней ни звука. Семен распахнул переднюю дверцу, и ему под ноги вывалилось тело убитого. Тускло сверкнули на шинели офицерские погоны. Из машины пахнуло теплом, запахом крови и спиртным перегаром. Шофер уткнулся окровавленной головой в разбитое переднее стекло.
     Артавкин рывком открыл заднюю дверцу автомобиля. На мягком кожаном кресле кто-то лежал, скрючившись, головой к противоположной дверце. Григорий дважды ткнул его дулом автомата. Немец глухо ойкнул от боли. Живой! Артавкин отступил на шаг и вскинул автомат.
     — Хенде хох! Руки вверх!
     Немец не шевелился. Подскочил Юрченко, сорвал у него с пояса кобуру и выволок пленного наружу. Тот встал на ноги и послушно задрал обе руки. От немца несло перегаром.
     — Пьяный, гад! – выругался Семен.
     На плечах добротной шинели тускло светились витые генеральские погоны. Юрченко быстро обыскал немца, вынул из бокового кармана маленький браунинг.
     — Командир, один живой! – крикнул Артавкин. – Генерал!
     Новость обрадовала Сереброва. Захватить живого генерала далеко не просто, и Вадим не помнил, чтобы кому-нибудь из разведчиков флота удалось доставить такого ценного «языка». Хоть что-то важное группа сделала в тылу!
     Он поспешил к машине. Включил фонарик, направил пучок света в лицо немца и замер. Вадим не верил своим глазам. Перед ним был человек, приметы которого Серебров старательно изучал в штабе разведывательного управления флота. Среднего роста... Лицо полное, но не круглое... Нос прямой, маленькие усики, как у Гитлера. Массивный тяжелый подбородок... Неужели это он? Тот самый, ради захвата которого они высадились на Керченском полуострове? Не может быть!.. Неужели им так просто и легко удалось его заарканить?
     – Вильгельм Гюнтер фон Штайнгарт? – спросил Серебров, придавая голосу твердость и властность.
     Генерал, услышав свое имя и фамилию, вскинул голову и оторопело уставился на русского. Хмель мгновенно улетучился из него. Что перед ним были русские, он не сомневался. Нисколько не сомневался! Случилось то, чего он так опасался. Еще в штабе корпуса, когда генерал фон Шпонек получил известие, что русские десантники ворвались в пригород Керчи, Гюнтер фон Штейнгарт почувствовал опасность. И поспешил убраться из опасной зоны, уехал в тыловую и уютную Феодосию. И на тебе! Поторопился себе на горе...
     — Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт? – повторил вопрос Серебров.
     Отпираться бессмысленно. Его узнали. Значит, русские разведчики охотились именно за его персоной... И еще одно важное открытие сделал в эти секунды генерал-лейтенант: в штабе корпуса есть предатель. Тайный агент! Он успел сообщить русским о его отъезде. Иначе откуда они могли появиться именно на этой дороге?
     — Да, я есть Гюнтер фон Штейнгарт, – признался он.
     Серебров кивнул. И хотя внешне ни один мускул не дрогнул на его обветренном лице, в душе Вадим ликовал! Надо же, как здорово подфартило!
     — Громов, сюда! – подозвал он. – Переведи генералу, что мы русские разведчики! Советуем ему вести себя благоразумно! Мы гарантируем, что он останется в живых!
     Алексей перевел генералу слова Сереброва. Тот поспешно закивал:
     — Йа, йа! Да, да! Он на все согласен!
     Ветер распахивал полы добротной шинели на меху, швырял мокрый снег, и по одеревеневшему от страха лицу генерала скатывались то ли растаявшие снежинки, то ли горькие слезы.
     — Переведи ему, что он может опустить руки, – сказал Серебров. – Артавкин, обыщи машину.
     Григорий открыл багажник, из него приятно пахнуло копченой рыбой. Моряк извлек увесистую картонную коробку, двух осетров и севрюгу, аккуратно завернутых в бумагу. Потом обследовал заднее сиденье и вытащил пухлый кожаный портфель.
     Увидев свой портфель, генерал чуть не застонал. Ну зачем он возил с собой секретные документы?! Почему не послушался совета разбитного коменданта Феодосии, предлагавшего оставить их, особенно зеленую папку с грифом «совершенно секретно», запереть надежно в стальном сейфе?
     – Командир, портфелюга-то с документами! – доложил Артавкин.
     – Передай Громову, пусть разберется! – велел Серебров. – Отходим в блиндаж...
     И тут внезапно, освещая тучи, над морским горизонтом засверкали яркие вспышки.
     – Смотрите! – закричал Петров. – Начинается!
     – Ура! – радостно заорал Сагитт Курбанов. – Наши корабли бьют!
     Вдали, там, где море сближалось с тучами, вспыхивали ослепительные всполохи, словно одновременно сверкало множество молний. Оттуда докатился раскатистый гром залповой пальбы тяжелых бортовых орудий. Небо прочертили огненные следы осветительных снарядов. А в следующее мгновение в Феодосии, на пристани, на побережье, над портовыми сооружениями взметнулись вверх огненные кусты бесконечных разрывов, и приморские кварталы разом потонули в клокочущем, как в жерле вулкана, яростном буйстве огня.
     Серебров, не скрывая довольной улыбки, подошел к Гюнтеру фон Штейнгарту, который с ужасом смотрел на Феодосию, и попросил Алексея:
     – Переведи генералу, что ему здорово повезло. Он попал в руки к нам, а не в огненное пекло. Скажи, что там начинается высадка морского десанта!
     Над Феодосией бушевал огненный смерч...
     На следующий день, накануне Нового, 1942 года, вся страна слушала торжественный голос диктора Левитана, который по Всесоюзному радио читал приветственный приказ Верховного Главнокомандующего:
     «Поздравляю вас с победой над врагом и освобождением города Керчи и древнего города Феодосии от немецко-фашистских захватчиков.
     Приветствую доблестные войска генерала Первушина и генерала
     Львова и славных моряков группы военных кораблей капитана 1-го ранга Басистого, положивших начало освобождению советского Крыма!»
     

     Севастополь – Феодосия – Москва, 2006 г.