ДОСТОЙНО отметить юбилей достойного человека подготовились и общественность, и больше всего, конечно, семья. И вдруг незадача - когда до юбилейных торжеств оставалось всего ничего, неумолимые врачи уложили юбиляра в госпиталь. И без разговоров - на операционный стол.
     Обо всём этом я узнал от самого Михаила Петровича, когда созвонился с ним, чтобы условиться о предъюбилейном интервью. После услышанного все надежды на встречу рухнули. Первое, что пришло на ум: книги генерала Одинцова «Испытание огнём» и «Преодоление» в редакционной библиотеке есть, статьями о нём забит Интернет - материала для сносной юбилейной публикации более чем достаточно. Когда поделился с Михаилом Петровичем своими «творческими планами», в ответ прозвучало негромкое, но твёрдое возражение: «Мне хотелось бы с вами встретиться. Жду».
     Общаться с генералом Одинцовым никогда не приходилось. Видел лишь его портреты да выложенную в Интернете фотогалерею о его пребывании в Екатеринбурге в мае этого года. Это город, назвавший Михаила Петровича своим почётным гражданином, где когда-то он, 16-летний аэроклубовец, впервые поднялся в небо. Там же в его честь установлен бронзовый бюст. Если бы не знал, когда сделаны екатеринбургские фотографии, мог подумать, что они 20-летней давности: крепкая мужская стать, на которой не оставили следов прожитые десятилетия. Как и на лице - живом, без намёка на старость.
     Таким же, не сдающимся, предстал генерал и в госпитальной палате. Конечно, болезнь наложила свой отпечаток. Но всем своим видом он как бы говорил: не на того напали... Сила духа? Несомненно. Это о таких, как Одинцов, сказал поэт: «Гвозди бы делать из этих людей - крепче бы не было в мире гвоздей».
     ЛЁТЧИКОМ прославленный ас стал, по его утверждению, совершенно случайно. Однажды - дело было в Свердловске в 1937 году - в строительный техникум, где Михаил учился на вечернем отделении, пришёл лётчик из аэроклуба: «Кто желает пойти в авиацию - лётчиком, техником?» Набралось человек двадцать. Годным к лётной работе медкомиссия признала лишь одного Одинцова.
     ПРИ ВСЁМ своём глобальном трагизме война для отдельных её участников начиналась всё-таки по-разному. Для младшего лейтенанта Одинцова вступление в неё произошло так.
     В декабре 1940 года после полугода службы в Белоруссии, где он, выпускник Энгельсской военной лётной школы, доказал право командовать экипажем бомбардировщика СБ, был переведён в Киев, где формировался полк ближних бомбардировщиков Су-2. Привезённая отличная аттестация, успешно сданные «приёмные экзамены» на новом месте послужили для командования основанием назначить 19-летнего обладателя одного-единственного «кубаря» в петлице командиром звена.
     Формировал полк «несостоявшийся враг народа» подполковник Прокушев, которого, как и многих тогда, в предчувствии войны выпустили из тюрьмы. Командир он оказался толковый и главное - порядочный.
     В середине марта 1941 года на полковом комсомольском собрании член ВЛКСМ Одинцов с юношеским запалом заговорил о недопустимости самоуспокоенности, которая, на его взгляд, царила среди комсомольцев полка. Немцы, мол, не случайно «по ошибке» залетают в наши приграничные районы, от них можно ждать и гораздо большего, а мы ничего не можем противопоставить им: поступающие на вооружение самолёты толком не знаем, а на них, может быть, скоро придётся воевать.
     Реакция последовала незамедлительно. Вызывает оперуполномоченный НКВД: «Пиши докладную, что осуждаешь политику партии и правительства». - «Писать ничего не буду; есть протокол комсомольского собрания, там ничего такого нет».
     Сегодня Михаил Петрович с благодарностью вспоминает подполковника Прокушева, который на следующий же день командирует экипажи одинцовского звена в Харьков на авиазавод за самолётами: авось, опер забудет. Нет, не забыл. Когда через месяц вернулись, тот снова: «Пиши» - «Не буду». И Прокушев снова отправляет Одинцова в Харьков. Многим - головой, можно сказать, - рисковал командир полка, выручая младшего лейтенанта.
     В Харькове получили самолёты. Вылет назначен на субботу 21 июня. Но вылет откладывают.
     На рассвете - уже наступило 22 июня - последовала команда срочно освободить аэродром.
     На подлёте к Киеву, настроившись на радиостанцию Коминтерна, узнали, что началась война: выступал Молотов. А вскоре сверху увидели Киев: горит вокзал, разбит аэродром, где базировался полк... Повернули к своему лагерному аэродрому, что в 40 км от Киева. А там стоят целёхонькие самолёты. Успели перегнать. Только сели, как в небе показалась армада люфтваффе. На лётном же поле, на виду, выстроились 85 наших самолётов. Но немецкие бомбардировщики прошли мимо. Видимо, приняли лагерный аэродром за ложный.
     Рассказывая о событиях 70-летней давности, Михаил Петрович то и дело перебрасывает мостки в сегодняшний день. И в них неотступно звучит обеспокоенность: не дать повториться 1941 году.
     ПЕРВЫЙ боевой вылет Одинцов совершил на второй день войны. Без прикрытия истребителей эскадрилья, которую вёл капитан Наконечников, участник боевых действий в Испании, кавалер ордена Красного Знамени, с абсолютной точностью накрыла колонну противника.
     Но вскоре состоялся вылет, из которого младший лейтенант мог и не вернуться. На этот раз, и тоже удачно, его звено разбило переправу. Но тут наши экипажи попали под огонь зениток, а сверху обрушились три истребителя Ме-109. Одного из них подбил одинцовский штурман Александр Червинский, но и ему самому по ногам прошлась немецкая пулемётная очередь: «Командир, я на полу, помочь не могу».
     Следом ранят Одинцова. Повреждён мотор. Лётчику чудом удаётся маневрировать, вынуждая немецких лётчиков безрезультатно расходовать боеприпасы. «Подходили вплотную, крылом к крылу. А когда всё расстреляли, ушли. Километров за 70 до аэродрома, изрешечённые, сели на брюхо».
     ПОСЛЕ госпиталя Одинцов вернулся в авиацию. Но уже не в бомбардировочную, а в штурмовую, и потому главным своим боевым самолётом считает «летающий танк», штурмовик Ил-2. На нём он прошёл через все важнейшие сражения Великой Отечественной войны, 215-м боевым вылетом закончив в Берлине свою фронтовую биографию.
     ...А пока шла война. Одноместные Ил-2 несли большие потери. Однажды, когда перегоняли в полк полученные на заводе штурмовики, во время промежуточной посадки на одном из подмосковных аэродромов лётчики, среди которых был и Одинцов, встретились с главным конструктором «летающего танка» Сергеем Ильюшиным. Лётчики просили об одном: посадите на штурмовик воздушного стрелка, иначе заводы не будут успевать выпускать самолёты, а авиаучилища - лётчиков.
     Возможно, эта встреча - а такая у конструктора вряд ли была единственной - сыграла какую-то роль в том, что Сергею Владимировичу удалось доказать необходимость реконструкции своего детища. И уже зимой 1942 года над полем боя появились двухместные Ил-2. Кстати, воздушный стрелок Одинцова Кононов за войну сбил 7 вражеских самолётов. Иными словами, он семь раз отводил смерть от своего командира.
     В числе побед, одержанных Михаилом Петровичем, значатся и два сбитых им самолёта.
     ...Шёл второй год войны. Вылетали эскадрильей, и вёл её командир полка Митрофанов. Ведомым он себе взял замкомэска лейтенанта Одинцова. Удачно отбомбились и тут неожиданно напоролись на немецкий аэродром, с которого взлетала группа истребителей. Приняли бой, и Митрофанову при «обмене любезностями» перебило управление. Лишённый возможности маневрировать, Митрофанов скомандовал группе продолжать выполнение задачи, а сам с ведомым стал отбиваться от насевших четырёх Ме-109. Одинцов крутился волчком, чтобы не дать сбить ни себя, ни ограниченного в манёвре командира. Вот уж где - сам погибай, но товарища выручай. Подбил одного «мессера», заставив его выйти из боя. В этой мёртвой карусели Одинцов ещё дважды сработал как истребитель и одного за другим вогнал в землю двух истребителей. Уцелевший немец, видя такое, ушёл. Как финал этого боя - орден Красного Знамени, вручённый лейтенанту Одинцову командующим Степным фронтом И.С. Коневым.
     В ПОСЛУЖНОМ списке генерал-полковника авиации М. Одинцова значатся только командные должности - от командира экипажа СБ и Су-2 до командующего ВВС Московского военного округа. Позже, в 1970-е годы, он будет назначен генерал-инспектором ВВС, затем станет представлять главное командование Варшавского договора в Войске Польском. Но как в первые послевоенные годы он, командир до мозга костей, оказался слушателем Военно-политической академии? Всему виной и причиной - врачебная ошибка.
     На 1-м курсе Военно-воздушной академии (это был курс, где училось 250 Героев Советского Союза) доктора усмотрели у него непорядок со здоровьем и поспешили вынести приговор: отлетался. Командование академии предложило дважды Герою продолжить учёбу: по окончании можете, мол, служить на штабных должностях. Но штабная работа - это не для Одинцова, и он попросился в Военно-политическую академию: «Окончу - буду преподавать».
     Но случилось, казалось, невероятное: врачебная комиссия признала Одинцова годным к лётной работе без ограничений. И после окончания ВПА он вернулся в авиацию - командиром полка, а свой крайний полёт - лётчики не любят слово «последний» - совершил за день до своего 60-летия.