Напротив нашего дома уже около сорока лет стоит такой же дом, и окна его, как поётся в песне, «друг на друга смотрят вечером и днём». Но в данном случае разговор об особых вечерах. Когда по телевизору идёт какая-либо интересная передача, почти все окна светятся. Я знаю, что в доме напротив живут в основном люди старшего поколения и по обилию огоньков легко судить, каким передачам они отдают предпочтение.
     Я в силу возраста и склада характера сериалы почти не смотрю, разве что некоторые документально-художественные - о Достоевском, адмирале Колчаке, о Елисеевском гастрономе и его директоре Соколове. Эти фильмы - по окнам соседей было видно - также привлекали их внимание.
     Дружно светились окна и тогда, когда в течение трёх недель по Первому каналу, после программы «Время» шёл сериал «Фурцева» (режиссёр - Сергей Попов).
     Мои ровесники прекрасно знают это имя. Принадлежало оно незаурядному, яркому человеку - женщине, вышедшей действительно из гущи простого народа (отец и мать - рабочие из Вышнего Волочка Тверской области), в молодости красивой, обаятельной и озорной ткачихе.
     В начале 1930-х годов Катя Фурцева, ведомая романтикой, с головой окунулась в комсомольское движение. То было время, озвученное словами песни: «Нам ли стоять на месте? В своих дерзаниях всегда мы правы...» Девушка с распахнутой душой, с неиссякаемой энергией и верой в высокие идеалы включилась в строительство нового общества. А будучи по характеру вожаком, начала быстро подниматься по карьерной лестнице - комсорг фабрики, секретарь комитета комсомола района.
     На одном из семинаров она произвела впечатление на известного всей стране комсомольского лидера Александра Косарева и была приглашена в Москву, в аппарат ЦК комсомола. Она была замечена и в высоких партийных кругах - Хрущёвым и даже Сталиным.
     1930-е годы - сложное время. С одной стороны, советские люди покоряли Арктику, воздвигали новые заводы, крепили обороноспособность, с другой - раздувался культ личности вождя, набирали размах политические репрессии.
     Да, она искренне радовалась успехам страны, выдвижению новых талантливых кадров. И в то же время, всё глубже погружаясь во власть, принимала на веру как единственно правильную политику партии, всё то, о чём вещали газеты и радио. Екатерина начала прозревать, лишь когда репрессии коснулись близких ей людей - Александра Косарева, друга Никиты Всеволжского, в честности которых Фурцева ни на йоту не могла усомниться.
     Хватало и других переживаний. По натуре деятельная, горячая и в то же время по-простонародному доверчивая и цельная, Екатерина на себе испытывала равнодушие, а то и предательство. Вот поверила в искренность чувств молодого лётчика Петра (артист Максим Аверин), но когда разлучила их война и Пётр на фронте сошёлся с другой женщиной, обзавёлся ребёнком, то потом, хотя он высказал ей всю правду и глубоко покаялся, не смогла простить.
     Да и уже в зрелые годы, соединив свою жизнь с известным дипломатом, имевшим, правда, двоих детей от первой супруги и неоднозначно относившимся к Екатерине, испытала душевное горе. Все глубочайшие треволнения своей героини, на мой взгляд, убедительно показывает в сериале народная артистка РФ Ирина Розанова.
     Екатерину Алексеевну Фурцеву не случайно в народе называли Екатериной Третьей. Она старалась личные переживания держать в себе, никогда их другим не показывать, подчинять свою жизнь государственным заботам. Ведь она стала секретарём ЦК КПСС, в котором работала вместе с Хрущёвым, Молотовым, Маленковым, Сусловым, Микояном, а потом и с генеральным секретарём ЦК КПСС Брежневым.
     И ей, исподволь вовлечённой в политические игры руководителей, подчас было не до личных бед. Взять, скажем, отношения с Хрущёвым (народный артист РФ Виктор Сухоруков). Долгое время Никита Сергеевич ей благоволил, с ней откровенничал. И она ему добром платила.
     Людям старшим было известно, что, когда в 1957 году над Хрущёвым сгустились тучи, а вернее, когда против него возник заговор Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шепилова», она стала на сторону Никиты Сергеевича.
     Но когда Фурцева стала министром культуры, на неё не раз обрушивался безудержный гнев руководителя партии. Так было и когда Хрущёв на Манежной площади разносил в пух и прах художников-абстракционистов, и когда Фурцева разрешила поездку за границу своего подчинённого, а он не вернулся...
     Были столкновения и с другими членами Президиума ЦК, и прежде всего с Сусловым, который был нетерпим к «оттепели» в культуре, литературе, искусстве. Но Екатерина Алексеевна пробивалась сквозь всякие тернии: давала «добро» либеральным постановкам в кино и в театрах, организовывала выставки западных художников и сама их посещала, поддерживала в трудные минуты Владимира Высоцкого. В Москве при её содействии побывали и египетский фараон Тутанхамон, и знаменитая «Джоконда» - очереди к ним вытягивались на километры...
     Автор этих строк уже в последний год её министерского правления дважды видел её в ведомстве отечественной культуры. Один раз на совещании, посвящённом улучшению материальной базы культпросветучреждений, а во второй - на довольно продолжительной пресс-конференции. Что запомнилось? До этого приходилось больше слышать о Фурцевой, как о деятельном и подчас жёстком администраторе. А тут я увидел перед собой все ещё очень привлекательную женщину с хорошо поставленной, очень грамотной речью, чувствующую юмор и глубоко знающую предмет разговора. Фурцева умела слушать, никого не обрывала, не останавливала в рассуждениях, не поучала...
     Екатерина Фурцева была частью системы, которая вознесла её, тверскую ткачиху, к вершинам власти, наделила славой, известностью не только в своей стране, одарила знакомством с множеством интересных, духовно богатых людей. Но эта же система сделала её одинокой, лишённой чисто человеческого счастья. Она не увидела «небо в алмазах», к чему стремились чеховские «три сестры». Но память о себе оставила. По-моему, всё-таки добрую и светлую память.