– Виталий Вячеславович, в начале года вряд ли кто мог предположить, что начавшаяся в Тунисе волна антиправительственных демонстраций и протестов захлестнёт фактически весь арабский мир и приведёт к свержению четырёх глав государств, в совокупности находившихся у власти на протяжении почти 130 лет. Что вы можете сказать по этому поводу?
     – Действительно, арабский мир в прошедшем году пережил турбулентные события, получившие название «арабской весны». Главное их содержание – массовые протестные движения под флагами социальной справедливости и демократии, которые свергли одни, казавшиеся прочными, правительства и глубоко потрясли другие. Главный итог – рождение новых режимов с доминирующей ролью политического ислама на месте прежних светских, авторитарно-националистических.
     Более того, события в каждой арабской стране отличались очевидным своеобразием. В Тунисе это был преимущественно бунт образованной молодёжи против прогнившего бюрократического режима, ресурсы и власть которого были сосредоточены в основном в руках одной семьи и близких к ней кланов. Политические лозунги здесь явно превалировали над социально-экономическими.
     В Египте состав протестующих был, пожалуй, шире, социально-экономическая составляющая заметнее. В сложном внутриполитическом пасьянсе огромную роль в этой стране, в отличие от Туниса, играла и продолжает играть армия. И если тунисские исламисты представлены практически одной, умеренной партией «Нахда», то в Египте к управлению страной фактически приходит конгломерат исламистских организаций от умеренных до радикальных. При этом военные там не собираются никому уступать важнейшего места во власти, которое они занимали с 1952 года.
     В Ливии всё началось с мятежа населения одной части страны, считавшего себя обойдённым, против другой, представленной диктатурой Каддафи. Фактически началась гражданская война, в которую вмешались внешние силы, воспользовавшись мандатом резолюции Совбеза ООН, за рамки которого они самым беспардонным образом вышли. С помощью НАТО и был свергнут режим Каддафи. В отсутствие развитых институтов управления, которые в стране заменяли квазигосударственные структуры, контролировавшиеся одним человеком, строить новое государство в Ливии чрезвычайно трудно.
     – Сейчас, как говорится, на повестке дня стоит Сирия. И обстановка там накаляется всё сильнее...
     – Да, вопрос с Сирией стоит очень остро. Сирия, несмотря на свои небольшие размеры, всегда была одной из ключевых стран арабского мира. Её народ оказался расколот на сторонников режима и его противников. На стороне режима до сих пор выступала наибольшая часть населения, силовые структуры, меньшинства, жители самых крупных городов – Дамаска и Алеппо. Режим Башара Асада показал завидную прочность: армия осталась верной президенту, и даже санкции не смогли заставить большую часть населения отвернуться от правительства, начавшего либеральные реформы. Но и за оппозицией идёт немалая часть населения, протестные настроения и интересы которого нельзя игнорировать. А кроме того, радикальная оппозиция имеет поддержку Запада, который снабжает её оружием и боевиками, закрывает глаза на то, что в стремлении свергнуть режим исламисты широко практикуют террор.
     Взрывы в Дамаске 23 декабря стали опасным симптомом нового витка насилия. Они говорят о том, что в борьбу с сирийским режимом уже вмешалась «Аль-Каида». Показательно, что взрывы прогремели в момент, когда в страну направилась передовая группа арабских наблюдателей. Поэтому нельзя исключать, что развитие событий в Сирии пойдёт по ливийскому сценарию. Причём гражданская война в этой стране может оказаться не менее кровавой, чем в Джамахирии, а её последствия для региона более тяжёлыми. Особенно опасна попытка превратить конфликт во внутриконфессиональное противостояние – между суннитами и шиитами, что чревато потрясениями для всего исламского мира.
     – Сегодня много говорится о роли социальных сетей в организации «арабской весны». Порой даже складывается впечатление, что без социальных сетей не было бы и протестных выступлений. А вы как считаете?
     – Огромная коммуникационная и мобилизующая роль социальных сетей в современных обществах широко известна. Но почему люди вышли на арабские площади протестовать, зачастую рискуя своей жизнью, да к тому же после долголетней спячки? Потому что залезли в Интернет или потому что отчаялись, утратили доверие к власти? Было ли протестное движение спонтанным или организованным? Да и кто мог вообще организовать такую массу людей? Скажу лишь, что, если человек чувствует себя комфортно – это относится не только к его материальным потребностям, – он не пойдёт на площадь и не станет рисковать.
     При всей важности электронного способа общения людей не стоит уж слишком преувеличивать роль социальных сетей в том, что произошло. Не везде и не для всех этот способ был доступен. Глядя на колышущуюся на улицах Саны огромную толпу йеменских женщин, сплошь в чёрных одеяниях и с лицами, закрытыми никабами, как-то с трудом верится, что они только что оторвались от компьютера, пообщавшись с подругами в «Твиттере» или «Фейсбуке». Я хочу сказать, что роль традиционных способов мобилизации в этих обществах зачастую гораздо больше. Это в первую очередь проповеди в мечетях. Вспомним, что наиболее драматичные события разыгрывались везде как раз после главной полуденной пятничной молитвы, после которой толпы молившихся выходили на улицы и площади. Сама исламская религия даёт человеку это коммуникационное орудие.
     – Для Запада на Ближнем Востоке складывается весьма парадоксальная ситуация. С одной стороны, США и страны НАТО если не посодействовали, то во всяком случае быстро стали на сторону арабской улицы. С другой – ни США, ни Франция или Англия не могут гарантировать приход к власти лояльных им людей...
     – Вы совершенно правильно охарактеризовали ситуацию. Среди победителей в «арабской весне» весьма сильны антиамериканские и антизападные настроения. Однако даже радикальные элементы среди исламистов, приходя к власти, сталкиваются с проблемами, решить которые без содействия Запада они не могут. Ни Саудовская Аравия, ни Катар не накормят 85-миллионный Египет и не обеспечат всем необходимым египетскую армию и полицию. Поэтому даже радикальные исламские лидеры в этой стране заявляют, к примеру, что будут соблюдать мирный договор с Израилем, хотя они всегда выступали против него. А на сегодня, в период парламентских выборов в Египте, радикальная салафитская партия «Ан-Нур» получает там не менее 20 процентов голосов, более умеренные «Братья-мусульмане» – 40 процентов, исламская партия «Аль-Васат» – 5 процентов.
     И на западе будут взаимодействовать с этими людьми, стараясь содействовать их переходу на более умеренные, толерантные позиции, помогая им с условием, что они не будут выходить за «красные линии» (вроде отмены мирного договора с Израилем), надеясь на их эволюцию и рост либерально-демократического движения. Но полной лояльности Запад ни в коем случае не получит. В критической ситуации он будет пытаться дискредитировать этих людей, а то и прибегнет к апробированному силовому давлению. Однако заставить ситуацию развиваться по запланированному «где-то далеко» сценарию никто не сможет. Кстати, нам тоже предстоит учиться взаимодействовать с новыми исламистскими силами, которые, во всяком случае – в краткосрочной перспективе, будут господствовать в ряде важнейших стран Ближнего Востока.
     – А как вы оцениваете позицию России в отношении «арабской весны»?
     – Полагаю, что позиция нашей страны оправданна и последовательна: мы с самого начала конфликта стремились добиться национального диалога, достижения мирным путём компромиссной договорённости между противостоящими сторонами. Вот и сейчас с учётом печального опыта Ливии мы хотим не допустить иностранного вмешательства в Сирии. К сожалению, некоторые наши партнёры за рубежом, в том числе и в арабском мире, интерпретируют нашу позицию как якобы выступление на стороне «душителей свободы». Но, по моему личному мнению, это вовсе не безоговорочная поддержка сирийского режима, действия которого заслуживают критики, а разделяемая широким общественным мнением позиция против насильственной смены режимов, против интервенционизма. Но у меня есть опасения, что время для компромисса уже упущено.
     – И что в связи с этим следует ожидать в наступившем году?
     – Беспорядки, мятежи, протестные движения, политические трансформации, а возможно, и революционные смены режимов. Все это, несомненно, будет иметь место в развитии ситуации на арабском Ближнем Востоке. В подтверждение тому можно привести накаляющуюся обстановку в Алжире и Судане. Сохраняется напряжённость и в Йемене. Что вызывает особое беспокойство – это идущее на фоне неопределённости и нестабильности в регионе обострение отношений между конфессиями, а также между различными направлениями внутри ислама. Так, после ухода иностранных войск из Ирака здесь вновь осложняются отношения между шиитами и суннитами. Ну а обстановка вокруг Ирана – это отдельная тема, замечу лишь, что «иранский фактор» в развитии ситуации в Сирии и вокруг неё играет огромную роль.